Джулия Тиммон - Так задумано свыше

Томас похлопывает Дугласа по плечу.

— Мы ненадолго, приятель! Дадим девочкам немножко встряхнуться — и по домам. Идет?

— Идет! — визжит Патриция, сжимая перед грудью кулаки. — Сколько там времени? Будет не слишком грубо, если мы сбежим немедленно? Впрочем, праздник почти окончен, — добавляет она, осматриваясь по сторонам.

Из-за того что мы ушли не попрощавшись, на Дугласе нет лица. Мне тоже немного стыдно, но я чувствую, хоть еще и не приняла никаких решений, что его семью я больше никогда не увижу. Ударяться в бурное веселье вообще-то еще рановато, но при желании найти развлечение в Лос-Анджелесе можно в любое время суток. Тем более в субботу и если в твоей компании есть на вид несколько старомодный, но знающий все об увеселительных заведениях Томас.

Дуглас терпеть не может грохочущей музыки и полупьяной толпы. Признаться, мне это тоже не по вкусу, но сегодня такое чувство, что дискотека — мое единственное спасение. Бокальчик коктейля — и меня тянет на подвиги. Идем с Томасом танцевать, оставляя несчастного Дугласа на попечение повизгивающей от удовольствия Патриции.

В какое-то мгновение я, охваченная острым желанием убежать из этого громыхания, останавливаюсь и хватаю Томаса за руку.

— Купить еще по бокальчику?! — продолжая дергаться под музыку, кричит он.

Качаю головой.

— Я пойду.

— Куда? — Брови Томаса подпрыгивают чуть ли не к середине лба.

Пожимаю плечами.

— На улицу. Или домой.

— Уже? — спрашивает Томас.

Уверенно киваю.

— Да. — Без дальнейших объяснений принимаюсь пробиваться через толпу к выходу. Томас следует за мной.

— Может, прогуляемся по пляжу? — предлагает он, кивая на светлеющую через дорогу широкую полосу песка, когда мы выходим из клуба и приостанавливаемся у входа.

— Давай, — безразличным тоном отвечаю я. Дьявол во мне перебесился, на меня опускается тоска и усталость. Пройтись по берегу и послушать музыку волн — да, пожалуй, это лучшее, что можно придумать. Только я бы предпочла прогулку в полном одиночестве.

Идем на пляж молча. По большому счету, говорить нам совершенно не о чем. После танцев Томас тяжело дышит, и это сопение мне омерзительно. Представляю, что это совершенно посторонний человек просто идет со мной рядом, по каким-то своим делам, и спустя некоторое время начинаю в это верить.

Морской воздух бодрит, плеск воды успокаивает. На берегу особенно полно чувствуешь, насколько могуч и велик океан, понимаешь, что ты по сравнению с ним песчинка, и все твои горести не так уж важны.

— Может, присядем, крошка? — спрашивает Томас отталкивающе развязным тоном.

Я, вспоминая о нем, вздрагиваю, потом вникаю в смысл его слов, понимаю, к чему он клонит, складываю руки на груди и холодно произношу.

— Не хочется.

— А мне хочется, — тем же тоном говорит Томас. — Сегодня ты моя, забыла? — Он останавливается, противно смеется, берет меня за руку и разворачивает к себе лицом. — Ты же сама постановила меняться!

Резко вырываю руку и продолжаю путь.

— Это шутка, игра! Возвращайся к своей Патриции.

Томас идет за мной.

— Патриция с твоим Дугласом. А меня в данную минуту интересуешь ты! Ты согласилась!

— На что? — бросаю я через плечо. — По-моему, никто не оговаривал подробностей нашей сделки.

— Каких еще подробностей?

Чувствую, что Томас разъяряется, и уже виню себя за то, что не совладала со своей жаждой развлечений. Отчасти он прав: я вела себя несколько свободнее допустимого, чересчур неистово рвалась в омут веселья. Если бы он только знал, что это от предельного страдания, от стремления притупить сердечную боль! Впрочем, на мое сердце ему, готова поспорить, глубоко наплевать.

Надо как-то выпутываться. Прибавляю шагу и всматриваюсь в темнеющие впереди две высокие фигуры. Дай бог, чтобы они не оказались какими-нибудь бандитами!

— Ты завела меня, детка! — с нотками агрессии кричит мне в затылок Томас. — И прекрасно знала, чем подобное заканчивается, ведь не дура же и не двенадцатилетняя девочка! Я от тебя не отстану, имей в виду!

Я не оборачиваюсь и не отвечаю, но все стремительнее иду вперед. В крайнем случае закричу и брошусь наутек. Если этот придурок хотя бы попытается ко мне пристать и прикоснется своими проклятыми усами к моему лицу, меня тут же вырвет, честное слово!

— Не хочешь добровольно, применим силу! — угрожает Томас, вцепляясь мне в плечо. — Ты сама во всем виновата, на будущее будешь знать, как крутиться перед…

Я резко поворачиваю голову и впиваюсь в руку усача зубами. Он взвывает, разжимает пальцы, я со всех ног несусь вперед и вот уже различаю знаки береговой охраны на форменных костюмах двух парней впереди.

— Помогите! — выдыхаю я, тормозя прямо перед ними.

— Какие-то проблемы, мисс? — со сдержанной суровостью спрашивает чернокожий атлет.

Суматошно киваю и указываю рукой на приостановившегося футах в тридцати Томаса.

— Он на меня чуть не напал… Я каким-то чудом вырвалась. Слава богу, что тут оказались вы!

— Он ваш знакомый? — спрашивает второй служащий, уже делая шаг в сторону Томаса.

— Нет… — бормочу я. — То есть да…

— Так да или нет? — строго требует темнокожий.

— Мы познакомились только сегодня, — тараторю я, оглядываясь по сторонам в поисках спасения. К нам приближается шумная толпа подростков, чем я надеюсь воспользоваться. — Я даже имени его толком не запомнила. И ничего такого не обещала. А он вдруг ни с того ни с сего… — Я говорю тише и тише, а темнокожий, наблюдая, как его приятель задает вопросы Томасу, уже не слушает меня и неторопливо идет к ним.

Улучаю минутку, шмыгаю в толпу парней и девчонок, пробираюсь сквозь нее, вылетаю с другой стороны и со всех ног бегу к залитому огнями парку.

Дуглас звонит посреди ночи.

— Кэтлин, ты где?

— Дома, — сквозь сон отвечаю я. Удивительно, что после всех злоключений мне удалось так быстро уснуть. Обычно в подобные ночи я до утра ворочаюсь с боку на бок. На сей раз потрясений, видимо, было слишком много.

— Дома?! — кричит в трубку Дуглас. — Слава богу! Я приеду к тебе!

— Может, лучше завтра? — плохо соображая, что происходит, спрашиваю я.

— Я с этой историей чуть не сошел с ума! — вопит Дуглас.

До меня с опозданием доходит, что надо хотя бы поинтересоваться, где он и все ли с ним нормально. Сажусь на кровати и часто моргаю, чтобы проснуться, но это непросто — голова будто набита камнями.

— Откуда ты звонишь?

— С улицы! — выпаливает Дуглас. — От этого трижды проклятого клуба. Только что выбрался из него.

— Ты… в порядке? — спрашиваю я.

— Не знаю, можно ли это назвать порядком, — ворчит Дуглас.

— Я имею в виду: тебя случайно не побили, не ранили, не оскорбили? — У меня в висках начинает пульсировать тупая боль. Прикрываю глаза.