Алекс Вуд - Истинный джентльмен

– Ничего.

Я выдавил из себя улыбку. Как, оказывается, трудно не смотреть на нее , когда знаешь, что она рядом!

– Голова немного закружилась.

– Пойдем. – Вероника настойчиво потянула меня за собой, прочь от серебристых глаз, которые с такой же настойчивостью призывали меня к себе.

– Подожди. Давай подойдем к Агате, поздороваемся.

– Она сама подойдет к нам, если захочет. Голос Вероники был напряжен, словно она что-то подозревала. Я сделал над собой усилие. Жребий брошен. Вероника – моя невеста, и других женщин не должно для меня существовать!

Мы отошли в дальний угол гостиной и принялись беседовать с каким-то почтенным седовласым мужчиной, давним другом отца Вероники. Оттуда я не мог видеть Селин, и это было к лучшему. Я чувствовал, что Вероника настороженно наблюдает за мной, и мог держать себя в руках. Не хочу расстраивать ее. Она славная девочка…

Однако мистер Форшем, наш случайный собеседник, затронул тему, которой мне больше всего на свете хотелось бы избежать.

– Вы уже в курсе, кого сегодня раздобыла наша очаровательная хозяйка? – спросил он, когда мы обменялись приветствиями.

Я-то знал, но ни за что бы в этом не признался. А Вероника с любопытством воскликнула:

– Вы имеете в виду черноволосую женщину рядом с Агатой?

– Да, – кивнул Форшем. – Это божественная Селин Дарнье, известная оперная певица.

Мне показалось, что Вероника на секунду нахмурилась. Что ей может быть известно о Селин? Никто в Англии, да и в целом свете не знает о моем отношении к ней. Неужели моя легкомысленная невеста, мысли которой заняты только нарядами и приемами, способна так тонко чувствовать?

Вероника медленно перевела глаза на меня. Мне почудился в них вопрос. Что это? Просто ревность или предчувствие влюбленного сердца? Ее гладкий лоб прорезала вертикальная складка. Впервые я видел, что Вероника размышляет над чем-то, мне неизвестным.

– Кажется, я слышала эту Дарнье в Париже, – произнесла она неторопливо. – Года два назад…

– Уверяю вас, сейчас она поет намного лучше! – с энтузиазмом воскликнул Форшем. – На сцене она творит настоящие чудеса!

Но Вероника даже не посмотрела в его сторону. Она буравила меня глазами, как будто хотела докопаться до чего-то, спрятанного глубоко в моей душе.

– А ты, Майк, слышал когда-нибудь эту диву? – звонко спросила меня Вероника.

Ее глаза вызывающе сверкали, а на скулах алели два ярких пятна. Вероника изо всех сил притворялась равнодушной, но я не мог не видеть, что она ужасно напугана. Маленькая храбрая девочка была готова броситься в драку, чтобы отстоять то, что она считает своим…

– Да, я был на нескольких концертах мадмуазель Дарнье, – небрежно кивнул я. – Мистер Форшем прав, она на самом деле выдающаяся певица.

Мой равнодушный тон сделал свое дело. Вероника расслабилась и даже попыталась улыбнуться.

– К сожалению, я не большая любительница оперы, – сказала она. – Имя Селин Дарнье мне ничего не говорит.

– Она пробудет в Лондоне еще две недели, – заметил Форшем. – Рекомендую сходить на ее концерт. Если, конечно, билеты достанете…

Я невольно вздрогнул. Целых две недели Селин будет в городе! Сколько радости доставило бы мне это известие еще пару месяцев назад, когда ничего не было – ни признания Вероники, ни злосчастной помолвки. Я был свободен как птица и волен в поступках и желаниях, но сейчас Долг требовательно глядел на меня своими агатовыми глазищами и напоминал о послушании…

– Может быть, мы и сходим на концерт, – безразлично проговорила Вероника. – Но опера меня все же не очень интересует.

Она дернула обнаженным плечиком, с которого вдруг соскользнул тонкий ремешок крохотной сумки. Сумочка упала на пол, я нагнулся, чтобы поднять ее. Вероника (вот непоседа!) буквально через секунду нагнулась вслед за мной, и мы с ней почти одновременно схватились за сумочку и столкнулись лбами.

– Ой! – воскликнула она, потерла ушибленное место и неожиданно задорно рассмеялась.

Ее веселье передалось и мне. Я улыбнулся, и мы встали вместе, по-прежнему сжимая в руках сумочку. Форшем не обращал на нас внимания, он был занят разговором с кем-то другим, кто не бросается поднимать упавшие сумочки. Мы с Вероникой были предоставлены сами себе. На миг я ощутил легкий укол сожаления. Почему бы мне на самом деле не влюбиться в эту прелестную жизнерадостную девушку с вздернутым носиком? Почему мне непременно понадобилось достать звезду с неба?

Я увидел, как милая улыбка в мгновение ока покинула лицо Вероники. Она неприветливо смотрела на кого-то за моей спиной, и я поспешно обернулся. К нам приближалась Селин Дарнье.

Не могло быть никаких сомнений в том, что она идет именно к нам. Она не отрывала от меня глаз и полностью игнорировала робкие попытки других гостей заговорить с ней. Я почувствовал, как Вероника взяла меня за руку.

– Мишель, – сказала Селин по-французски, как только подошла ближе. – Вы так изменились, что я поначалу не узнала вас.

При первых звуках такого знакомого и дорогого голоса у меня мучительно заныло сердце. Я едва сумел обрести жалкое подобие покоя, как она вновь появилась в моей жизни, чтобы нарушить его…

– Добрый вечер, Селин, – поздоровался я по-английски. Я знал, что Вероника ни слова не понимает по-французски. – Моя невеста, мисс Маунтрой, не говорит по-французски, так что…

Я не договорил. У меня просто не было времени. Услышав слово «невеста», Селин вздрогнула и с откровенным недоверием посмотрела на Веронику. Она молча оглядела ее с головы до ног, а потом вновь повернулась ко мне. Ее огромные выразительные глаза словно говорили: «Этого не может быть!»

– К-как вам н-нравится Лондон? – произнес я, немного заикаясь.

Селин печально покачала головой.

– Теперь он не нравится мне совсем…

В ее глазах застыла грусть, а я внезапно почувствовал себя подлецом. Чем-то я очень расстроил самую восхитительную женщину в мире… Женщину, ради которой я когда-то был готов на все. Когда-то?

– А по-моему, Лондон – самый изумительный город на свете, – вмешалась Вероника. Она говорила громко, вызывающе и с неизвестно откуда взявшимся американским акцентом. – Конечно, если не считать Нью-Йорк. Он тоже классный. Моя мать оттуда родом.

Селин выразительно подняла одну бровь. Ах, американка, говорил ее взгляд. Все ясно. Мне стало мучительно стыдно за Веронику.

– О вкусах не спорят, – заметил я, слишком хорошо сознавая, что говорю и делаю что-то не то. – Должно быть, наш климат холодноват для мадмуазель Дарнье. Насколько я знаю, вам больше по душе теплые края. Испания, Италия…

Каюсь – не удержался от маленькой мести. Постороннему наблюдателю мои слова ничего бы не сказали. Зато Селин отлично поняла, на что, или вернее на кого, я намекаю.