Хелен Майерс - Любовь и предательство

— Мама, довольно.

Хью, возможно, и не удалось бы так ловко разделаться с Тейлор, но все же ему хотелось справиться самому.

Не обращая внимания на его негромкую реплику, мать вздернула еще выше свой упрямый подбородок и насмешливо спросила у гостьи:

— Что дает тебе право носить оружие?

Тейлор так же решительно вздернула подбородок.

— Девять лет в детройтской полиции.

— Похоже, она хочет, чтобы я покинул город до захода солнца, — сказал Хью, опережая мать. — Очевидно, мое присутствие нервирует горожан.

Ее ладони, упиравшиеся в широкие бедра женщины, благополучно выносившей двоих здоровых детей, сжались в кулаки.

— Как вы смеете! Все вы! Закон не может или не хочет делать то, что положено, поэтому вы решили третировать моего сына? Не выйдет! Он уже достаточно заплатил, даже более чем достаточно. И за что? За преступление, которого не совершал! Неужели у вас нет совести?

— Больше, чем вы можете себе представить, — едва слышно ответила Тейлор. — Но у меня есть распоряжение. Поверьте, мне очень жаль...

— Мы не нуждаемся в твоих сожалениях, — мать погрозила ей кулаком, — у тебя был шанс, но ты предала Хью, предала всех нас. Убирайся и оставь нас в покое!

Мгновенье казалось, что Тейлор проигнорирует этот выпад и попытается поспорить с Джейн, но внезапно что-то в ней словно сломалось, и ее голубые глаза снова обратились к Хью.

— Я сказала то, что обязана была передать. Тебе решать. Будь осторожен, Хью.

Когда дело дошло до угроз, слова ее прозвучали слишком мягко, будто завернутые в хлопок. Если ее поведение было таким же в Детройте, не удивительно, что она там не удержалась. Но когда Хью смотрел ей вслед, ему было трудно сохранить свой сарказм. Странно... Когда она уходила от него в последний раз, чувства, кипевшие в его груди, были ясными и пронзительными — неверие, боль и гнев обессилили его и заставили застыть на долгое-долгое время. Хотелось бы ему, чтобы и его нынешние чувства были такими же определенными.

Тюрьма действительно изменила его, ожесточила и озлобила. При необходимости он мог противостоять всему городу и послать всех к черту. Во всяком случае, он так думал до приезда Тейлор. Но теперь...

Черт, не нужно увеличительного стекла, чтобы заметить трещину в твоих доспехах, приятель.

Если бы только время не отнеслось к ней с такой добротой... Он всегда видел в ней естественную женщину, во многом похожую на его мать, без глупого кокетства и легкомыслия, правда, более женственную и хрупкую по натуре. Вот почему для него было таким потрясением узнать, что она полицейский. Если не обращать внимания на бесформенную футболку и старые джинсы, она по-прежнему оставалась одной из самых сексуальных женщин, каких он когда-либо знал; ее тонкое в кости, изящное тело всегда передвигалось с непринужденной фацией, которой она даже не замечала. Голубая леди, Ветерок — такие прозвища давал он ей, когда они детьми скакали по холмам и прериям. Стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал ее потрясающие волосы, развевающиеся за спиной словно крыло золотого орла. Как она могла их обрезать? Он не хотел признать, что этот стиль выразительно подчеркивал контуры ее лица, придавая ему особую моложавость и некоторую уязвимость, чему способствовал и чувственный рот.

Черт побери! Он должен забыть этот рот.

— Они могут заставить тебя?

Хью обрадовало вторжение матери в его мысли.

— Мало ли что взбредет им в голову...

— Что же нам делать?

— Не обращать на них внимания, пока это возможно. Будем жить одним днем.

То был урок, который он хорошо усвоил, находясь за решеткой. В результате у него возникла убежденность, что навряд ли найдутся рядом люди, способные сравниться с ним по своему умению терпеть. В тюрьме больше нечего было делать — только ждать... и пытаться выжить.

— Не забивай себе голову, — сказал он, обращаясь в равной мере и к себе, и к матери. — Ты же знала, что мое возвращение не будет легким.

— Да, знала. Но мать всегда надеется, — она бросила взгляд на удаляющийся «блейзер». — Несправедливо со стороны Эмметта посылать ее. Этот хитрый койот всегда играл нечестно.

Не всегда Джейн говорила о Беннингах с таким негодованием, подумал Хью. Когда-то она относилась к Тейлор, рано лишившейся матери, с такой же нежностью, как и к Ноуэл. Затем Пирз Марсден изнасиловал его младшую сестренку. Тогда все изменилось.

Прошло четырнадцать лет. Ноуэл теперь тридцать один год. И хотя замуж она так и не вышла, но покой в какой-то мере обрела, обосновавшись в Аризоне и работая в частном фонде, помогавшем попавшим в беду женщинам. Несколько раз в течение этих лет она пыталась убедить мать переехать к ней, но безуспешно.

— Неужели переехать — это так плохо? — спросил Хью. Ему было любопытно, не передумала ли мать.

— Твой отец родился здесь и похоронен здесь же. Здесь мой дом.

Отец его, Логинг Макс Блэкстоун, наполовину апач, наполовину навахо, сильный добрый человек, был кумиром Хью. Работал он инспектором в дорожном департаменте штата и погиб, выполняя свой служебный долг во время аварии. Хью тогда было двенадцать лет, Ноуэл — семь. Их мать в ту пору только что открыла магазин, и внезапно начало благополучной жизни превратилось в скопище проблем, когда всем им пришлось много работать, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Какую-то сумму они получили по страховке, но мать старалась сохранить эти деньги, чтобы дать им с Ноуэл образование. Однако он заставил ее потратить свою долю в других целях, так как не торопился уезжать, чтобы поступить в колледж как раз тогда, когда мать так нуждалась в его помощи. К тому же была Тейлор...

Невозможно объяснить словами, что происходило между ними. Выражение «родственные души» слишком цветистое и пустое, и все же с раннего детства их объединяло именно родство душ. К тому времени, когда он закончил среднюю школу, дружба и обожание переросли в невероятную страсть, и даже мысль о том, чтобы оказаться в разлуке с Тейлор хотя бы на неделю, казалась недопустимой. Он хотел подождать, пока она поступит в колледж, а дело его матери настолько окрепнет, что они смогут позволить себе кого-нибудь нанять. Но Пирз Марсден вторгся в их жизнь, и все пошло прахом.

— Тогда решено, — бросил он, снова поворачиваясь к мешку с продуктами. — Ты слишком упряма для того, чтобы уехать, а мне ехать некуда. Давай оставим все как есть и посмотрим, что будет.

— А как насчет Тейлор?

— То есть?

— Не пытайся притворяться, будто ты абсолютно к ней равнодушен. Я прожила все эти годы рядом с вами. У меня были глаза, да и сейчас со зрением все в порядке. Ведь тебе придется видеть ее каждый день. Сможешь ли ты такое выдержать?

От одной этой мысли у него возникло ощущение, будто он проглотил полную тарелку битого стекла, но он с напускным равнодушием пожал плечами.