Энн Вулф - Так не бывает

– Слушай, Триш, – осторожно начал он, еще не совсем уверенный в том, что хочет посвящать в свою тайну ее и Руперта. – Ты когда-нибудь сталкивалась… ну… с заклинаниями…

Колючка оживилась. Ее глаза заблестели, словно ягоды ежевики, омытые утренним дождем. Питу полегчало. По крайней мере, она не крутит пальцем у виска.

– Ну? – подбодрила она его. – Валяй дальше.

– Так сталкивалась или нет?

– Можно и так сказать… – уклончиво ответила она. – Продолжай, Мышонок.

– Вы оба чокнутые, – заявил Руперт. – Чего за заклинания, Пит?

Пит сглотнул. Зря он это все затеял. Теперь придется откровенничать с болтуном Рупертом и странной девчонкой, с которой за несколько лет он едва ли обменялся парой слов.

– Ладно… – выдохнул он. – Я расскажу. Только не смейтесь, не болтайте и не считайте меня психом. Хотя сейчас мне самому кажется, что я тронулся умом… – Руперт и Колючка глядели на него во все глаза. Пит понял, что продолжение неизбежно. – Мне понадобилась помощь… И я пошел к… колдунье… Я не очень-то верю во все эти дела, – продолжал он, потупив взгляд в землю, – но я просто отчаялся… Я пришел к ней, она открыла книгу, а тут… – Пит покраснел и замялся, не зная, как объяснить появление духов так, чтобы его не сочли сумасшедшим. – А там, за стеной, раздался громкий шум… Колдунья сказала, что это духи, и велела мне уйти. Я схватил книгу и побежал. В книге я нашел бумажку с заклинанием, и решил, что оно – именно то, что мне нужно. Когда я читал его, в комнату зашли предки… А на следующий день я узнал, что заклинание поменяло их телами.

– Чего? – присвистнул Руперт.

– Моя мать теперь в теле отца, а отец – в ее теле. Она работает в его рекламном агентстве, а он пытается быть модельером. Сегодня утром они собирались к доктору. Тому, что вправляет мозги…

– Хирургу?! – охнул Руперт.

– К психоаналитику, умник, – одернула его Колючка.

– Вот-вот. К психоаналитику. Не знаю, что придумал этот тип, но, боюсь, он не сможет им помочь. Их спасет только книга…

– И где же она? – полюбопытствовала Колючка.

– Она пропала… – развел руками Пит. – В этом вся беда… А в довершение всего предки собрались разводиться… Ма сказала, что, когда все это закончится, она непременно подаст на развод…

– И ты все равно хочешь вернуть им тела? – спросила Колючка.

Пит прочитал в ее глазах не только удивление, но и сочувствие. Он кивнул.

– Я же не могу подложить им такую свинью. Папа вряд ли мечтает всю жизнь ходить в девчачьем шмотье… Ох, прости, – осекся он, вспомнив, что Колючка – тоже девчонка. – Я хотел сказать другое… – Колючка махнула рукой в знак того, что Пит прощен. – Да и ма вряд ли нравится носить его одежду… Их жизнь, их работа – все под угрозой…

– Вот это да… – вставил свою реплику Руперт. Он и не подозревал, что его друг живет такой насыщенной жизнью.

– Сочувствую, – произнесла Колючка. – Мои предки развелись уже давно. Оба ненавидели друг друга настолько, что разъехались по разным концам света. Она отправилась хипповать в Индию, а он уехал в Россию. Решил, что там за его книжонки заплатят больше, чем здесь…

– Он писатель? – удивился Пит.

Колючка скорчила такую мину, что Пит пожалел о своем вопросе.

– Они оба – писатели, – усмехнулась она. – Фантасты… Ни тот, ни другая не могут жить в реальном мире, как все. И воспитывать своего ребенка…

– А с кем ты живешь? – поинтересовался Руперт.

– Неважно, – отмахнулась Колючка. – Слушайте, а не пойти ли нам в парк? Отметим ваше спасение и заодно подумаем, как помочь бедному Мышонку…

– Не называй меня бедным, – огрызнулся Пит. – Я совсем не хочу, чтобы меня жалели.

– Больно нужно, – рассмеялась Колючка так, словно не умела обижаться. – Ну так что? Пойдем?

Оказалось, она обожает мороженое в белой глазури – совсем как его мать – и фанатично любит «крэйзи дэнс» – совсем как он.

Пока Руперт стоял внизу – ему сегодня не хотелось кататься – Питер и Триш наслаждались увертюрой к сумасшедшему танцу.

Контролер опускал толстенные металлические поручни, которые оберегали катавшихся от падения и позволяли им держаться, чтобы было не так страшно. Но страшно было все равно: каждый раз, когда Пит забирался на «крэйзи дэнс», он чувствовал внутри покалывание, и все, что находилось под ним, на земле, приобретало какой-то трагический и одновременно забавный смысл. Люди, оставшиеся внизу, казались ему нелепыми, непросветленными тем потрясающим чувством страха и радости, которое испытывал он. А земля, деревья и листья, трепещущие от поцелуев ветра, представлялись ему последним, что он видит в своей жизни. И это смешение чувств, эмоций, эта иррациональность, которая так пугала его мать, позволяла ему забыть о том, что существуют проблемы, дела и заботы, позволяла ему чувствовать себя кем-то, кроме обычного школьника, обычного ребенка, еще не познавшего жизнь.

Увертюра подходила к концу, а Питера распирало желание поделиться своими чувствами с Колючкой, в глазах которой была написана та же самая сказка…

– Триш, – позвал он ее, и она обернулась к нему с мягкой улыбкой, обычно ей не свойственной. – Триш, тебе не кажется, что мы видим все это, – он кивнул вниз, – в последний раз?

– Кажется, – ответила она. И когда аттракцион начал набирать высоту, выкрикнула в нарастающий гул ветра: – Каждый раз кажется!

Питер улыбнулся. Ее слова были как подарок. Он толком не понимал, почему ему так приятно слышать это от нее. Пит попытался представить на ее месте Дженнифер, но у него ничего не вышло. То ли потому, что Дженнифер казалась сейчас такой далекой, то ли потому, что бешеный танец увлек его ввысь, а потом влево, а потом – вправо, и вниз, и снова в синюю холодную осеннюю высь, проникнутую горьким запахом страха и сладким – радости.

Восхитительный момент был нарушен забавным обстоятельством: Питер забыл вынуть мелочь из карманов. Центы взметнулись серебристой стайкой и упали вниз, звонко выплеснулись на металлический выступ. Триш хохотала, как сумасшедшая, пригибаясь к поручням. Питер и сам не выдержал – рассмеялся. Он и не думал, что деньги могут падать так смешно. Можно рассмешить за деньги. Но рассмешить деньгами – об этом он никогда не слышал. Эта мысль еще больше развеселила его. Он обязательно скажет об этом Колючке, когда они спустятся. Если спустятся – карусель вновь набирала высоту, и Питер позабыл обо всем, кроме удивительного, беспокойного и радостного чувства полета…

– Теперь я поняла, что значит – сорить деньгами! – выкрикнула Колючка, когда они спустились вниз. – Мышонок сорит деньгами!

Она снова расхохоталась, и Питеру был приятен ее смех, несмотря на то что она смеялась над ним.

– Я не думал, что деньги могут так рассмешить, – улыбнулся он. – Хорошо, что я забыл вытащить эту мелочь.