Берта Эллвуд - Ни слова о любви

Вскоре Сантано Арнотти встал, и явное удовлетворение сквозило в его голосе, когда он сказал:

— Прошу извинить меня. Я старый человек и должен рано ложиться спать. Но я не смею навязывать свои правила вам, молодым. Анна, почему бы тебе не показать Серхио твою мастерскую и не угостить кофе?

Именно это и было ей нужно, в то же время не было нужно совсем. Она хотела остаться с ним наедине. Но эта перспектива пугала ее донельзя. В том, что касалось Серхио Арнотти, она не могла себе доверять, и тем не менее перспектива побыть наедине с ним обретала реальные очертания, манила и возбуждала.

Серхио поднялся и заговорил с дедушкой, намеренно понизив голос. Анна старалась не обращать на них внимания. Это было небезопасно. Если она смотрела на него, слушала его медоточивый голос, ее тело начинало командовать сознанием и настойчиво требовало объятий этого человека, а ей был необходим весь ее здравый смысл, чтобы выпутаться из дурацкого положения, в которое ее поставила дедушкина прихоть. Она должна сохранить рассудок, чтобы сказать Серхио, что не стоит тратить свое драгоценное время, потому что это замужество — полнейшая глупость, и этого просто не может быть. И все же…

Она безжалостно раздавила предательские мысли о том, что так легко полюбить этого человека и наслаждаться совместной жизнью с ним. Ведь он приехал сюда, чтобы жениться на ней. Он думает о ней, как о женщине, представляет, что обладает ею. От этой мысли сладко заныло сердце, но Анна оборвала себя. Предаваться фантазиям было не в ее характере. Диким, невероятным фантазиям, ненужным и нежеланным. Пора было сделать что-то, остановить весь этот бред. Отложив в сторону салфетку, она вежливо сказала:

— Вильма принесет кофе, signor, я попрошу ее об этом по пути в свою комнату. К сожалению, я тоже вынуждена попрощаться, дедушка. Я уверена, наш гость не имеет ни малейшего желания идти смотреть мою мастерскую.

— Я хочу этого, Анна. — Каждый мускул ее тела вздрогнул при звуках его бархатного голоса. Ударение на слове «хочу» не оставляло никаких сомнений в том, что Серхио имел в виду совсем не мастерскую Анны. И выражение его глаз, устремленных на ее изящную фигурку, напугало ее. Ей страстно захотелось обвить руками его шею, прильнуть к нему всем своим истосковавшимся по мужчине телом…

Она, наверное, сошла с ума! С трудом подавляя желание закрыть горящее лицо руками, Анна попыталась собраться с духом.

Она была свободна, независима, у нее была любимая работа. Она ко всему относилась с душой и не желала становиться женой человека, специально выбранного и хладнокровно представленного ей для размножения. Это противоречило всем ее принципам. Анна не желала жить по указке дедушки, стремящегося к примирению с остальными Арнотти ценой ее счастья.

Ей просто не повезло, что этот человек обладал большей степенью сексуальной привлекательности, чем мужчине вообще позволено иметь. Похоть — вот что это, резко напомнила себе Анна. Элементарная похоть. И тем более сокрушающая, принимая во внимание тот факт, что после Майка у нее никого не было, а расстались они еще до окончания колледжа. Неприятно было признавать это, но лучше сразу расставить все точки над «i». Серхио Арнотти первый привлекательный мужчина, которого она встретила за последние два года. Неудивительно, что ее тянет к нему. Ничего необъяснимого тут не было. Имеющий глаза, да увидит. Вряд ли Серхио слышал «нет» из уст женщины хотя бы раз за всю свою жизнь, он был абсолютно неотразим. Но это не значило, что она готова уступить дедушке и согласиться на замужество.

Лучше всего было бы развернуться и бежать без оглядки от коварного соблазнителя, но выбора не оставалось, возмущенный взгляд дедушки ясно предостерегал ее от различных фокусов. Анна повела гостя через мощеный двор по направлению к своему домику, стараясь не поскользнуться на неровной поверхности. Хотя горел фонарь, Анна чувствовала себя неуютно: она привыкла к туфлям на плоской подошве, джинсам и свободным юбкам, а высокие каблуки, надетые специально для того, чтобы усилить гротескный эффект от ее костюма, не прибавляли ей уверенности.

Она подсознательно ожидала, что Серхио обнимет ее за талию под предлогом помощи, но он этого не сделал. Анна не знала, радоваться или огорчаться. Она жаждала его прикосновения и боялась его. Скорее всего, он не решается дотронуться до такого чучела, одернула она себя. Ее сердце билось так неистово, что она думала, оно выскочит из груди. Как обычно, дверь легко поддалась, когда Анна лишь нажала на нее. Она включила свет. О Боже, какой беспорядок. У нее постоянно не хватало времени на то, чтобы регулярно прибираться. И теперь она была жестоко наказана за это. Замарашка и неряха, вот так решит этот шикарный господин, и он будет совершенно прав. Серхио холодно осведомился:

— Вы никогда не запираете свое жилище?

Анна пожала плечами:

— Иногда. Это имеет значение?

Последний вопрос в переводе на обычный язык означал: «А вам-то какое дело?» Она не собиралась играть с ним в вежливую кузину. Не стоило ломать комедию.

— Значит, вы небрежны по натуре, — сухо констатировал Серхио. Надо же, как моментально изменилось его настроение. Он уже не источал сексуальное обаяние так, как за ужином. Казалось, он резко потерял к ней всякий интерес. Наблюдая за тем, как он ходит по ее мастерской, разглядывая все вокруг, совершенно игнорируя ее, Анна почувствовала ужасное разочарование.

Да перестань ты! — оборвала она себя. Не могла же она на самом деле желать его. С таким человеком нельзя играть в подобные игры, непременно проиграешь. Он живет по своим собственным правилам и жесток с теми, кто не подчиняется им. Она не должна расстраиваться. Ни в коем случае. Наоборот, она должна быть счастлива, что вдали от дедушки он стал таким, каким был на самом деле, — холодным и расчетливым. Настоящий делец. Истинный Арнотти.

Он вертел в руках пояс, над которым она работала в последнее время, включал настольную лампу, смотрел на блестящие ткани, листал блокнот, где она делала зарисовки. Анна видела свои любимые вещи в его руках и ей хотелось отобрать их у него. Какое он имел право так бесцеремонно вести себя в ее доме?

— А у вас талант. — Он повернулся к ней, положив руки на бедра, затем небрежно пожал своими массивными плечами. — Ваш дед сказал мне, что вы продаете свои платья в каком-то ларьке и едва зарабатываете себе на жизнь.

— Не смейте так говорить! — Глаза Анны вызывающе сузились.

Как он смеет? Она сжала кулаки, вонзив ногти в мягкую кожу ладоней. Если раньше она желала целовать его, то теперь ей хотелось убить его. Самодовольный хлыщ! Анна пыталась сдержаться и не наговорить грубостей, поэтому высказывала свое возмущение торопливо и сбивчиво: