Ирина Абеляр - Рапсодия для двоих

Уголь, которым отапливалась тюремная банька, имел специфический запах. Едкий дымок напоминал Харитону не то выросшего где-то в далёкой степи зверька, не то огнедышащего змея, готового в любой момент выскочить наружу прямо из топящейся печи.

Много чего понарассказывали друг другу два чудака под загадочный шёпот и тихое потрескивание уголька. Тюремные братья поклялись на крови никому, ни при каких обстоятельствах не передавать то, что стало достоянием чужих ушей. Ни грустную историю хозяина кайла и лопаты о прописке в камере и поругании советской святыни, ни красивую сказку о дружбе Харитона с диким зверем неизвестной породы.

Питие пивка под закусь из вяленой воблы и копчёной стерлядки, разудалое пение русских народных песен и заунывное подвывание блатных шансонов не могло пройти незамеченным мимо глаз и ушей начальствующего состава. И вскоре дружному певческому коллективу пришлось расстаться, отдав на вахту и каптёрские ключи, и разрешение на бездосмотровый проход на зону. Торговаться с вертухаями, вымаливая себе прощение или УДО, Харитон считал ниже своего достоинства. И поэтому, вернувшись к привычной жизни, снова начал демонстрировать свой необузданный норов, выпуская лишний пар на всём, что попадалось на глаза. Будь то стул, стоящий у входа в спальную зону или камень, лежащий у самого забора, куда заключённым строго настрого запрещалось подходить.

Сидеть бы не пересидеть сбрендившему не по-детски Харитону в тюремном карцере, если бы не объявилась в конторе вольнонаёмная девица, оказавшаяся его дальней родственницей по сгинувшему где-то в лагерях отцу.

Худенькая девушка со сказочным именем Руслана ни разу не опоганила Соколовскую фамилию ни тайными связями с бандитами, ни позорным перетряхиванием зэковских посылочек. Вольному – воля, спасённому – рай? Так или иначе, но Харитону не хотелось лишний раз обращаться к Руслане за помощью или подводить девчонку под монастырь своими выходками. Именно по этой простой причине ему пришлось взять себя в руки и даже начать петь под гитару в тюремной самодеятельности, проявив на сцене недюжинный талант и смекалку.

Пять лет – не такой уж великий срок для матёрого рецидивиста, а вот для первоходка – это чуть ли не пол жизни. Многих зона ломает пополам, а то и рвёт в клочья. А вот Харитона только закалила, как хороший клинок, придав ему особую остроту и крепость.

Вышел из тюрьмы на волю – считай полдела сделано. Так думают не только наивные мальчики из провинции, но порою и забуревшие паханы.

У амбициозного Харитона всегда имелось своё собственное мнение на всё, что его окружало или когда-либо с ним происходило. Нестандартное мышление помогало ему поступать иначе, чем ожидали от него окружающие. Всем смертям назло Харитон выходил сухим из воды там, где большинство утонуло или захлебнулось, стоя в воде лишь по щиколотку или по грудь. Самое главное – не переходить тонкую грань дозволенного, и тогда всё может закончиться вполне благополучно.

Харитону никогда не приходилось ни Богу молиться, ни в церковь ходить. Да и по его босяцкому мнению не так уж много накопилось у него смертных грехов за его не такую уж длинную жизнь. В небольшую церквушку, выстроенную, как повелось на Руси, прямо на территории тюрьмы, было принято запросто заходить к отцу Игнатию на чай или тайную беседу, дабы очистить душу и покаяться в своих грехах. Тех, кто ходил на воскресные молитвы, соблюдал церковные праздники и постился, тюремное начальство выделяло из общей толпы. Бывшие греховодники получали более лёгкие работы, на их «невинные» проделки и азартные игры не то на деньги, не то на женское внимание зачастую закрывались глаза. Даже большой шмон обходил стороной тумбочки и карманы мнимых святош.

Харитону тоже иной раз хотелось пойти хотя бы на посиделки к отцу Игнатию. Но врождённая гордость не позволяла ему перед входом в церквушку размашисто перекреститься и низко склонить голову, как это делали все тюремные прихожане.

Очищение души Харитона происходило очень медленно, но верно. Молодой зек, не сломленный чужой волей, часто задавал самому себе странные вопросы, появлявшиеся в его голове невесть откуда. Особенно его волновало, есть ли Бог и за что его нужно любить? Зачем человеку дан разум? И есть ли у него самого какое-то особенное предназначение, в которое он поверил, одолев в неравной схватке дикого зверя?

Выйдя на волю с чистой совестью и пустыми карманами, Харитон не раз вспоминал своё не сбывшееся желание задать самые важные для него вопросы тюремному батюшке. Добрейший человек не зря слыл очень продвинутым не только в церковных, но и в мирских делах. Каждый мог запросто прийти к нему в любое время с любым вопросом. А вот Харону ни разу не пришлось ни лба перекрестить, ни послушать заупокойных молитв по безвременно ушедшим зекам.

Жизнь и раньше не казалась ему мёдом, а уж после зоны тем более. Теперь, когда у него не осталось на воле никого из родных, а домик, где он раньше жил, стал больше похож на необитаемую хижину, ему и вовсе стало грустно. А грустил парень от невозможности разом изменить свою жизнь и от огромного желания стать богатым и знаменитым. Да так, чтобы все газеты только и делали, что писали о нём и его бизнесе.

Каким будет этот бизнес, Харитон пока не решил. Но рисковать попусту, влезая в сомнительную аферу или чужой карман он точно не хотел. Как ни крути, а что-то надо было срочно придумать, и обычно в таких случаях помогает то, что мы называем фортуной.

Как наваждение, Харитону всё чаще снился его верный товарищ Трифон, с надрывом распевающий Мурку в старой кочегарке на фоне раскалённой печи и огромной угольной кучи. Эти видения заставляли Харитона призадумываться над своим будущим, не таком уж радужным и безоблачным, каким оно ему когда-то представлялось.

Время, добрый лекарь и подсказчик, всегда даёт хотя бы одну возможность поиграть с тем, что мы называем фатумом. Вот и у Харитона наконец-то забрезжила на горизонте такая возможность, когда в его жизни появился старый школьный друг, с младых ногтей обожавший математику и прикладные искусства.

Очкастый Лёнька, аккуратно заносивший в толстую тетрадку какие-то циферки и буковки с непонятными графиками и табличками, вызывал у своих одноклассников откровенное презрение и ехидные насмешки. Одному Харитону нравилось подглядывать под руку юному самородку, задавая наиглупейшие вопросы о птичке с хвостиком или кругляшке с точками наверху.

Два очень разных по характеру мальчишки сошлись на банальной любви к футболу и мороженому. Холодное лакомство они могли бы есть килограммами, если бы не больное горло Харитона и полное отсутствие лишних денег в обоих семействах. Пацаны могли часами обсуждать последние футбольные новости, попутно демонстрируя другу другу крутые приёмы забивания голов.