Наталья Василевская - Корейская монета счастья

Маруся Лукова крутилась перед зеркалом.

– Маман, идите сюда скорей!

– Ты чего орёшь на весь дом? – в комнату прихрамывая, вошла Валентина Ивановна и, встав у неё за спиной, с улыбкой спросила:

– Маша, что у тебя на голове?

Лукова, прищурившись, направила струю лака на замысловатую конструкцию из сиреневых волос и нацепила на нос очки.

– Дай павлина! Последний штрих…

Мать извлекла из шкатулки брошь и протерла её рукавом байкового халата.

– Если ты уверенна, что изуродовать свою внешность – это последний шанс устроить личную жизнь, я не буду тебя переубеждать, милая, но знай: ты производишь впечатление не совсем нормальной – вернее, совсем сумасшедшей девочки.

– Не мешай входить в образ, – Маруся пристегнула латунного павлина к блузке, – пора Рыжую будить.

Юля Жукова вздрогнула: в прихожей разрывался телефон.

– Какого чёрта? Это ты, Лукова? – сонным голосом пробурчала она, сняв трубку.

– Я – кто же ещё? Через сорок минут Наташкин поезд приходит.

– Ты в своём уме? Посмотри на часы!

– Прости: немного ошиблась.

– Заходи раз ошиблась. Только тихо: Севка спит.

Юля приоткрыла входную дверь, и, закутавшись в плед, вышла на балкон. Она с трудом разглядела подругу, срывающую цветы в палисаднике. Надёргав тюльпаны, Лукова направилась к подъезду – вскоре в прихожей раздался грохот, и соседка появилась на пороге кухни, размахивая букетом:

– Это тебе! Ты видела, какой туман?

Маруся швырнула на стол кулек с огрызками хлеба, подтянула зелёную юбку в белый горох с огромными накладными карманами, и, показав тонкую ножку, обутую в малиновый лаковый ботинок, артистично покрутила им перед носом Жуковой.

– Признайся: ведь тебе будет стыдно идти со мной по улице, да?

– Чего стыдиться? Все подумают, что я веду тебя на приём к психиатру.

Лукова развалилась на стуле, закинув ногу на ногу.

– Сегодня воскресенье – какой психиатр?

Жукова выпила стакан воды, и, прикурив сигарету, кивнула на кулек:

– Что это?

– Коллеги убирают в хлебницах и приносят мне сухари (буду птичек на кладбище кормить). Чего грустишь?

Задумчиво рассматривая старомодную полосатую кофту подруги с огромными перламутровыми пуговицами и с павлином, распустившим хвост, Юля вздохнула:

– Поставь цветы в вазу – я в душ.

– В глазах тоска, как у некормленой кошки. Что-то случилось, а говорить не хочет. Очень интересно…

С моря дул легкий ветерок – туман рассеялся, и воскресное майское утро предвещало прекрасный теплый день. Девушки вышли из ворот и направились к вокзалу встречать подругу Наташу.

– Ты бы хоть на кладбище оделась, как человек. Настоящее пугало: тебя бы в огород – птицы от инфаркта начнут дохнуть, – бурчала Юля.

– А вдруг человек надёжный случится? Я тебе сто раз объясняла, но ты же меня никогда не слушаешь. Могу напомнить: тот мужчина, которому будет абсолютно безразлично, что на мне надето, и какая причёска у меня на голове навсегда завоюет моё сердце и душу.

– Ты считаешь, это тряпьё вызовет у мужчины желание завоёвывать твоё сердце? И на кой чёрт ему понадобится какая-то душа, если в дрожь бросает только от одного твоего вида. Знаешь, из тебя получилась бы неплохая клоунесса, болтающая чушь в перерывах между цирковыми номерами.

– Моя мама…

– Даже не вздумай! Ни слова о маме.

– Ну, только разок! Моя хромая мама умудрилась где-то выцарапать мужика и подбить его на тёмное дело для материализации своей мечты в виде меня – Маруси Луковой. Она, к сожалению, не сообразила в тот момент, что её дочь будет всю жизнь страдать из-за отсутствия отцовской любви и эгоистично грезила о счастье каждое утро орать голосом армейского прапорщика: «Подъём, Маруся! Ты опоздаешь на работу в ботанический сад!»

– Ну, вот – готовая реприза…

Лукова довольно ухмыльнулась:

– Мне нравится, что ты оценила. Как же быстро время пролетело: мы ведь уже целый год прожили без Кимов, – она дернула Юлю за рукав пиджака, – почему ты молчишь? Хочешь, открою один секрет? Я сегодня объявляю день искренности (ты можешь не поддерживать мою инициативу). Так вот, слушай! Иногда, страдая бессонницей, я представляла, что Женя Ким мой родной папа: сильный, умный, богатый (ну ты и сама знаешь, каким он был). Вот он забирает меня из роддома, глупо улыбаясь от счастья и с трудом осознавая, что стал отцом – проходит совсем немного времени, и он уже ведёт меня за руку в детский сад, а вы (ты и Наташка) тащитесь следом и с завистью пялитесь нам в спины. Потом мы идем в наш первый «В» класс – Ким, нежно целуя меня лоб, просит: «Маруся, не изводи учительницу на уроках: если ты будешь послушной девочкой – мы с тобой на летних каникулах отправимся в Италию, и я покажу тебе Пизанскую башню». Ну, короче: уже не осталось ни одного европейского курорта, где бы мы не побывали, потому что я круглая отличница и моя фотография постоянно висит на доске почёта. После окончания школы я поступаю в МГУ, и, получив красный диплом, становлюсь известной журналисткой, а может, телеведущей. Ну, на худой конец, администратором в гостинице «Интурист».

Споткнувшись, Юля выругалась матом и залилась звонким смехом, разнёсшимся по пустынной улице:

– Лукова, ты спятила?! – хохотала она не в силах успокоиться.

Маруся довольно ухмыльнулась и продолжила:

– Это ещё не всё – смотри под ноги, а то свалишься со своих каблуков. Когда в мечтаниях я достигала приемлемого для меня положения в обществе, возникал вопрос: а что же дальше? Пришла пора устраивать личную жизнь, но тут выяснялось: я не в состоянии представить себе ни одной достойной рожи. В роли мужа и отца моего ребёнка я видела всё того же Кима: красавца с очаровательной родинкой над верхней губой. Вот я с коляской сижу на бульваре и любуюсь морем – вдали появляется знакомый силуэт, и кто бы ты думала, идёт с шикарным букетом роз? Конечно Женя Ким – мой ненаглядный супруг.

Лукова вопросительно глянула на Юлю – она о чём-то сосредоточенно размышляла.

– Ау! Ты где?

– Я здесь. Вот что я тебе скажу, правдоруб: не вздумай при Наташке свой бред нести. Поняла меня? А то доиграешься.

– Да какая разница уже, когда нет больше человека, – вздохнула Маруся.

– Горе луковое – может, ещё признаешься, что была влюблена в Женьку? А ну, посмотри на меня.

– Да ну тебя! Ты так ничего и не поняла. Я же воспитана в лучших советских традициях: разве можно влюбляться в мужей подруг? Просто, лучше Кима я никого на этом свете не встретила ещё, хоть и репутация у него была изрядно подмоченной.