Донна Олвард - Ангельские глазки

Доктор Сингх улыбнулся:

— Не может. Я просто хочу удостовериться, что ты спокойно воспринимаешь эту ситуацию. Я понимаю, что ты до сих пор горюешь.

Элли сглотнула, но удивилась, что ожидаемые слезы не наполнили ее глаз. Она становится сильнее.

— Я горюю, конечно. Но иначе. И я думаю, что забота о Дарси мне поможет. Я не могу вечно желать того, чего никогда не будет. Я должна смотреть в будущее, а не в прошлое.

— Хорошо. — Доктор Сингх уперся руками в колени и поднялся. — Я рад это слышать. Приятно видеть здоровый румянец на твоих щеках, Эллисон.

Румянец на щеках Элли стал заметнее, ибо она знала, что его виновник Вьятт и его ласки. А она не хотела испытывать к нему чувства. Ведь именно сейчас она наконец сумела взять свои эмоции под контроль.

Меньше всего ей нужно снова в кого-то влюбиться.

Может, ей стоит отнестись к нынешней ситуации как к милому подарку. Впервые за несколько месяцев она чувствует себя живой.

— Спасибо, доктор Сингх. Вьятт будет присматривать за Дарси до тех пор, пока это не сможет делать Барбара. Вы не против того, чтобы стать ее педиатром?

— Никаких возражений.

Элли собрала свои вещи:

— Было приятно видеть вас, доктор.

— И мне. — Он улыбнулся и вышел, запахивая белый халат.

Разделавшись с делами, Элли поняла, что весь день ничего не ела. Не найдя Вьятта в кафетерии, она с Дарси в люльке отправилась в одно из кафе у западного входа в больницу. Неторопливо вернувшись в кафетерий, она столкнулась лицом к лицу с Вьяттом.

— Где вы были? — произнес он шепотом, хотя очень резким, как никогда прежде.

— Я лишь вышла за тем, чтобы купить горячего молока, — объяснила она и побледнела при виде его грозного выражения лица.

— Нашли время! — проворчал он.

— Проблемы? — послышался позади Вьятта женский голос, и Элли закрыла глаза.

— Эллисон, это Глория Хокинз из службы детской и семейной опеки.

Элли вручила Вьятту чашку с горячим молоком, аппетит у нее пропал.

— Мисс Хокинз? — тихо сказала она, удобнее взяв люльку с Дарси и протягивая женщине руку.

Домой Вьятт и Элли вернулись на рассвете, и во время поездки он старался собраться с мыслями. Теперь он смотрел на свой дом новыми глазами. Прошло чуть больше суток, а его жизнь полностью изменилась. Прежде ему казалось, что захудалого бунгало и фермы будет достаточно.

Но дом был холостяцким, с минимальной обстановкой. Вьятту следовало превратить его в настоящий дом — приветливый и уютный, — чтобы он стал не просто жилищем, где можно переночевать. В любом случае сейчас у Вьятта появилась семья.

Элли была на кухне, готовя цыпленка на ужин. Вьятт уже заметил некие изменения в доме с ее появлением, что выбило его из колеи. Его письменный стол стал опрятным — она поставила его шариковые ручки в банку, которую где-то раздобыла. Ей удалось навести порядок, и дом показался Вьятту незнакомым, словно ему не принадлежал.

Темноглазая Дарси, лежащая в детском автомобильном кресле, наблюдала за каждым движением Элли, которая передвигалась от плиты к кухонному столу. Вьятт стоял в дверном проеме, держа в руке пиво и борясь с ложным ощущением домашнего уюта. Это чувство временное, не настоящее. Дарси не его ребенок, а Элли не его жена.

Он не отрицал, что за прошедший день проникся симпатией к Элли, но в действительности она его не интересовала. Да и Элли он не нужен. То, что между ними происходит, обусловлено необычностью ситуации. У Вьятта сложилось ощущение, что Элли настоящая горожанка и не захочет долго жить в глухомани. Он не мог представить, что она здесь поселится. С другой стороны Дарси, его племянница. Если повезет, он создаст дом, в который она и Барбара смогут приезжать, когда захотят.

Это понравилось бы его матери. Она обрадовалась бы тому, что он принял Барбару и рад ее появлению. Его мать была очень добрым человеком, несмотря на тяжелую жизнь, и Вьятт не знал никого столь добросердечного, как она.

Но пора вернуться к реальности. Пока Барбара не выздоровеет и не начнет заботиться о своей дочери, Вьятту предстоит превратить свое жилище в настоящий дом. Он пообещал это сделать работнику социальной службы, ужасно боясь того, что Дарси отдадут на воспитание в другую семью. Он грубо выговорил Элли за то, что ее не оказалось рядом, но ведь она не совершила ничего плохого. Наоборот, Элли была спокойна и оказалась единственной, кто был готов к разговору с работником социальной службы. Она сохраняла хладнокровие, в то время как Вьятт перепугался до смерти. Он решил, что больше себе такого не позволит.

— Вы любите тыкву? — спросила Элли, прерывая его размышления.

Он выпрямился:

— Думаю, да.

— Вы не уверены? — Вытерев ложку, она положила ее на кухонный стол и невинно-вопросительно посмотрела на Вьятта синими глазами.

«Боже правый, какая красавица!» — подумал он.

— Моя мама запекала тыкву в духовке, — сказал он, выходя вперед и ставя пустую бутылку из-под пива рядом с раковиной.

Элли улыбнулась, выражение ее лица было мирным и довольным. Она выглядела такой домашней и… счастливой.

— Я смогу сделать так же, — ответила она. — Сразу, как только найду посуду для запекания.

Он нашел для нее подходящую кастрюлю и поставил на кухонный стол.

— Вам нравится готовить, — заявил он, начав успокаиваться. Все его кулинарные способности ограничивались жаркой картофеля и стейка.

— Нравится, — ответила она, по-прежнему улыбаясь.

Взяв маленькую тыкву, она разрезала ее на четыре части, выскоблила из них семена и намазала оранжевую мякоть смесью коричневого сахара и сливочного масла. Буквально через несколько секунд она поставила тыкву в духовку рядом с цыпленком.

— Моя мама научила меня готовить, когда я была еще девочкой. Готовкой мы занимались вместе. Я делала голубцы, но так и не научилась печь пироги, как она. Она делает их будто из ничего, и вкуснее я ничего не ела.

Вьятт прислонился к кухонному столу и толкнул пальцем ручку Дарси. Девочка схватила его за палец, и Вьятт улыбнулся. Она ему нравилась, если не плакала. Хорошо, что потребности ребенка не так сложны. Пища, сухой подгузник и любовь. Обыкновенная любовь и ощущение безопасности.

Он почувствовал, что скучает без матери. Ощущение оказалось настолько сильным, что шокировало его.

— Вьятт? — Элли с любопытством за ним наблюдала. — Вы в порядке? Вы что-то погрустнели.

Он отмахнулся от печальных размышлений. Что на него нашло? Никогда он не был сентиментальным. Возможно, Элли тому виной. Она напоминает его мать, которая была единственной, кто вносил в дом уют, пока подрастал Вьятт. И он понимал, что Элли делает то же самое сейчас.

— Я просто вспоминал свою маму, — осторожно ответил он. — Знаете, вы мне ее напоминаете. Она всегда готовила и улыбалась. Я не понимал, как мне ее не хватает.