Ирина Абеляр - Рапсодия для двоих

Новорождённый Петенька вскрикнул всего один единственный раз и почему-то жалобно заскулил, как испуганный щенок. Тоненько, обиженно на весь белый свет. Акушерка грозно прикрикнула:

– А ну, прекрати придуриваться, сатанёнок бесстыжий. Вон твоя мамка не плачет. Лежит себе, улыбается. Титьку сейчас тебе даст…

Гроза всех рожениц, не успев договорить про мамкину титьку, пронзительно взвизгнула и быстро положила Светлане на живот притихшего малыша, синеющего прямо на глазах у измученной женщины. Ребёнок не дышал. Секунду, другую молодая мать смотрела на не подающего признаков жизни сыночка и тоже завопила. Да так громко, что обездвиженная акушерка встрепенулась и истошно заорала во весь голос. Оживший ребёнок открыл глаза, радостно зачмокал маленькими, розовеющими губками и опять по-щенячьи заскулил.

– Прекратите орать, – строго произнесла заглянувшая на крики педиатр, моложавая русоволосая женщина лет пятидесяти.

И сама чуть было не упала в обморок, опытным взглядом определив состояние мальчонки. Схватив его на руки, взволнованная женщина скрылась за дверью реанимационного отделения. Светка устало заснула, а к вечернему кормлению сына не принесли, заверив взволнованную девушку:

– Успокойтесь, мамаша, с ребёнком всё в порядке. А что небольшой насморк, и на лобике вскочили прыщички – иногда так бывает после клинической смерти.

Простудили ребёнка прямо в реанимации. Но так и не признала свою вину райбольница, чтобы не портить годовые показатели, гордо висящие на самом видном месте длинного коридора. Очень быстро, едва начав, прекратил своё земное существование плод её грешной любовной связи с Тимофеем Гордеевым, по прозвищу император. Молоденькая роженица, повзрослевшая от Тимошкиного предательства и людского равнодушия, вышла в мир одна-одинёшенька с мёртвым ребёнком на руках.

Навсегда расставаясь с иллюзорными мечтами, она надрывно, по-бабьи рыдала, чего никак не ожидала от себя бесчувственная деваха, по прозвищу «Светка-страхолюдина». Внезапная кончина сыночка – птенчика, зайчонка, лапочки и котика – как только она не называла его, будучи беременной матроной шестнадцати с хвостиком годков, состарила Светлану лет на десять или того больше.

По уверению счастливых мамочек, материнское чувство возникает у родившей женщины одновременно с первым криком новорождённого и закрепляется во время многократных кормлений и пеленаний ненаглядных лапушек и зайчиков. Светлана ни разу не покормила своего сыночка грудью, заранее подготовленной ею точно так, как написано в умных книгах для будущих матерей. Но её руки до сих пор помнили крохотное тельце её мёртвого сыночка, густо пропахшее формалином и почему-то дорогими французскими духами. Боясь огласки позорного проступка легкомысленной Светки, Петрушу, точную копию смазливой физиономии негодяя Тимошки, тайно похоронили рядом с дедом, прикрыв его безымянную могилку небольшим надгробным камушком.

Светка не простила несостоявшемуся мужу и отцу явного пренебрежения к её горю, безутешному, как сама смерть. Правда, со временем жгучая обида уходила всё глубже, постепенно уступая место холодной рассудительности. А невостребованная материнская любовь у раздобревшей после неудачных родов женщины перешла на купленного за большие деньги рыжего котёнка редкой породы.

Бесхвостый малыш оказался с норовом и щедро одаривал свою кормилицы болезненными укусами, с садистским удовольствием вонзая острые коготки в её заботливые руки. Породистый кот, имевший настоящий кошачий паспорт с вписанным в него мудрёным именем, получил от новой хозяйки доступную для произношения и понимания кличку. Светка самозабвенно возилась с коварным Лёвой и днём, и ночью. В ответ на ласку крохотный комочек прижимался к её холодным ногам, натужено мурчал и сердито точил коготки об её новые колготки.

Умное животное всеми силами желало пробудить свою названную мать от затянувшегося сна, в котором она оказалась перед отчаянным броском в настоящую жизнь. Взяв котёнка на руки и закрыв от удовольствия зелёные, как морская волна, глаза, молодая женщина счастливо, чуть хрипловато смеялась. В этот миг она представляла себя настоящей матерью, баюкающей своего любимого малыша, живого, тёплого, пахнущего грудным молоком. Медленно, но верно Светлана-кошатница превращалась в Светку-преступницу, только и выжидающую подходящего момента для похищения чужого ребёнка.

Тайные срывы и мелкие обиды на весь окружающий Светлану чёрный рай (так она называла свою невзрачную жизнь по старой привычке давать имена и прозвища всему тому, что её хоть как-то волновало) привели мечтательницу и умницу в медицинское училище. Окончив его экстерном с красным дипломом, новоиспечённая сестра милосердия нашла в онкологической больнице работу, опасную для психически нездорового человека. Трудясь медсестрой в палате смертников, она привыкла видеть каждый день безжалостные холодные прикосновения к людским телам костлявой, вооружённой неправдоподобно огромной косой тётки со странным и нисколько не пугающим прозвищем «косуха». В местной больнице «ну очень широкого профиля» (как незлобиво шутили лежащие здесь больные) палатой смертников называли реанимационную палату.

Ласковая, расторопная медсестра с коротко подстриженными и уложенными по самой последней моде кудряшками вскоре всем полюбилась. А самой Светланке, как её ласково звали на работе, казалось, что всё так и должно идти. Без перемен, без переживаний и слёз о потерянном женском счастье, без главной мечты быть любимой и желанной. Семейное счастье не спешило к потухшему очагу. Река желаний разливалась всё шире, грозя затопить и без того больную психику молодой женщины. В её безрадостную жизнь всё настойчивее и чаще врывалось дикое желание бурного секса с потными доходягами, регулярно посещавшими главного больничного онколога. Ещё не старая женщина ну очень средних лет (как острили всё те же больные) так же, как и Светка, пожинала плоды одиночества, но нисколько об этом не жалела.

Резкий звук прервал тягостные воспоминания повзрослевшей «замарашки» и «невставайки». Мелодиловал огрызочек их старенького домашнего телефона, чудом уцелевший после незапланированного падения с балкона во время пьяной ссоры с матерью. Молодая, без пяти минут, тридцатилетняя женщина давно хотела приобрести новый аппарат. Да так и не решилась выбросить это чудо, оставшееся после покойного деда Сергея, с которым Светка познакомилась вопреки воле своей матери. Послушная девочка долго не решалась встретиться с уважаемым всеми ветераном и орденоносцем, боясь визгливого крика и притворного гнева Софьи Андреевны. Возмущённая мать яростно размахивала руками при одном лишь упоминании о старом распутнике. Так она называла деда Сергея по какой-то одной ей известной причине.