Инга Деккер - Бухта радости

Когда зазвонил телефон, Лоренс бросился к нему, сломя голову.

— Лоренс? — раздался в трубке немного взволнованный голос Гвен.

— Случилось что-нибудь? — с тревогой спросил Лоренс, внимательно вслушиваясь в голос в трубке.

— Даже не знаю, как сказать. Ведет она себя вполне нормально, но, понимаете ли, этот смех, когда ее спрашиваешь, как она себя чувствует…

Мне знаком этот смех, думал Лоренс. Мне постоянно снится, как Алберта смеется и улыбается мне. В своих грезах я вижу много чего другого, что и видеть-то неприлично.

Лоренс откашлялся и произнес:

— В вашем голосе, Гвен, слышится ужасное «но».

— Она выглядит уставшей. Даже очень уставшей. И напряженной. Однако не признается, что чувствует себя неважно. Думаю, она мало спит. Уверена, с ней что-то не так.

Поставленный Гвен диагноз обрушился на Лоренса как многотонная глыба. И в самом деле что-то не так, а мне она не звонит. В ее глазах я, похоже, всего лишь один из мужиков, повстречавшихся ей на жизненном пути. Может, все именно так и обстоит? Один из многих?

Страх буквально скрутил его внутренности.

— Так она не спит?

— И считает это нормальным.

То же самое Алберта говорила, припомнил Лоренс, о болях, которые она испытывала во время схваток. Тогда она переживала настоящую агонию, но старалась не дать мне почувствовать это.

— Она обращалась к врачу?

— Я спрашивала врача по поводу ее бледности, и он заверил меня, что она абсолютно здорова с медицинской точки зрения.

Вероятно, Алберта обманула врача, как, судя по всему, обманывала всех мужчин — этими своими смешками и улыбочками, от которых плавится все внутри любого мужика; этой своей манерой храбриться на людях.

— Я решила, вам следует знать, — продолжила Гвен, — что не все так гладко, как она старается показать. Да, кстати, в разговоре со мной сегодня утром она пробормотала что-то невразумительное о вас, Нике Биллингсе и игровой комнате. Твердила и твердила, что у нее и так все хорошо, все прекрасно и она ни в чем не нуждается. А по ее щекам катились слезы, как ни старалась она удержать их.

У Лоренса перехватило дыхание, и он выругался про себя.

— Лоренс! — сдавленно воскликнула Гвен.

— Да-да, слушаю!

— Алберта никогда не плакала. Никогда. Напротив, утешала всех, эдак похлопывала тебя по спине, приговаривая: «Ну-ну». Никогда не давала повода утешать ее саму. Даже мне. Когда ей наконец удалось сдержать слезы, она долго-долго извинялась и уверяла, что все у нее хорошо. Мне подумалось, вам следует это знать. Полагаю, вы могли бы помочь ей. Черт! Я даже уверена, что во всем виноваты вы! Что вы с ней сделали перед своим отъездом?

Ничего. Или все, сказал себе Лоренс, положив трубку. Я поцеловал ее. И оставил. И вот теперь, когда за последние дни с ней могло случиться все что угодно, я далеко от нее и не в силах помочь ей. Может, она только сейчас сообразила, что влюблена в Чарли, а он, как и все идиоты до него, попользовался ею и бросил? Может, ее упрямые братцы подсылали ей новых женихов к вящему ее расстройству? Лоренс не знал, чем объясняются слезы его любимого ангелочка, но был полон решимости разузнать все досконально. И покатятся головы! И, уж конечно, нельзя делать исключения для собственной головы!

Какой же я идиот, что оставил ее, прекрасно понимая, как трудно ей приходится! Я жил с женщиной, которая прилагала безуспешные усилия по сохранению семьи и в конце концов отказалась от своей затеи. Я видел, как страдала моя бывшая, когда ее новый муж нагрузил на нее все заботы о воспитании ребенка. Знал все это и оставил-таки Алберту прежде, чем она успела приспособиться к своей новой роли. Я же лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что она будет стараться сделать больше, чем действительно необходимо. И все же удрал из-за собственной трусости. Боялся возжелать ее и столкнуться с невозможностью получить желаемое.

Лоренса пронзила невыносимая боль, обостренная ощущением невосполнимой утраты. Ему захотелось как бы вобрать Алберту в себя и тем самым защитить ее. Он жаждал обнять ее. Жаждал… любить ее. И вдруг сообразил, что уже любит ее.

Я же поклялся, напомнил себе Лоренс, ни в коем случае не навязывать ей то, чего она не желает, не причинять ей новой боли.

Необходимо срочно повидать ее еще раз. Заказав самолет до Нью-Джерси и уже захлопнув за собой дверь, Лоренс понял, что впервые в жизни не может удержать в узде собственные эмоции. Стоило маленькой и хрупкой женщине мило улыбнуться ему, прикоснуться к нему, и рухнули все оборонительные сооружения, которые он воздвигал долгие годы.

Ну и черт с ними!

Алберте снился все тот же сон: перед ней стоит Лоренс и достаточно близко, чтобы можно было прикоснуться к нему…

Незачем даже тянуться. Разочарование при его исчезновении будет просто убийственным, и все же искушение слишком велико.

Алберта осторожно протянула руку, и ее пальцы коснулись… утренней щетины на его подбородке!

Ее глаза моментально распахнулись, и она резко села в постели.

И уперлась взглядом в любимые серебристо-серые глаза, которые отнюдь не снились ей!

Ее собственные глаза наполнились слезами.

— Ларри? — едва слышно прошептала Алберта — так печально и испуганно, что совсем не походило на нее.

— Шшш, любимая, я с тобой. — И он, как ни поразительно, присел к ней на диван. Край диванной подушки продавился под его весом. А его ладони уже ласково гладили ее руки, вызывая восхитительные ощущения во всем ее теле.

— Как ты здесь оказался?

— У твоей сестренки, — хохотнул Лоренс, — нашелся ключ.

— Предательница! — притворно возмутилась Алберта.

— Прошу прощения, — в свою очередь нахмурился и тяжело вздохнул Лоренс. — Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет! — слишком громко воскликнула она.

— Вот и ладненько. Я намерен остаться надолго — пока не удостоверюсь, что у тебя все хорошо.

— И тогда уедешь? — Алберта старалась не показать, какую боль он причинил бы ей этим.

Его щека задергалась в тике. Алберта прикоснулась к ней кончиками пальцев, а Лоренс зажмурился и пообещал:

— Тогда уеду.

На этот раз она чуть не умерла от мгновенно пронзившей ее боли. Во всяком случае у нее возникло ощущение, что она умирает.

— Так ты приехал только потому, что поговорил с Гвен… — Алберта не удержалась от обвинительного тона. Она знала, что сестра заволновалась, увидев ее вчера плачущей. — Знаешь, я как раз собиралась сказать тебе, что у меня все прекрасно.

— В самом деле?

Она открыла рот, чтобы ответить утвердительно, но не смогла. В ее горле накапливались слезы. Если я заверю его, что со мной все в порядке, если буду улыбаться и смеяться, — размышляла Алберта, — то он уедет. И на этот раз навсегда.

— Берти! Поговори со мной, мой ангелочек!