Шэрон Кендрик - Глупое сердце

— Я вел себя неразумно, — добавил Риккардо, поскольку она продолжала молчать.

Энджи каким-то образом умудрилась улыбнуться:

— Значит, ты хочешь, чтобы я осталась…

— А мы не могли бы забыть о том, что все это вообще случилось?

Она взглянула на него. Казалось бы, Риккардо очень умный человек, но иногда бывает таким тупым! Или в нем, как всегда, берет верх его врожденное высокомерие? Он так ничего и не понял…

— Мы можем попытаться, — игриво сказала она. Риккардо лениво улыбнулся:

— Так ты, в конце концов, остаешься?

Повисла пауза. Когда-то она не могла устоять перед силой его взгляда.

— Риккардо, я не могу…

Неожиданно его улыбка исчезла.

— Но почему?..

— Потому что не могу. Не сейчас. Не тогда, когда мы стали любовниками. Мы не сможем вернуться к прежним взаимоотношениям между боссом и секретаршей, которые нас когда-то так устраивали. И ты подыщешь другую секретаршу.

Он сжал пальцы в тугой кулак:

— Я не хочу другой секретарши!

— И тем не менее ты ее найдешь — и все будет отлично. Ты просто не любишь перемен, вот и все. — Странно, но сейчас Энджи чувствовала себя достаточно сильной, если не считать легкой дрожи в коленях да приглушенного звона в голове. — Ссора, которая произошла между нами, тут ни при чем. Я планировала уйти еще до того, как она произошла, и планирую сделать это — независимо ни от чего. Я должна. Разве ты не видишь этого?

— Но почему?.. — Риккардо ничего не понимал.

«Скажи ему! — уговаривала себя Энджи. — Скажи о своих чувствах и о том, что движет тобой, и он убежит с такой скоростью, что только пятки засверкают!»

— Потому что рано или поздно наша любовная интрижка закончится и нам будет невыносимо продолжать и дальше работать вместе…

Не привыкший к таким аргументам, Риккардо, который обычно командовал сам, смотрел на Энджи тяжелым, немигающим взглядом.

— Это вовсе не любовная интрижка, — упрямо возразил он, — поскольку ни один из нас не состоит в браке!

Однако Энджи обратила внимание на то, что Риккардо не стал отрицать, что все закончится. Ну и правда, как он мог отрицать это?

— Тогда как бы ты назвал… это?

Он пожал плечами:

— Ну… отношения?..

Она уловила сомнение в его голосе и, наверное, рассмеялась бы, если бы ей не было так больно.

— Деловые отношения, да, но не более того. Ведь у нас даже никогда не было свиданий!

— Не хочешь ли ты сказать, что хотела бы этого? — ухмыляясь, спросил он. — Начать назначать свидания?

Энджи покачала головой.

— Совершенно не хочу! — печально ответила она.

— Нет? Не представлю, чего бы еще ты могла хотеть? — вкрадчиво произнес Риккардо, поднимая Энджи на ноги и беря в кольцо своих рук. Его губы с жадностью, которую он и не пытался скрывать, прижались к ее губам.

Сквозь туман, который сгущался в ее голове, Энджи почувствовала ответный прилив страстного желания, но отшатнулась от него, пока еще была в состоянии найти в себе силы.

— Ты можешь заразиться от меня, — заявила она и тут снова закашлялась.

Нахмурившись, Риккардо прижал тыльную сторону ладони к ее лбу.

— Да ты вся горишь! Это не просто простуда, — заявил он. — Похоже, что у тебя температура. — Буркнув что-то по-итальянски, он усадил ее на диван, поспешно набрал номер на своем телефоне и произнес: — Si, si, subito [10] Да, да, немедленно (ит ). . — Потом взял пальто и сумку Энджи. — Пойдем, piccola, — ласково сказал он. — Мы уходим.

Она посмотрела на него как сквозь туман:

— Куда?

— Я отвезу тебя домой. Тебе надо лечь в постель.

— Я не…

— Пожалуйста не спорь со мной, Энджи. Сейчас не время.

Энджи позволила ему помочь ей спуститься и невольно заметила, как любопытные лица повернулись в их сторону, когда они шли через приемную. Сев на заднее сиденье лимузина и чувствуя, что ее пристегивают ремнем безопасности, она смутно осознала, что Марко поехал по очень старой дороге в Стэнхоуп.

И только когда они остановились у очень импозантного старинного здания, а засуетившийся портье приветственно снял фуражку перед Риккардо и нажал кнопку вызова лифта, Энджи поняла, что ее привезли совсем не домой. По крайней мере, не к ней домой.

— Что ты делаешь? — шмыгая носом, тихо спросила она, когда он взял ее под локоть и лифт со скоростью реактивного самолета вознес их наверх. — Я думала, что ты везешь меня домой.

— Ты считаешь, что я могу оставить тебя там, в той ужасной квартирке? Одну? Где о тебе некому позаботиться?

— Мне совсем не нужно, чтобы кто-то заботился обо мне, — упрямо сказала Энджи.

— Нет, нужно!

Тут она прекратила спорить, потому что Риккардо понес ее — понес ее! — в спальню, и у нее закружилась голова. Он положил ее на огромную кровать, а потом ловко раздел, оставив на ней только бюстгальтер и трусики. Заботливо прикрыл простыней, а сам пошел к телефону, чтобы позвонить врачу.

— Не нужно мне никакого врача! — запротестовала Энджи, хотя теперь ее всю била сильная дрожь.

Вскоре приехал доктор и приложил ужасно холодный стетоскоп к ее груди. Потом измерил ей температуру.

— Температура запредельная, — объявил он Риккардо. — Вы должны следить за тем, чтобы ваша подруга пила много жидкости и регулярно принимала анальгетики. Она подхватила грипп, но через несколько дней ей станет лучше.

Энджи хотела возразить, что она вовсе не его подруга, но сил уже не было. Она попыталась оторвать голову от подушки:

— Я не могу оставаться здесь до… а-апчхи…

— Отдыхайте, — строго велел доктор.

— О, я уж прослежу за этим, — мрачно сказал Риккардо.

По правде говоря, это было настоящее блаженство. Ради этого стоило заболеть. Потому что Энджи еще никогда так не баловали. Даже когда она была моложе, баловали всегда Сэлли, ее младшую сестренку. Сэлли, которая была папиной любимицей и которая была так безутешна после его смерти, что требовала постоянного повышенного внимания от своей скорбящей матери. И от Энджи — вечной утешительницей их обеих. Всегда надежной Энджи, которая смиренно все принимала и никогда ни на что не жаловалась.

Две ночи и два дня она пролежала в поту, то засыпая, то опять просыпаясь. Однажды — к своему большому смущению — она увидела, что Риккардо, засучив рукава, обтирает губкой, смоченной в теплой воде, ее обнаженное тело. Слабые руки взметнулись в нерешительной попытке прикрыть пылающую грудь, но он остановил ее строгим взглядом.

«Интересно, — думал Риккардо, — что бы она сказала, если бы осознала, что в последнюю ночь, в бреду, прижималась к нему и умоляла не оставлять ее?» И ему потребовалось мобилизовать всю свою волю, чтобы прикрыть ее тонкой простыней, вместо того, чтобы обнять ее дрожащее тело, как она просила…

Однако на третий день Энджи проснулась от запаха кофе и ощущения того, что кто-то вынул из ее головы вату, которая почему-то там была. Испуганно заморгав, она с недоумением осмотрелась. Ее быстро проясняющаяся голова отметила огромные размеры спальни, и ее недоумение еще больше усилилось. А потом все поняла.