Стеф Холм - Магия остролиста

— Значит, Ньют просто мерзкий лгун! — С этими словами она и впрямь хлопнула его по спине, и оба они покатились вниз по склону.

Изабель схватила его за плечи обеими руками и делала яростные попытки что-то сказать, но, опасаясь, как бы Ньют не услышал ее воплей, Джон зажал ей рот ладонью. Он потерял шляпу, выругался и велел ей заткнуться. Изабель продолжала кричать. Он сильнее прижал ладонь к ее рту, она укусила его, и он снова выругался.

Ища, за что бы зацепиться, Джон уперся ногой в куст, торчавший у них на пути, и безудержное падение вдруг резко прекратилось. На головы им посыпался град мелких камушков; вокруг непроницаемой завесой стояла пыль.

Джон не отнял руки от ее лица, другой рукой придерживая ее под локоть. Будь у него сейчас хоть одна из рук свободной, он задушил бы ее. Так на него наброситься! Может, она буйнопомешанная? Подумать только! А он еще деревья поливал.

Вот черт, а ведь и не подумаешь, что она не в себе: все эти рассуждения про лимонный сироп… Похоже, он зря надеялся — как была чокнутой, так чокнутой и осталась, а теперь, наверное, еще и головой ударилась, пока летела.

Фиолетовые глаза пронзали его насквозь; покрытые пылью ресницы вибрировали, как крылья бабочки. Она плевалась от бешенства. Джон не мог ее пока выпустить.

— Слушай внимательно. — Его лицо было так близко, что они почти соприкасались носами. — Когда я тебя отпущу, лучше не кричи, иначе Ньют нас услышит, если уже не услышал. Он мой приятель, но я не могу за него ручаться, раз тут замешаны деньги. Нельзя предсказать, как он себя поведет, обнаружив нас здесь. У него всегда с собой «кольт», а это совсем не весело, когда тебя берут на мушку. — Джон еще сильнее стиснул ее руку. — Сейчас я тебя отпущу. Если ты откроешь рот и я услышу что-нибудь кроме шепота, ты очень пожалеешь об этом.

Он медленно убрал руку с ее лица.

Изабель тяжело и шумно дышала. Потом с огромным трудом выдавила:

— Я никогда не работала в «Бутоне» в полном смысле слова.

Как теплый ливень внезапно обрушивается на истосковавшуюся по влаге землю, так то, что она сказала, ворвалось в его душу, неся с собой радость и… облегчение. Он и не думал скрывать охвативший его восторг. Для него сейчас ничто не имело значения.

Нахмурив брови, она спросила:

— Как выглядит этот Ньют?

— Высокий, худой. Русые волосы. Между двумя передними зубами — дырка. Табак жует.

Его удивлению не было предела, когда она вдруг перевернулась на спину и негромко, но заливисто рассмеялась.

Он все еще держал ее за локоть, только теперь его рука лежала сверху, в том месте, где начиналось плавное восхождение ее грудей.

— Ах, этот. Я его знаю.

В нем опять проснулось это мерзкое, липкое беспокойство. Она знала Ньюта!

Изабель перестала смеяться и повернулась к нему.

— Я однажды заперла Ньюта в шкафу.

— Зачем?

Веселье в ее глазах растаяло.

— Затем, что я не смогла переступить через себя. Я думала, что смогу…

Расслабившись, Джон лег на бок, но не убрал руку, обхватившую Изабель, а она не сделала никакой попытки, чтобы стряхнуть ее с себя.

— Почему ты прежде всего пошла в «Бутон»?

— Я была совершенно одна и без гроша в кармане. Мне показалось, что эта работа — верный способ улучшить положение. Я не думала ни о чем, кроме денег, — она спрятала глаза за ресницами, — и еще, что я ничего не отдаю, поэтому ничего и не теряю. — Подтекст был совершенно прозрачный: она не девственница. — У меня не было вещей, подходящих для проститутки. Ферн дала мне какой-то шелковый лоскут и сказала, что я должна это носить. Коротенькое платьице из юбки лимонного цвета да кружевного корсажа на узких бретельках, а в подол зашиты пакетики с лимонным порошком для запаха…

Джон слушал ее, почти не осознавая того, что она говорит.

Он рисовал в воображении Изабель, одетую в платье лимонного цвета и пахнущую цветами лимона. Иссиня-черные волосы завиты и собраны в высокую копну на голове. Если бы он был в «Бутоне» в тот вечер, он заплатил бы Ферн любые деньги за Изабель.

— …В тот вечер, когда я начинала, Ферн придумала всем девушкам разные прозвища. Сказала, что сегодня костюмированный бал в честь моего… ну… — Ее щеки стали пунцовыми от стыда. — …моего первого дня. Она назвала меня «мисс Лимонный Бутончик». Это было так унизительно!

Джон вошел в транс, наблюдая за движением ее губ.

— Я должна была сидеть в гостиной и болтать. Потом этот твой приятель, Ньют, отводит Ферн в сторону, они разговаривают, и вот я уже поднимаюсь в свою комнату, а он — следом за мной. Как только мы вошли, он сразу начал меня хватать за все места. Я сказала ему, что у меня есть миленький халатик в шкафу, и попросила его принести. Он подошел к шкафу, открыл дверь, тут я его толкнула внутрь и заперла дверцу.

Несмотря на то что лицо ее под нахмуренными бровями сохраняло серьезность, Джон не мог не улыбнуться. Ньют, должно быть, глотку надорвал, ругаясь там, в шкафу.

— Уж не знаю, чего это он сочинил, будто мы с ним… ну, ты знаешь. Это дешевый блеф. Надо было пристрелить его из «дерринджера».

— А что, по-твоему, он должен говорить? Что он поднялся к… — Джон откашлялся, — проститутке и отлично провел время в платяном шкафу? Тут задето мужское самолюбие. Ему ничего не остается, как рассказывать направо и налево, что ты в… — Он замолчал.

Изабель посмотрела ему в лицо.

— Наверное, много всяких непристойностей про меня наговорил.

Джон соврал:

— Да нет, не много. — И медленно добавил: — Не больше, чем десятник и прораб из «Фаворитов солнца».

Гневный взгляд превратил ее глаза в два сверкающих аметиста.

— Они не могут похвастаться более радушным приемом, чем Ньют. Десятника я наручниками к кровати приковала, а прораба на балкон выгнала. Никто из них не ушел раньше оплаченного времени. — Пожав плечами, она заметила: — Я думала, они поднимут скандал из-за того, что деньги ушли впустую, но Ферн мне и слова не сказала, и я поняла, что им просто стыдно требовать возврата денег.

Ее объяснение звучало убедительно с женской точки зрения. Но для Джона дело выглядело по-другому. Ни один мужчина не признается, что та самая женщина, с которой он собирался пошалить, оставила его с носом. А Изабель умеет оставить мужчину с носом. Это он успел уже почувствовать.

— Потом пришел Дастер, — продолжала она, стряхивая песок с блузки, которая теперь еще пропиталась светло-коричневой грязью. — Он от меня ничего не хотел, только поговорить. Мы до самого рассвета сидели за столом и пили кофе. На следующее утро я сообщила Ферн, что ухожу, и ушла. — Веселая улыбка озарила ее лицо. — Первый раз в жизни меня не уволили. Нет, подожди… Беру свои слова назад. Из отеля «Района» я тоже ушла сама. Получается, это первый раз, когда меня не уволили в Лимонеро.