Анна Макстед - Витамины любви, или Любовь не для слабонервных

Джек мог легко вызвать трепет в моем сердце. И с той же легкостью мог в любой момент опустить меня с неба на землю. Любовь далеко не всегда приятное чувство. Уж я-то об этом знаю лучше многих. Я не была великодушна в любви, но именно сейчас поняла, что готова научиться быть такой. Внутренний голос подсказывал мне, что Джек — именно тот человек, который мне нужен.

Он стоял в проходе, высокий, уверенный в себе, осматривая зал в поисках свободного кресла. Или искал меня? Мистер Коутс держался рядом, вертя головой по сторонам. Похоже, он чувствовал себя неловко. Может быть, клиентам тоже не хочется думать о личной жизни своих агентов. Джек меня пока еще не замечал. Сначала я привскочила с места, стараясь обратить на себя его внимание. Но потом снова села, чтобы не показаться Джеку тушканчиком в дозоре. Улыбка просто приросла к моему лицу. Хотя я не понимала, зачем Джеку потребовалось разрешение привести «кое-кого» с собой, если этот «кое-кто» — просто клиент. Не хочу обидеть мистера Коутса, но, услышав слово «кое-кто», я рассчитывала увидеть лицо значительное.

Хотя, может, для Джека он — значительное лицо в мире шоу-бизнеса. Джек ведь говорил, что мистер Коутс сделал неплохую карьеру, занимаясь дубляжем фильмов. И еще, Джек сказал, он прекрасный характерный актер. Я раньше думала, что так в мире шоу- бизнеса называют некрасивых актеров. Но мистера Коутса нельзя было назвать некрасивым. Высокого роста, такого же, как Джек, с рыжеватыми поседевшими волосами и синими глазами. Он был чисто выбрит и слегка растрепан. Хотя мистер Коутс больше не преподавал, одет он был как школьный учитель: протертые на коленях брюки цвета хаки, коричневые замшевые туфли и шерстяной вязаный джемпер с витым орнаментом, уже обтрепанный на запястьях. Вдруг в моей памяти промелькнуло это лицо и почему-то ускользающий взгляд. Это было воспоминание из очень раннего детства, кажется, мне тогда было не больше пяти лет. Почему ускользающий? А что здесь странного? Ведь актеры обычно скромны. Им хочется уйти от своих личных проблем, и им это удается путем перевоплощения на сцене.

— А вот и Джек Форрестер! — воскликнула Габриелла так неожиданно, что я вздрогнула. — Джек! Иди к нам!

Обернувшись на ее голос, Джек улыбнулся. Я никогда не видела у него такой вымученной улыбки и забеспокоилась, но все еще продолжала улыбаться по инерции. Мне захотелось пнуть Габриеллу, но в глубине души я была благодарна ей за то, что она позвала Джека. Он сделал шаг к нам навстречу — за ним плелся мистер Коутс, все еще вытягивая шею, как перископ, — и неожиданно остановился.

Я проследила за его взглядом, но ничего не поняла. Может, его удивило, как Анжела постарела за десять лет. Мне захотелось объяснить ему, что это просто ее сценический наряд. Она сбежала со сцены по боковым ступенькам, закрыла двери в зал и снова заспешила за кулисы. Мартина, следуя неровной походкой за Джеком с его подопечным по проходу и одновременно болтая по мобильнику, с разбега наступила на пятку мистера Коутса.

— Джек, ты здесь! — Она даже не обратила внимания на мистера Коутса, покрасневшего от боли. — Ты же говорил, что не сможешь прийти!

Джек без восторга посмотрел на нее, но ничего не ответил, только что-то пробормотал на ухо мистеру Коутсу, а тот кивнул. Под пристальным взглядом Мартины они миновали ее. Джек пропустил вперед мистера Коутса, а сам сел возле Олли. Казалось, Джек, как телохранитель, старается заслонить моего учителя драмы. Очевидно, агенту за свои десять процентов приходится делать очень многое для своих клиентов. Это не только сплошные премьеры, веселые вечеринки после спектакля и лакание шампанского из пупка женщин (или мужчин).

Я попыталась улыбнуться Джеку и метнула сердитый взгляд на Мартину — что она хотела этим сказать? Интересно, когда Джек успел ей сообщить, что не придет? Мартина с шумом уселась позади нас, бросив мне холодным тоном: «Привет». Я от нее отвернулась.

Габриелла наклонилась к Джеку и по-приятельски шлепнула его по руке:

— Наконец-то мы увиделись! Какой приятный сюрприз!

Джек встал, чтобы чмокнуть ее в щеку:

— Не опережай события.

— Да, лучше помолчи, — вторил ему Олли.

Мы с Габи удивленно уставились на них. О чем это они? Олли поднял брови и кивнул на мистера Коутса. Тот рассматривал свои замшевые туфли, большим и указательным пальцами быстро-быстро теребя нитку, торчащую из рукава джемпера.

— Много же времени вам понадобилось, — добавил Олли, немного помолчав.

— Габриелла, — заговорил Джек, — это мой клиент, актер Джонатан Коутс. Джонатан, а это очаровательная Габриелла Гольдштейн. Она жена… ну, ты ведь помнишь Олли и его сестру Ханну Лавкин.

В душе я возмутилась, почему это, представляя меня, Джек не сказал «очарователь ная», но это было очевидно. И еще мне безумно хотелось узнать, почему Олли вел себя так странно. Казалось, он не может решить, вести себя грубо или демонстративно вежливо с мистером Коутс ом и Джеком.

— Анжела уже видела? — спросил Олли. Я не поняла, к кому был обращен вопрос — к Джеку или мистеру Коутсу. Если он говорит о пьесе — так она ведь участница спектакля! — У вас совести нет! — продолжал он, а мы с Габи сидели тихо-тихо, как мышки. — Вы всем нам испортили жизнь. В общем… — Он встал со своего места. — Я не могу оставаться и смотреть на все это. Габриелла, детка, прости, но для меня это слишком. Ты посмотри спектакль, а я пойду домой. Увидимся вечером. Желаю удачи. — Он ласково прикоснулся к лицу жены и поспешил к выходу.

— Постой! — окликнула я его, но он даже не обернулся. — Кто-нибудь объяснит, в чем дело? — Я вопросительно взглянула на Джека. Казалось, мистер Коутс хочет спрятаться с головой в свой убогий джемпер. Он вообще не подавал голоса, Бог знает, как он может работать актером дубляжа? Джек вскочил со своего места и присел на корточки у моих ног:

— Ханна… видишь ли, Джонатан очень хотел… я подумал… не мое дело, конечно… да нет, это именно мое дело, иначе… ты никогда не поймешь…

— Боже мой, Боже мой, — вдруг простонала Габи. Я сделала каменное лицо. Если Олли спятил, значит, безумие заразно, как корь. Один, второй, третий — они уже заразились, одна я в своем уме. — Боже! — Габриелла закрыла лицо руками, — я поняла, в чем дело!

— В чем? — прошипела я.

— Ханна, — с серьезным выражением лица сказал Джек, — Ты не помнишь Джонатана? — Он подтолкнул локтем мистера Коутса, тот улыбнулся мне.

— Ханна. — Он протянул руку из-за Габриеллы и дотронулся до моей ладони. Для меня его голос прозвучал как гром, я ощутила запах его лосьона, что-то щелкнуло в памяти, как будто стала разматываться туго закрученная пружина. Тут же отдернув руку, я начала дрожать и задыхаться. Господи, что происходит? Этот человек будто пробудил глубоко в моей памяти какое-то воспоминание, плохое, очень плохое. Я запустила руку себе в волосы: