Джулия Тиммон - Так задумано свыше

— Скорее рассказывай.

Мэгги поднимает руку.

— Непременно расскажу, но сначала давай поскорее уйдем отсюда.

От неожиданности этого предложения я нервно смеюсь.

— Как понять «уйдем»? Ты в своем уме?!

— Вот именно что в своем, поэтому и предлагаю тебе, чокнутой, послушаться моего совета. — Мэгги берет меня за руку и делает шаг в сторону стоянки.

На сей раз вырываюсь я.

— Никуда я не пойду! Мне надо видеть его, неужели ты не понимаешь?!

— Вы обязательно увидитесь, — уверяет меня Мэгги. — Чуть погодя, когда ты успокоишься и на свежую голову все взвесишь. — Она достает из сумки телефон и с видом победительницы поднимает его. — Теперь он от нас не уйдет.

Растерянно моргаю, всматриваясь в сотовый, будто ища на нем автограф Эдвина.

— Я не ты, — с умным видом произносит Мэгги. — Хоть и бываю импульсивной, но никогда не забываю о практичности. У меня есть его номер.

— Правда? — Вздыхаю, мысленно благодаря небеса и решая, как теперь быть.

Мэгги определенно видела Эдвина, разговаривала с ним и что-то задумала. А я, если отправлюсь его искать сейчас, не исключено, что только все испорчу. Может, он снимает в этом отеле номер и уже поднялся к себе? Портье и пальцем не пошевелит, если я спрошу, как мне найти «просто Эдвина». К тому же у меня мельтешит перед глазами, а в голове вместо мыслей до сих пор густой джем.

— Пошли, не будем зря терять время, — ворчит Мэгги. — Так надо.

— Постой, — прошу я. Как представлю, что мы сейчас уедем отсюда, меня бросает в жар. — А если… если он завтра улетит в Нью-Йорк?

Мэгги похлопывает меня по спине и с улыбкой уверяет:

— Не улетит. Я выведала у него все самое необходимое. Он будет здесь еще по меньшей мере неделю.

Слабо улыбаюсь.

— Не верится…

— А ты возьми и поверь! — смеясь говорит Мэгги. — Куда поедем?

Испуганно приподнимаю руки.

— Только не на дискотеку.

Она с готовностью кивает.

— Само собой. Раз такое дело, отпразднуем день нашей красоты и молодости немного позже. А теперь уединимся в тихом укромном местечке. — Она задумывается и морщит лоб. — Может, у меня?

Мэгги живет в огромной, как у Дугласа, квартире, с окнами на пляж, но тогда как в Дугласовых хоромах все до нудного современно, рационально и строго, дом Мэгги — царство художественного беспорядка, веселых фонариков и вещиц, предназначение которых загадка даже для нее самой.

Проходим в многоцветную кухню. Мэгги открывает холодильник, облепленный всевозможными декоративными магнитами и записками-напоминаниями, и кривится.

— Гм… похоже, мы останемся без ужина.

Мне ни до еды, вообще ни до чего. Перед глазами стоит образ Эдвина, и чем дольше молчит Мэгги, тем более и более невероятным кажется сегодняшнее происшествие. В голову начинают лезть мрачные мысли. Вдруг это был не он, а Мэгги умышленно посидела какое-то время в вестибюле или там в баре и сейчас попытается как-нибудь очернить Эдвина, чтобы я навек о нем забыла? Скажет, например, что он оказался грубияном или семейным — в ресторане его поджидала жена и трое детей? Или…

У меня темнеет перед глазами. Или вдруг его на самом деле кто-то ждал и Мэгги нарочно тянет время, чтобы сразу не убивать меня своей новостью?

Нет, возражаю я сама себе, наблюдая, как Мэгги изучает содержимое холодильника, достает какие-то банки, откручивает крышки и нюхает, что внутри. Ведь Эдвин дал ей телефон! Если бы с ним была жена, он бы не посмел знакомиться с посторонней женщиной, тем более такой, как Мэг, — раскованной блондинкой с дерзкой стрижкой и в короткой юбке.

Холодею. Смотрю на наклонившуюся к холодильнику Мэгги — ее длинные загорелые ноги, обтянутую джинсами круглую аппетитную попку, — и впервые за этот вечер задумываюсь, не посчитал ли Эдвин, увидев мою подругу, что его единственная и неповторимая вовсе не случайная попутчица из прошлого, а она, Мэг.

— О! — восклицает Мэгги, вскидывая руку с коробкой. — Мы спасены. Я про нее совсем…

Я вскакиваю со стула, чувствуя, что готова ее придушить.

— Мэг, если ты сию минуту все не выложишь, я за себя не ручаюсь, учти!

Мэгги прикрывается коробкой.

— Может, сначала позволишь заморить червячка?

— Нет! — воинственно вскрикиваю я. — Почему ты тянешь резину, а?! Он что, стал заигрывать с тобой, угадала?! И ты придумываешь, как бы помягче мне об этом рассказать, так?! Чтобы меня не хватил удар?!

Мэгги делает большие глаза и крутит у виска пальцем. Я хватаю ее за руку и рявкаю:

— Хватит меня мучить!

Мэгги вырывается и часто кивает.

— Хорошо-хорошо. Успокойся, сядь. — Она перекладывает на тарелку завалявшийся в морозилке кусок пиццы и кладет его в микроволновку. — Я тяну резину, потому что у меня возник план, но я должна была тщательно продумать каждый подпункт, чтобы никто не пострадал.

Я все стою на прежнем месте и смотрю на нее, гневно сопя. Мэгги поворачивается ко мне и со всей серьезностью смотрит мне в глаза.

— На кон поставлены судьбы трех человек. Чтобы не искалечить ни одну, ни другую, ни третью, главное сейчас — не рубить с плеча, понимаешь?

— Я спросила у швейцара в вестибюле, не видел ли он, куда пошел такой-то человек, якобы мой хороший знакомый, чтобы не бегать по всему первому этажу — барам, залу для отдыха, ресторанам, — не говоря уже о том, чтобы подниматься наверх.

Я пригрозила, что расколочу весь ее чудо-дом, если она немедленно не отставит туманные фразы и не перейдет к тому, что интересует меня. Как раз к этой минуте приготовилась чертова пицца, и теперь Мэг, уплетая ее, наконец-то пустилась рассказывать, как было дело.

— Швейцар указал в сторону бара, туда я и побежала. Зал был полупустой, поэтому найти твоего Эдвина оказалось проще простого. Он сидел за столиком напротив стойки и держал в руке газету, но будто и не собирался ее разворачивать. Я испугалась, что он вот-вот спрячется за ней, и поспешила подсесть к нему, поэтому не успела толком придумать, что буду говорить.

— Надеюсь, ты не стала одаривать его своими фирменными улыбочками? — ворчу я, стараясь не показывать, что у меня внутри все ходит ходуном.

Фирменные улыбочки Мэгги — это когда она улыбается, наполовину оголяя зубы, но оставляя закрытыми десны, чтобы улыбка не походила на оскал и не выглядела слишком неестественной. Так, по мнению самой же Мэгги, она смотрится наиболее привлекательно и может покорить едва ли не любого приглянувшегося ей мужчину.

Мэгги усмехается.

— Я было попробовала. Но не для того, чтобы очаровать его, — поспешно поясняет она, — а всего лишь, чтобы расположить к себе, вызвать на разговор. Но он на мою улыбку как будто не клюнул. — Ее лицо кривится в гримасе разочарования. — Мне казалось, она действует безотказно…