Ги де Кар - Дерзкая красота

В тот вечер — в ее первый выход в заведения подобного рода — Сильви сделала для себя удивительное открытие: женская половина собравшихся, исключая манекенщиц, состояла из нескольких девиц, чья внешность не только не отличалась красотой, но была даже, по крайней мере у некоторых, если не вдаваться в детали, ничуть не лучше, чем у нее. Тем не менее эти обделенные природой создания смогли найти себе парней и, похоже, даже нравились им. Улыбающиеся лица девушек светились счастьем. Это было как бальзам на душу Сильви.

Но, поскольку скромность, помноженная на разочарование, не позволяла ей сравнивать себя с любой другой девушкой, даже если бы речь шла о конкурсе самых некрасивых, Сильви принялась внимательно изучать тех, кто приближался к ней по своим внешним данным. Ей очень хотелось понять, что именно делало их привлекательными в глазах кавалеров, с любовью на них смотревших. Наконец она пришла к выводу, что главное заключалось в том, как они довольно смело были одеты, причесаны и накрашены. В мини-юбках или в макси-пальто, в вызывающих колготках или в ярких сапогах, они просто не могли остаться незамеченными. Положение спасала их дерзость. Они как бы заявляли: «Мы некрасивы? Ну и что? Из-за этого нас больше замечают, и в конечном счете к нам приходит успех! Но, чтобы добиться подобного результата, нам приходится использовать все средства».

Сильви тотчас же решила, что ее положение в «Мари-Каролин» могло самым чудесным образом помочь ей стать такой, как эти девушки: экстравагантная одежда, необыкновенная прическа и много косметики. Это был, пожалуй, самый важный практический урок, который ей удалось извлечь в тот первый вечер, проведенный с Дэдэ. Втайне, не признаваясь в этом, она была благодарна ему за то, что у него хватило духу привести ее в такое место. С этого дня самые знаменитые своей во многом рукотворной красотой манекенщицы, которыми она раньше восхищалась во время показов мод, перестали быть для нее предметом зависти.

После ужина Дэдэ повел ее на дискотеку, где в полутьме нельзя было разглядеть лиц. Сильви умела и любила танцевать и в конечном счете вынуждена была признать, что вечер удался. Уже на рассвете Дэдэ подвез ее на такси к самому дому.

— Спасибо, — сказала она, выходя из машины, — благодаря вам мне ни одной минуты не пришлось скучать.

— Тогда, может быть, повторим? — предложил фотограф.

— Когда хотите! — с энтузиазмом откликнулась она.

— Ну, скажем, в следующий вторник? — спросил он.

— Я люблю вторники, — задумчиво произнесла Сильви.

— Где встретимся? В том же кафе в шесть вечера?

— Лучше попозже. Мне хотелось бы после работы забежать домой и переодеться… Вас не затруднит заехать за мной примерно в половине девятого? Вы ведь знаете теперь, где я живу, — сказала Сильви.

— Ничуть не затруднит! Я должен ждать на улице или позволите к вам подняться?

— Вы можете подняться, — ни минуты не колеблясь, ответила Сильви. — Я угощу вас виски. Я заметила, что оно вам нравится.

— Зато вам оно, похоже, пришлось не по вкусу, — с улыбкой произнес фотограф.

— Как знать? Может быть, в конце концов я к нему привыкну, — сказала Сильви.

— А пока не привыкли, вряд ли вы его держите у себя?

— Верно, но во вторник, специально для вас, оно у меня будет. Итак, четвертый этаж, первая дверь налево от лифта. Запомнили?

— У меня хорошая память… Из нее не изгладится очаровательная спутница, с которой мне посчастливилось провести этот вечер. Знаете, по мнению моих собратьев по ремеслу, вы потрясающая девушка. — Дэдэ смотрел на Сильви с нескрываемой симпатией.

— Когда они успели вам это сказать? — удивленно спросила Сильви.

