Наталья Василевская - Корейская монета счастья

– А как же скрипач из консерватории? Ты же так сохла по нему: даже обещала повеситься или крысиного яда сожрать – я уже точно не помню.

– Ты про того зануду? Да чёрт меня попутал: я же тогда ещё не знала, что есть такие метисы, как Женя Ким, – улыбнулась Маруся, – я согревалась возле него и Наташки: меня, как недоношенного птенца, словно в инкубатор высаживали. А теперь всё в прошлом: я мёрзну, даже когда на улице жара, потому что его больше нет, и дома с бассейном нет, и снова мы будем жить втроём в нашем дворике, как в детстве (мне не верится). Кстати, мама интересуется – почему вы с Севкой детей не заводите? Ну, со мной дело ясное, с Наташкой тоже. А вы чего телитесь?

– Передай своей мамаше, что наша личная жизнь – не её ума дело. Пусть лучше озаботится душевным состоянием и внешним видом своей доченьки.

– Рыжая, скажи: ты получаешь сексуальное удовольствие, регулярно меня оскорбляя? – Маруся обиженно поджала губы.

– Не дуйся. Я развожусь с Жуковым: у него завелась любовница.

Юля, хмурясь, вышагивала длинными красивыми ногами в туфельках на шпильке. Её распущенные волосы цвета меди трепал сорвавшийся внезапно ветер – Лукова семенила рядом, размахивая кульком с хлебными огрызками.

– Это чёрт знает что! – заголосила вдруг она. – На нас точно порчу навели! Наташку выпотрошили, у меня – венец безбрачия, а у тебя – крах семейной жизни. Нелюди!

– Если успею сегодня – поеду на птичий рынок и куплю собаку, а может, ещё и кошку в придачу. И будет у меня прекрасная дружная семья.

– Какая собака? Ты гланды вырезаешь страждущим, не страшась усталости, а выгуливать пса кто будет?

– Найму человека. Нужно торопиться, мы опаздываем: поезд через пять минут подойдёт.

Подруги пересекли привокзальную площадь, и вышли на перрон.

– О! Смотри! Куда это пионэров ведут? – Лукова махнула кульком в сторону колонны школьников в красных галстуках.

– Питерский поезд сейчас отходит.

– А! Маленьких головорезов везут смотреть «Аврору»! Бедные проводники!

Юля закурила и поправила Марусе сползшие на кончик носа очки.

– У тебя слишком игривое настроение – прекрати паясничать, пожалуйста. Сегодня Наташке будет не до твоих кривляний – не забывай об этом. Надеюсь, ты меня поняла, Лучок.

– Да поняла: не дурочка.

Юля улыбнулась, глядя на погрустневшую Марусю. Вдалеке показался поезд.

– Стоим под часами: мы с ней договорились.

Лукова вертела головой по сторонам и вдруг выпалила:

– Чего уставился, болван?! О! Вон Наташка! – и помчалась по перрону.

– Какая забавная у вас подруга, – услышала Юля приятный мужской голос за спиной. Обернувшись, она увидела симпатичного молодого человека в тёмных очках и в кожаной панаме.

– Вы находите её забавной? Не хотите жениться? Её сердце свободно.

Парень улыбнулся и приподнял очки:

– Вряд ли я ей понравлюсь, – на солнце блеснул стеклянный глаз под глубоким шрамом на брови.

– Пусть вас это не смущает: у неё свои понятия о красоте. Она вас заинтересовала?

– Я сказал, что она забавна, – уточнил незнакомец.

– Ах, да… Это меняет дело. Видимо, сегодня не её день, – рассмеялась Юля.

Маруся с разбегу повисла на шее элегантно одетой девушки.

– Ну, здравствуй, Лучок! Вот я и вернулась. Что у тебя со зрением? Ты в очках – как непривычно! – удивилась Наташа.

– А! В них обычные стёкла: это маскировка – не обращай внимания. Я уже начала беспокоиться: вдруг передумаешь возвращаться – и поговорить не с кем будет: Рыжая меня со свету сживает. Вон, под часами стоит.

– Привет, – Наташа обняла Юлю, – ты за рулём?

– Пеше пришли: машина в ремонте.

– Жаль. Тогда электричкой доберёмся до кладбища – только нужно кофе выпить.

– С коньяком? – спросила Лукова.

– Коньяк будет вечером, Лучок.

Подруги зашли в привокзальное кафе и расположились за столиком. Наташа, улыбаясь, смотрела в окно:

– Странное ощущение: всего год не была в городе, а вроде никогда здесь и не жила. Всё какое-то чужое, и Жени с мамой нет.

– Жалко, что ты дом продала: теперь в гости некуда ездить, – Маруся, поймав гневный взгляд Юли, ухмыльнулась:

Юля возмущённо вытаращила глаза и пнула её ногой.

– А что я такого сказала? Ладно, побегу за билетами на электричку и позвоню маме: она просила держать её в курсе дела.

Наташа, глядя в след Луковой, спросила:

– Что за наряд, цвет волос, очки с обыкновенными стеклами? Почему ты мне ничего не говорила? Может, объяснишь, что всё это значит?

– Ты психолог – вот и разбирайся. Мне надоело с ней возиться: я сыта по горло её выходками. А не говорила, потому что у тебя своих проблем хоть отбавляй. Она придуривается. Хорошо, что пить не начала (но ещё не вечер). И чушь постоянно несёт – слушать невозможно.

– Жукова, у тебя что-то случилось?

Юля отвела глаза и прикурила сигарету:

– Что? Заметно?

– Заметно.

– У Севки другая женщина.

– Приехали… Как ты узнала?

– Несколько дней назад позвонила его однокурсница (она тоже в прокуратуре работает) и сказала, что у него затянувшийся роман с её подругой. Видно решила старые счёты с ней свести. Говорит, что он уже готов поставить меня в известность и уйти с вещами. А сегодня приполз под утро и завалился спать. От него духами за километр разит. Последние полгода он нередко являлся за полночь, но всегда придумывал разные убедительные истории в оправдание, а в этот раз отмолчался, как будто меня и нет вовсе.

– Весело. И что делать собираешься?

– Буду ждать, когда уйдет.

– И ты ничего ему не сказала?

– Нет. А зачем? Разве мои слова могут что-то изменить? Они его заставят разлюбить ту бабу и вновь полюбить меня? Ты же психолог с дипломом. Может, владеешь какой-нибудь заумной методикой возврата любви?

– Нет. Не владею, – вздохнула Наташа, – даже не знаю, что тебе посоветовать. Неожиданно всё это.

– Для тебя, разумеется, неожиданно, а я чувствовала, что этим закончится. Чувствовала, и продолжала жить, как умею. И не жалею – буду считать, что это заслуженная расплата за ошибку молодости: я использовала Жукова, а теперь он со мной поквитался. Так что, всё закономерно, хоть и невыносимо тяжело. Я одного хочу: чтобы он исчез поскорей – мне тогда сразу станет легче. Ну, хватит об этом. Лучше расскажи, как жилось у отца. Мне показалось, что тебе у него нравится – думала, решишь навсегда остаться.