Шерил Вудс - Все за любовь

Она не стала обращать внимания на мурашки, на теплый взгляд его глаз, на его почти обнаженное тело и вместо этого сосредоточила свои мысли на восьми огорченных ребятишках и на столь же расстроенной женщине.

— Вы умный человек. Так что же, вы думаете, я здесь делаю? Я собираюсь как следует отругать вас.

К ее пущему раздражению, на его лице появилась недоверчивая улыбка.

— Правда?

— Клянусь твоими теннисными туфлями восемнадцатого размера: это именно так. Как ты смеешь обнадеживать этих детей, а потом бросать! — кричала она, стараясь пройти мимо него в дом. Ее грандиозное появление несколько утратило свое величие, а пыл ее слегка поумерился, когда, пытаясь протиснуться в небольшое пространство между ним и дверью, она прикоснулась бедром к его голым ногам. Мгновенно горячее пламя охватило ее, но она знала, что его нужно быстро погасить. В противном случае, она полностью потеряет самообладание, а ей, как никогда, нужна ясность сознания, если она хочет отчитать его с королевской суровостью, как он того заслуживал.

Она с топотом ворвалась в гостиную и бросилась на диван. Этот человек был выше ее, что давало ему несомненное преимущество с любой точки зрения, но, может быть, если она будет сидеть и коленки у нее перестанут дрожать, она сможет окинуть его величественным взглядом. Она попыталась это сделать, глядя в точку, находящуюся несколько выше его груди, где-то в районе носа. От этого он не перестал улыбаться. Наоборот, он больше, чем когда-либо, казался готовым весело рассмеяться. Он явно не относился к ней серьезно. Это еще больше разъяряло ее.

— Идите оденьтесь, — резко сказала она.

— Зачем? — спросил он невинным тоном. — Разве это беспокоит вас?

— Конечно же, нет, — сказала она не совсем уверенно. — Просто я не хочу отвечать за то, что у вас будет воспаление легких.

— Конечно, — насмешливо проговорил он. — Постарайтесь не забыть то, что собираетесь мне сказать. Я бы не хотел, чтобы ваш гнев утих, пока я буду отсутствовать. Не могу дождаться, когда вы мне все выскажете.

«Черт возьми», — пробормотала она, когда он, все еще улыбаясь, вышел из комнаты. Пока он переодевался, она снова и снова напоминала себе, какой он предатель, так что все еще была в прекрасной форме, когда он вернулся в комнату в джинсах и спортивной рубашке.

«Это лучше, чем полотенце, — решила она, — но не намного: и в одежде его мускулы были отчетливо видны. — Все это не так уж и важно», — упрекнула она себя, затем снова посмотрела на него, чтобы все поставить на свое место.

— Вы трус, Ивэн Томас! — грозно начала она, затем, из любви к искусству, добавила несколько еще более уничижительных фраз: — Жалкий трусишка! Цыпленок! У вас столько же сообразительности, как у старого вонючего енота, который пытается перейти автостраду в час пик.

Это, как она с удовлетворением заметила, стерло улыбку с его лица. Действительно, его глаза стали похожи на сверкающие кусочки льда, в которых светится отраженная зелень леса. Она вздрогнула. Может быть, она перестаралась самую малость.

Он сел рядом с ней настолько близко, что их бедра касались. Его тело было твердым, как гранит. Он не отодвинулся ни на миллиметр. В глазах его также выражалась непреклонность.

— Скажи это еще раз, — тихо произнес он. Она удивилась, с какой угрозой могут звучать четыре коротеньких слова, в особенности, когда уголки его губ сурово изогнулись.

Она глубоко вздохнула. Ну что же, она зашла уже слишком далеко. Раз уж так вышло, можно и завершить начатое.

— Ты, глупая эгоистичная вошь! Ты думаешь, что если ты прислал несколько мячей, ракеток и пару сеток, то сумел отделаться от нас.

Он выглядел удивленным, угрожающее выражение исчезло с его лица. Это еще не спасение, но все же.

— Я думал, это все, что тебе было нужно.

Она колебалась, и Ивэн почувствовал, что она не была уже так уверена в себе, как в тот момент, когда она ворвалась в дом.

— Да, было, — сказала она вызывающе.

— Было? — заинтересовался он.

— Этого недостаточно! — возмутилась она. — Видел бы ты их сегодня, как они старались смириться с тем, чему я их учила. Смешно было смотреть. Грустно. Хуже даже, чем в первый раз, когда они взяли в руки ракетки. Ты им нужен.

— А ты? — спросил он, с любопытством соображая, не из-за этого ли весь сыр-бор разгорелся. Недоставало ли ей его? Это дало бы новый поворот их непрекращающейся борьбы умов, хотя он не знал, к лучшему ли это. Это была одна из причин, почему он не пришел сегодня. Внезапно ночью в его голове интуитивно вспыхнуло понимание того, что близость с Кори означает также сближение с этими детьми, а он хорошо знал, что это значит. Он постепенно сумел убедить себя в том, что его интерес к Кори не стоил окончательного признания того факта, что его карьера окончена. Но теперь, видя ее сверкающие глаза и порозовевшие от праведного гнева щечки, он понял, что ради нее можно пойти на все. Он хотел ее больше, чем прежде, и, если он хоть сколько-нибудь знал женщин, она хотела того же.

— А как же я? — гневно возмущалась она, стараясь, чтобы он опустил глаза под ее взглядом. Он смотрел ей прямо в глаза и видел по ее волнению, что выиграл этот раунд. Он решил пока не праздновать победу и задал еще один каверзный вопрос.

— Что же тебе нужно, Кори?

— Это не имеет значения.

— Думаю, что имеет, — мягко произнес он, с удовольствием замечая дрожь в ее тихом голосе. Эта женщина, несомненно, чувственна. Он сделал ставку на то, что с почти полной уверенностью мог считать своим преимуществом. — Я хочу знать, что точно тебе нужно. Скажи.

Видя, что она упорно продолжает хранить молчание, он медленно нагнулся и слегка прикоснулся губами к ее губам.

— Может быть, это?

Кори старалась уйти от поцелуя, но тело отказывалось повиноваться ей. Когда его губы вновь встретились с ее, она полностью отдалась этому поцелую. По сравнению с этим, поцелуй в отделении скорой помощи и поцелуй вчера ночью представлялись детской игрой. Ивэн казался охваченным яростным голодом, когда его губы штурмом брали ее, упиваясь их вкусом, а затем, когда у нее уже не было сил сопротивляться, нежно ласкали их.

Неистово борясь с бушевавшими в ней чувствами, Кори была поражена, с какой легкостью ее тело подчинялось требовательным прикосновениям и вновь жаждало их. Ее соски болели от желания почувствовать ласку его рук. Затем ее всю охватил восторг, когда это прикосновение, даже через одежду, оказалось намного приятнее, чем она могла мечтать. Он расстегнул молнию на ее тренировочной курточке, и та легко соскользнула с ее плеч, и крепкие, сильные пальцы стали дразнить ее через тонкую спортивную рубашку.

И только когда он нежно потянул за рубашку, стараясь вытянуть ее из тренировочных брюк, она поняла и телом, и умом, куда он клонит. Они не собирались играть в вопросы и ответы. Действительно, в этом не было ничего банального. Это было самое серьезное обольщение. Она видела это по блеску глаз Ивэна, чувствовала это своей обнаженной кожей.