Мари Феррарелла - Это наш ребенок!

Шейла медленно окинула Слейда взглядом. Он не казался знакомым. Он не мог быть мужем одной из ее пациенток. Она определенно запомнила бы мужчину с такой внешностью.

— Мы встречались? — улыбаясь, спросила она.

— Нет, но это легко исправить.

Очень ловко, с минимумом движений, он обнял ее за плечи одной рукой, отрезая от собеседников и увлекая к дверям на веранду.

— Мы оба знаем ту даму в бежевом, — кивнул он приблизительно в ту сторону, где недавно стоял.

Шейла взглянула в указанном направлении.

— Вы имеете в виду Марту?

Он кивнул, соглашаясь. Ее аромат разжигал его кровь. На секунду он подумал, не увлечена ли она кем-то и имеет ли это для нее значение. Для него не имело. Не в данный момент.

— Да, Марту.

Как будто его глаза касались ее. Шейла чувствовала их тепло. Усилием воли она продолжала в том же шутливом тоне:

— А если я скажу, что ее имя не Марта? Что ее зовут Джейн?

— Тогда я скажу, что у вас, как и у меня, провал в памяти. Это не Марта и не Джейн. — По глазам Шейлы он понял, что угадал, и обезоруживающе улыбнулся. — Я прав?

Шейла тут же почувствовала, что он ей нравится, и засмеялась, восхищенная его ответом.

— Да, вы правы. Сибил. Ее имя, — подсказала она на случай, если он решит, что она представляет себя. Затем протянула руку: — Шейла Поллак.

Слейд переложил бокал в другую руку.

— Да, я знаю. Я работаю в «Таймс».

В ее глазах мелькнуло быстрое пытливое выражение, как будто она привыкла оценивать людей.

Единственные журналисты из «Таймс», которых она знала, работали в отделе светской хроники.

— Вы не похожи на журналиста из отдела светской хроники, которых обычно посылает газета.

Слейд был польщен. Он не против сплетен. Как и все остальное, сплетни имеют право на место под солнцем и помогают продавать газеты. Но он не ставил светских хроникеров на одну ступень с настоящими репортерами. Темные стороны жизни, раскапываемые ими, не идут ни в какое сравнение с тем, с чем регулярно приходится сталкиваться ему.

Еще он сделал вывод, что она привыкла посещать подобные мероприятия. А значит, и покидать их.

— Очень проницательно. — Он поднял бокал в насмешливом салюте. — Я не из отдела светской хроники. Но Лаура Мур заболела в последний момент, и вот я здесь.

Он согласился импульсивно, оказывая личное одолжение женщине, с которой когда-то был близок. Забавно, куда может завести порыв, подумал он, наслаждаясь видом царственной женщины рядом с ним.

— Напомните мне послать ей цветы.

Заинтригованная, она спросила:

— Почему?

Официант лавировал между гостями, высоко подняв полупустой поднос. Слейд облегчил поднос еще на один бокал белого вина и вручил его Шейле. Она склонила голову в знак благодарности.

— Потому что, — объяснил он, — если бы она не заболела, я бы никогда не провел вечер с вами.

Шейла улыбнулась, ее глаза поддразнивали его. Этот мужчина своей стремительностью уступает только реактивному самолету.

— Вы еще не провели.

Да, но проведет. Он чувствовал это. Его губы дрогнули в улыбке, когда он заглянул в ее глаза. Она дерзко звала его претворить мечту в реальность.

— О, но у нас много общего. Марта-Джейн-Сибил, например. — Она уже отворачивалась, и он заговорил быстрее: — Это делает нас почти старыми друзьями.

Он почувствовал, что выбрал правильный тон, и снова обнял ее за плечи, на этот раз удерживая.

— Неужели вы не хотите составить компанию старому приятелю в его последний вечер в Штатах?

Интересно, сколько он может выдумать, если подыгрывать ему?

— Уплываете? А, так вы еще и моряк?

Слово «моряк» немедленно разбудило его фантазию. Он представил себя пиратом, а ее — аристократкой, которую он похищает в открытом море. Интересно, кто из них первым запросит пощады к утру?

— Нет, я вообще-то репортер, зарубежный корреспондент, и у меня командировка. Улетаю завтра утром.

Шейла подумала, изобретает ли он на ходу или говорит правду. Вообще-то можно представить его зарубежным корреспондентом. В нем чувствуется какая-то располагающая бесцеремонность, несмотря на безукоризненный смокинг.

— Лондон? — предположила она.

Там, несомненно, безопаснее, но ему наскучило бы до слез. Слейд отрицательно покачал головой.

— Босния.

Ответ удивил ее. Она вспомнила о репортажах в вечерних новостях и постаралась сдержать дрожь.

— Если вы пытались произвести впечатление, вам это удалось.

— Хорошо.

Он поиграл завитком волос на ее шее. Завиток вился в сторону, противоположную остальным, обрамлявшим ее лицо. Мятежник, подумал он. А она? Тоже мятежница? Он увидел, как чуть расширились ее глаза.

— И тем не менее это правда. Пожалуй, мой редактор просчитался, направив меня сюда.

Она засмеялась и отпила глоток вина.

— Да уж, большой сюрприз.

Интересно, подумал он, каковы на ощупь эти губы, какие чувства вызовут их любовные ласки, медленные и страстные.

— Я оказываю любезность, — небрежно продолжал он. — Лауре необходимо, чтобы кто-то сделал заметки. — Он улыбнулся, вспомнив, как неохотно уступил и что сказала Лаура, когда он вешал трубку. — К тому же она подумала, что после сегодняшнего мероприятия я с восторгом приму зарубежную командировку.

По тому, как платье облегало тело Шейлы, он решил, что под этими сверкающими блестками надето очень мало. Он также решил, что должен обязательно проверить свое предположение.

— Я был готов согласиться с ней...

Шейла вскинула голову, весело улыбнулась.

— До данного момента?

Они оба рассмеялись.

— Да.

Она сделала еще один глоток вина.

— Идете напролом, не так ли?

Он не обиделся. В женщинах ему нравилась прямота — не требовалась лесть.

— Слишком быстро?

— Чуть-чуть.

Ему хотелось узнать ее получше. Хотелось провести с ней вечер. С такой женщиной надо действовать быстро, иначе она ускользнет от него. Вокруг более чем достаточно мужчин, готовых увести ее. Надо быть слепым, чтобы не видеть, как они на нее смотрят. Впрочем, он смотрит на нее точно так же.

Слейд обворожительно улыбнулся.

— Хотите, начнем сначала.

Она улыбнулась в ответ, искренне улыбнулась, и он вспомнил о солнечных восходах своего детства на Миссури.

— Конечно, почему бы нет? — Она протянула руку. — Привет. Я — доктор Шейла Поллак.

Он пожал ей руку и удержал ее на мгновение дольше, чем было необходимо. Им обоим понравился контакт.

— Доктор, а у меня болит, — он театрально прижал другую руку к сердцу, — вот здесь.

Она очень мягко высвободилась.

— Забавно. — Ее глаза весело сияли. — Я бы диагностировала боль несколько ниже.

— Вы мне нравитесь, доктор Шейла Поллак.

Он не врал. Она ему действительно нравилась. С ним всегда это случалось так быстро. Он не принадлежал к тому типу людей, которые долго все обдумывают, взвешивают и рассматривают под микроскопом. Или случившееся правильно, или нет. А Шейла Поллак — то, что надо. Правильно для него, правильно для данного момента его жизни.