— Они ничего не говорили, я это просто почувствовал. Я отлично всех их знаю, так же как они меня. Нам не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Профессиональная привычка: вспышка, и готово! — Дэдэ как бы щелкнул затвором воображаемого фотоаппарата.

— Выходит, у вас глаза все схватывают, как объектив фотокамеры?

— Бывает, что гораздо быстрее, чем обычный объектив! Спокойной ночи, Сильви.

— Спокойной ночи, Андре.

Когда он пожимал ей руку на прощание, она вдруг поняла, что приобрела наконец друга, настоящего друга. Оставшись одна, девушка спросила себя, уж не влюбился ли Дэдэ в нее точно так же, как его приятели были влюблены в своих некрасивых спутниц. Тогда же ей пришла в голову мысль, что начиная со следующей встречи она, чтобы доставить ему удовольствие, перейдет с ним на «ты».

Все воскресенье Сильви провела в раздумьях о том, как ей впредь одеваться, причесываться и какой накладывать макияж, чтобы не оставаться незамеченной, а главное, чтобы стать желанной, как «все другие». Если раньше она не любила смотреться в зеркало, то теперь часами не отходила от него в ванной комнате. А в понедельник Сильви решила воспользоваться скидкой для персонала магазина «Мари-Каролин», чтобы купить, что ей казалось необходимым.

— Что случилось? — спросила одна из продавщиц.

— Случилось то, что мне нечего надеть! Впрочем, такое всегда происходит с теми, кто всю жизнь одевает других. Пора, однако, позаботиться и о себе!

Такой ответ вызвал у собеседницы ироническую улыбку, которая ясно говорила: «Неужели ты в самом деле полагаешь, что, вырядившись в невероятные костюмы, заставишь забыть, что некрасива?»

В шесть вечера во вторник она поймала такси, чтобы как можно скорее очутиться дома и успеть преобразить свою внешность так, как она неотступно мечтала с того самого вечера, когда ужинала с Дэдэ.

В назначенный час фотограф позвонил в дверь. Когда Сильви открыла, он был так поражен ее изменившимся обликом, что чуть не выронил зажатые в правой руке цветы.

— Можно подумать, Андре, что ты меня не узнаешь. Неужели за три дня я так сильно изменилась? — с вызовом спросила девушка.

— Еще как изменилась! — все еще стоя на пороге, воскликнул фотограф.

— В лучшую или в худшую сторону? — допытывалась Сильви.

Не осмеливаясь сказать правду, он решил уйти от ответа, пробормотав:

— Надеюсь, тебе понравятся розы…

— Да, конечно, они очень красивы, как раз такие я больше всего люблю. Как ты догадался, что я люблю именно чайные розы? Ведь это мой любимый цвет. — Сильви с наслаждением вдохнула нежный аромат цветов. — Ну входи же, не стой на лестничной площадке!

Дэдэ был настолько ошарашен ее видом, что в первый момент не заметил, с каким вкусом обставлена и оборудована квартира. Любой на его месте остолбенел бы от неожиданности. Дело было даже не столько в приковывавшей взгляд мини-юбке, едва прикрывавшей ягодицы, и в расстегнутой до последнего предела приличия блузке, сколько в разлохмаченном коротком парике, красовавшемся на месте традиционного пучка на макушке. Этот вызывающе вульгарный платинового цвета парик, из-под которого торчали оттопыренные уши, вызывал чудовищный эффект. Черты лица были утрированы до крайности с помощью неумеренного макияжа: брови обозначены слишком жирными полосами темной краски; веки — и без того достаточно тяжелые от природы — еще больше отяжелели под грузом толстого слоя теней и приклеенных ресниц; неизменно большой нос довершал эту скорее печальную, чем веселую маску. Все вместе сильно смахивало на клоунаду. Но Дэдэ уже любил Сильви, и ему хотелось вовсе не смеяться, а скорее плакать.