Дженнет Лавсмит - Золушка из Калифорнии

— Да.

— Отлично. А в эту можно вставить новые стекла. — Он явно имел в виду оправу, которая, завернутая в салфетку лежала у Патриции на коленях. — Оправа погнулась совсем чуть-чуть.

— Да.

— Давай, я отнесу очки в мастерскую. Как, ты сказала, фамилия твоего офтальмолога?

— Прекрати вилять и говори прямо то, что хочешь сказать.

— А именно?

— Ты знал об этой операции! — упрекнула Патриция, окончательно выходя из себя.

— Да, я о ней знал.

— И ты хотел, чтобы Фрэнк мне о ней рассказал. Поэтому и организовал эту игру в теннис. Ты все подстроил!

— Ну уж разбитые очки — никак не моих рук дело.

— Ты и без того достаточно постарался! — Она замолчала, на мгновение устыдившись собственных слов. Даже не видя собеседника, девушка готова была поклясться, что он усмехается, и снова ринулась в бой: — Изобретательности тебе не занимать — кого угодно обведешь вокруг пальца! Ловко ты все подгадал, ничего не скажешь! Свел меня с родственником, чтобы тот имел возможность рассказать мне, как избавиться от очков.

— А ты набрасываешься на любого, кто только намекает, что тебе давно пора избавиться от очков! — повысил голос Мартин, стараясь перекричать шум движения. Он повернул руль и ловко обогнал грузовик.

— О чем это ты?

— Я хочу сказать, что ты прячешься за очками, потому что считаешь, что никогда тебе не стать такой красивой, как мать. Поэтому заранее признаешь свое поражение и лаже не пытаешься соперничать с ней.

— Зачем мне соперничать с матерью? — изумилась Патриция: такая мысль прежде не приходила ей в голову. — Я… я люблю ее.

— Любишь? Ты ее боготворишь, возводишь на недосягаемый пьедестал. Ты ей прислуживаешь, словно горничная. И при этом принижаешь себя. Ты прячешься от жизни!

— Неправда! Мне нужны очки для того, что бы… Да я без них просто не могу жить!

— Да забудь ты про эти проклятые очки. Они только часть созданного тобою образа. Оправдание тому, чтобы не уделять внимания своей внешности. Ты не хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой женщиной, безропотно примиряешься с ролью зависимого ребенка. Ты создаешь великолепные, потрясающие, неповторимые наряды. И, однако, всякий раз, когда я вижу тебя на людях — за исключением первого вечера, — ты одета так, словно все куплено на распродаже. Чтобы, не дай Бог, никто не подумал, что и тебе не чуждо желание нравиться!

— Ты, конечно, считаешь, что все про меня знаешь!

— Очень может быть, что и так. Скажи-ка, в детстве тебе приходилось наряжаться в материнские платья?

— Я… Какое это имеет значение?

— Приходилось или нет?

— Ну, нет. Но…

— Ага! Это о многом говорит, Патриция, хочешь — верь, хочешь — нет. Большинство маленьких девочек…

— Я не большинство маленьких девочек. — Я — это я! И не знаю, с какой стати мы заговорили о моем детстве.

— Извини, я увлекся. — Он свернул с магистрали и остановился у светофора на развилке. — Послушай, поговорим лучше об операции.

— Не будем говорить о ней. Не вижу смысла. Во-первых, тысячи пятисот долларов у меня нет. А если бы и были, я бы не стала тратить такие суммы на глупую косметическую операцию!

— Косметическую… Ну да, конечно, — задумчиво протянул он. Зажегся зеленый свет, и машина тронулась с места. — Разумеется, именно так ты и должна была к этому отнестись.

— А что, у тебя другое мнение?

— А я бы назвал коррекцию зрения необходимой мерой. Забываешь, дорогая, что ты практически слепа.

Слепа! Никто и никогда не говорил ей таких жестоких слов!

— Я не слепа! Благодаря очкам я отлично вижу!

