Марта Поллок - Снежное танго

Гвендолин почувствовала, что ей нестерпимо жарко. И только тут сообразила, что виной тому не только разошедшиеся нервы, но и толстый пуховик, по-прежнему надетый на ней. С трудом, расстегнув молнию дрожащими руками, она сняла его, повесила на вешалку, пригладила мокрые волосы… и приготовилась к решающей схватке.

— В общем, так, Феликс Миллингтон, командовать здесь ты не будешь!

— Почему это?

Гвендолин растерялась.

— В каком смысле?

— О, ты все еще носишь мои рубашку и носки! А говорила, что переоделась, как только приехала! Я тронут, весьма тронут. — Он поднялся из кресла, подошел к ней и положил руку на ее бедро. — В этом наряде ты выглядишь такой знакомой, родной, желанной…

Гвендолин понимала, что если не отступит сейчас хотя бы на шаг, то неминуемо погибнет… Но стояла на месте, как вкопанная.

— Я… я, как вышла из ванной, сразу набросила на себя то… что попало под руку, и пошла, разгребать снег…

— А ты поела?

— Поела?.. А, да… сварила себе кофе… — не сводя с него глаз, пролепетала Гвендолин, плохо понимая, что говорит.

— Ясно!

Она внезапно пришла в себя и, зло, сощурившись, в упор посмотрела на Феликса.

— Слушай, я не беспомощная малышка, которая не в состоянии сама о себе…

— Пожалуй, я приготовлю обед. — Феликс улыбнулся. — После махания лопатой и лежки в сугробе тебе самое время снова помокнуть в ванне. Тем более, что ты об этом мечтала три последних дня. Я иду в кухню, Гвендолин, сделаю что-нибудь, чтобы накормить тебя. А когда ты снова станешь цивилизованным человеком, мы поговорим.

Обреченно вздохнув, Гвендолин вышла из гостиной и скрылась в самом безопасном, как она полагала, месте дома — в ванной.

Впрочем, не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.

— Ну конечно! — шлепнула кулаками по воде Гвендолин. — Он просто ждал, пока я разденусь, чтобы потом…

Она задернула белую занавеску.

— Что такое? — сердито спросила молодая женщина, когда Феликс вошел. — Тебе не стыдно?

— Боже, ты такая скромница?

— Была. До прошлой пятницы.

Гвендолин поглубже опустилась в пенную воду. А Феликс, сорвав с крючка первое, попавшееся под руку полотенце, расстелил его на кафельном полу и уселся.

— Так, по-твоему, ты растеряла свою прежнюю скромность?

Честный вопрос требовал честного ответа, и Гвендолин решилась говорить как на духу.

— Да, есть такое ощущение. Скромность предполагает умение придерживаться общепринятых норм морали и нравственности. Какая по-настоящему скромная женщина ляжет в постель с мужчиной после двух дней знакомства?

— Какая?.. Ты, например.

Гвендолин нахмурилась.

— Я никогда раньше так не поступала. И не предполагала, что способна, на такое. — Она покосилась на него. — Не понимаю, почему я это сделала…

— Я понимаю. — Феликс поймал ее руку своими сильными пальцами. — И ты понимаешь, просто боишься в этом признаться даже себе.

— В чем признаться?

— В том, что тобой двигало не влечение тела, а самая настоящая любовь.

Гвендолин осторожно высвободила руку.

— Если бы ты знала, — проникновенно продолжил Феликс, — как ты мне нравишься, когда забываешь об общепринятых нормах поведения и становишься самой собой — непретенциозной и твердо стоящей на земле! Были мгновения, когда я дико ревновал тебя к твоему предыдущему кавалеру, но потом понял, что он даже не прикасался к настоящей Гвендолин Снайдерсон…

Их взгляды встретились.

— А я прикасался. Я счастливый. Я трогал ее, вкушал ее, любил, наслаждался ею. И она проделывала со мною то же самое — свободно, по собственному желанию. И словами это волшебство описать невозможно!

У Гвендолин дыхание перехватило от такого признания, но она упрямо произнесла:

— Ах, вот почему ты здесь! Ты решил, что можешь и дальше свободно эксплуатировать мое тело, всласть развлекаться… А потом… потом…

— Твое тело меня абсолютно не интересует.

Гвендолин обескуражено и где-то обиженно моргнула.

— Не интересует?

Феликс с трудом удержался от смеха при виде ее разочарованного лица.

— Ни на йоту. — Он поднялся и вытер руки о полотенце. — Пойду, приготовлю обед, как обещал. Ты недолго, пожалуйста. Омлет начинает терять вкус через десять минут.

Гвендолин глубже опустилась в воду, и поднятые, ею волны мягко и ласково качнули ее. Тело откликнулось на эту символическую ласку так же, как если бы ее ласкал сам Феликс Миллингтон.

С тяжким стоном молодая женщина встала, вытащила пробку из ванны и, включив душ, сунула голову под тугие холодные струи.

— Ты сделал отменный омлет, — сделала ему комплимент Гвендолин, на этот раз одетая не в мужскую рубашку, а в уютную белую кофту ручной вязки. — Спасибо.

Двумя руками она обхватила чашку с горячим апельсиновым чаем.

— После расчистки снега у меня сил осталось только-только, чтобы добраться до кровати и уснуть.

— С удовольствием усну вместе с тобой.

Глаза Гвендолин удивленно округлились, затем подозрительно сузились.

— Кто-то утверждал, что мое тело его абсолютно не интересует…

— Все верно. Просто я не усну, если тебя не будет рядом.

Он принялся собирать со стола тарелки и чашки.

— У моей мамы на кухне висело старинное фарфоровое блюдо с замечательными словами «Здание строится на камне — дом строится на любви», — сказал Феликс, закрывая дверцу посудомоечной машины. — Твой дом построен на любви, на настоящей любви.

— Спасибо большое, — тихо отозвалась Гвендолин. — Я сама его обставляла. Только несколько старинных вещей осталось от тети Матильды.

Она почувствовала вдруг, что ей приятно говорить о доме, особенно после похвалы Феликса. Он в этот момент губкой вытирал, светлую деревянную поверхность стола.

— А тетина спальня один в один соответствует твоему описанию, — заметил Феликс. — Массивная кровать с водяным матрасом и огромная розовая балерина в резной раме над ней. Ничего, что я не удержался и заглянул?

Гвендолин улыбнулась.

— Ничего. У меня рука не поднялась поменять что-то в ее комнате. Не то чтобы тетушка была святой, но… но…

— Но она была Матильдой! — закончил за нее Феликс, и молодая женщина кивнула в знак согласия. — А альбомов со снимками от нее не осталось? Меня прямо-таки заинтриговала эта женщина.

— Есть несколько. В ее комнате, на комоде. — Гвендолин прикрыла ладонью зевок и добавила: — По этим фотографиям можно изучать историю века.

Она еще раз зевнула и замотала головой.

— Прости. Я уже в объятиях Морфея.

— Тогда пора спать. Тебе завтра на работу.

Феликс, шутя подхватил ее на руки и направился в спальню. Впервые в жизни мужчина нес ее на руках!..

Он как-то ухитрился нажать на выключатель, и все вокруг озарилось мягким розоватым светом.