Наташа Окли - Женщина не из высшего общества

Его пиджак давил ей на плечи. Она повернулась и пошла прочь. Джем не сказал, что верит ей.

И он хочет поговорить. Зачем? Самое главное — она сейчас не одна. Она в безопасности.

Восемь лет назад на нее попытались напасть, с тех пор она боится темноты, боится ходить одна, боится, что ее испугают.

Дождь стал сильнее.

— Вы промокнете. — Элоиз взглянула на Джема.

— Не страшно, — улыбнулся он. — Куда мы направляемся?

— Мне нужно такси.

— Вы могли бы дождаться его, не выходя на улицу.

— Я знаю. — Она шла не останавливаясь.

— Но не сделали этого, потому что там был я, — догадался он.

— Примерно так. — Элоиз искоса взглянула на Джема. Его рубашка намокла и обтягивала стройное мускулистое тело.

Отличное тело. Накачанные мускулы, как справедливо отметила Касси. Она сказала, что он весьма сексуален.

Так и есть. Сексуальный. Сильный. Безопасный.

Безопасный… Почему она подумала об этом?

Возможно, потому, что его глаза так успокаивающе смотрели на нее, когда она была в панике и никак не могла справиться с дыханием.

Элиоз поглядела на мокрые босоножки.

— Теперь со мной все в порядке.

— Я найду вам такси. — Он пресек любые возражения, а она была не в силах протестовать.

— Благодарю.

— Не за что. Я виноват, и это самое малое, что я могу для вас сделать.

Она подняла на него глаза. Очень сексуален. Но все равно, он — враг.

Он продолжает считать, что она объявила себя дочерью виконта, таковой не являясь.

— Почему вы мне не верите? — внезапно спросила Элоиз.

Он тяжело вздохнул, прежде чем ответить.

— Лоренс глубоко религиозный человек. Он почти тридцать лет был женат на своей первой жене, страдавшей тяжелым неврологическим заболеванием. У него непоколебимые взгляды на святость брака.

— Вы считаете, что моя мама солгала?

— Но в вашем свидетельстве о рождении нет имени Лоренса…

— А как оно могло там появиться? Его тогда уже не было рядом.

Джем повернулся к ней. У него был печальный взгляд, полный сострадания, словно он не хочет ее обидеть, но знает, что у него нет выбора.

— Я не могу поверить, что Лоренс способен отказаться от своего ребенка. Это не в его характере. Он бы так не поступил.

— Но вы же его не спрашивали. Разве не так? Вы не показывали ему мое письмо.

— Нет, еще нет. — Джем остановился у дверей кафе. — Не хотите кофе?

— Я хочу домой. Со мной все в порядке, вы можете уйти.

— Не подумаю. — Он откинул назад волосы. — Я замерз, промок и собираюсь доставить вас домой.

— А как же Софи Вестбрук? Разве она вас не ищет?

— Софи вернется домой с Эндрю.

— Ей это не понравится.

— С чего бы? Они знают, что я ненавижу подобные мероприятия. Я вообще не люблю Лондон. Слишком шумно. Слишком много народу.

Они стояли под фонарем, в лучах которого серебрились капли дождя.

— Я читала об этом.

— Что еще вы читали? — Он взглянул прямо ей в глаза.

Элоиз отвела взгляд и вздохнула.

— Ваш отец, Руперт Норланд, погиб, участвуя в парусных гонках, когда вам было четырнадцать лет. Ваша мать вышла замуж за виконта Пулборо полтора года спустя. Вас выгнали из школы. Вы занимаетесь дизайном и изготовлением мебели. Не женаты.

— И это все?

Она взглянула на него. Он стоял, держа руки в карманах. На лице был написан интерес.

— У вас есть сводный брат Александр, который учится в Хэрроу и наследует Колдволтхэмское аббатство. По слухам, вы были помолвлены с Бриджит Коултхард, наследницей империи Коултхарда. А с тех пор ничего особенно интересного. — Она подняла бровь. — Вы хотите, чтобы я продолжила? Я умею отыскивать информацию.

— Вижу. У меня не осталось никаких секретов, — сухо сказал он.

— А у меня?

— Тоже. Я, как и вы, умею искать.

Они замолчали. Джем взмахнул рукой, останавливая такси.

— Куда ехать?

— Хаммерсмит.

Пиджак, который он накинул ей на плечи, стал влажным. Подол вечернего платья напоминал мокрую тряпку, босоножки потеряли вид.

Но ей было все равно. Она испытывала странное чувство обреченности. Джем настроен решительно, а у нее нет сил сопротивляться.

Элоиз не возражала, когда он сел вместе с ней в такси.

А что, если он прав? Вдруг виконт Пулборо не ее отец? Поверив в это, она тем самым предает свою мать. Но Джем так непоколебимо уверен.

Элоиз повернулась к окну, наблюдая, как капли дождя скользят по стеклу, за которым была черная непроглядная ночь.

Могла ли мама солгать? В это нельзя поверить. Такое невозможно.

— Куда дальше? — спросил таксист. Элоиз вздрогнула.

— Вторая улица налево. Номер пятнадцать.

Она искоса поглядела на Джема. Его лицо было трудно разглядеть в темноте салона, но она чувствовала, что он наблюдает за ней. Она сняла пиджак.

— Благодарю вас, возьмите.

Джем, когда такси остановилось у ее дома, открыл дверцу и помог ей выйти.

Элоиз растерянно смотрела, как он расплачивается с водителем. Дождь стих, но в воздухе чувствовалась сырость.

Такси уехало, блеснув в темноте огоньками задних фонарей.

— Здесь вам никогда не поймать машину.

— Тогда я пойду пешком, — пожал он плечами.

— Глупо, — Элоиз дрожала от холода.

— Возможно, но мне спокойнее знать, что вы в безопасности.

Она открыла дверь.

— Не хотите кофе? Вы можете вызвать такси по телефону, — предложила Элоиз, плохо соображая, что делает.

— Отличная мысль.

В руководстве для «одиноких женщин, живущих в Лондоне» ее поступок называется глупостью. Нельзя приглашать мужчину, с которым вы только что познакомились, к себе в квартиру.

Она ненавидит Джема Норланда, но он не вызывает у нее страха. Хотя ненависть тоже исчезла. Ее смущала ситуация, в которую она угодила.

Они оказались в крошечном вестибюле.

— Моя квартира наверху.

— А вы здесь давно живете?

— Полгода.

Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру.

— Мне нужно переодеться. Присядьте здесь.

Она направилась в комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной.

Что она делает? Не нужно было предлагать ему кофе.

А зачем он пошел? Чтобы посмотреть, как она живет? Если он так уверен, что ее мама солгала, то о чем говорить?

Элоиз сбросила на пол платье. Кожа покрылась мурашками, с волос стекала вода. Так хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть, забыв обо всех переживаниях этого дня. Забыть о Джеме Норланде, который ждет ее в другой комнате.

Ждет. Элоиз натянула джинсы и мягкий бледно-розовый джемпер из ангоры. Он, должно быть, тоже замерз, но ему не во что переодеться. Она взяла полотенце.

Зачем он здесь?

Она не хочет говорить с ним о маме, раз он подвергает сомнению ее честность.

Нужно было сжечь письмо и забыть об этом.

Элоиз вышла к Джему.

— Извините. Вы, наверно, замерзли?