— А без очков ты абсолютно беспомощна. Сегодня ты стояла на теннисном корте, не зная, куда повернуться. А в тот вечер в ресторане, когда ты присела за мой столик, ты меня даже не видела. Ты не знала, кто я такой, черт возьми! Я мог оказаться кем угодно.

— О нет, что за вздор!

— Ты стыдишься признать, что нуждаешься в помощи, и в то же время не хочешь ни от кого зависеть. Ты настолько не уверена в себе, что боишься быть кому-то обязанной!

— А ты самодовольный резонер, затвердил несколько фраз, как попугай, и считаешь, что имеешь право учить других! Где, собственно говоря, ты получил диплом психолога-любителя? — воскликнула она в запальчивости, выскакивая из машины, как только та затормозила у дома и, спотыкаясь, взбежала на крыльцо. Благодарение Господу, дверь была не заперта.

— Патриция, подожди! — Патриция слышала, как Мартин поднялся по ступеням вслед за нею и забарабанил в дверь.

Тяжело дыша, она прислонилась к двери. Он сказал… Нет, не нужно вспоминать, что именно он сказал. Волшебные грезы развеялись.

Она ждала. Наконец он отошел от двери, сел в машину и уехал. Только тогда девушка прошла в дом.

— Пат, милая! Ты вернулась? Отлично! — позвала из кухни Ирен. — Тут как раз Роберт звонит.

Роберт? Что ему нужно? Девушка устало побрела на кухню.

— Алло.

— Привет, Пат, Сузи передала мне, что ты звонила.

— Да, звонила. Впрочем, ничего важного.

Ровным счетом ничего. Просто вздорные фантазии мистера Делай-Что-Хочешь-И- Будь-Счастлива. Да что он знает о жизни?

— Ничего важного? Сузи сказала, что ты думаешь показать свои модели Эммануэлу. Ничего подобного мы еще не предпринимали, Пат, верно? Сузи упомянула что-то насчет поточного производства.

— Ох, Роберт, я просто… может быть, слишком о себе возомнила. Не думай об этом.

— Слишком о себе возомнила? Детка, это же великолепная идея! Именно то, что нужно боссу. Он обязательно клюнет, вот увидишь. А здесь полным-полно фабрик. Послушай, мама говорила, что у тебя есть какие-то эскизы?

— Целая папка.

— Вот и отлично. Немедленно отнеси ее на почту. Босс вернется утром, я хочу перехватить его между поездками. Постарайся, чтобы завтра посылка оказалась здесь.

Патриция сказала, что сделает все, что он просит, но затея уже не казалась ей такой уж многообещающей. Энтузиазма у девушки заметно поубавилось.

Объявив, что провела бессонную ночь, Ирен сочла разумным не вставать до обеда. Патриция отнесла ей поднос с завтраком, а сама подкрепилась сваренным вкрутую яйцом, сладкой булочкой и кофе, не переставая размышлять о Мартине Сазерленде.

Напыщенный, самовлюбленный диктатор, слишком много о себе возомнивший! Что дает ему право копаться в душах людей, учить людей жить? Тоже мне, авторитет! Особенно если учесть, что сам живет в нахлебниках у сестры и зятя!

Сперва она отказывалась этому верить и не особенно прислушивалась к отзывам матери. Похоже на то, что он просто слоняется без дела… Его так называемый отпуск изрядно затянулся. Но дружеская перебранка с Фрэнком в теннисном клубе настроила девушку на иной лад… А шутка ли это? "Вот если бы я валялся на диване целыми неделями…" Нет, это была не шутка: Шарон одернула мужа и шлепнула его по руке. "Прекрати, негодный! Брат отрабатывает свой пансион". Взрослый человек так зависит от своей сестры? Патриция налила себе еще кофе. Не похоже, чтобы о" занимал зависимое положение, нет. От всего его облика веет уверенностью и спокойной силой. Просто беззаботный человек, у которого и денег и времени хоть отбавляй!