Элен Эрасмус - Опьяненная любовью

— Гораздо реже, чем хотелось бы, — легко пустила в ход Элен домашнюю заготовку.

— Вы почти не разминались, не освоились с незнакомой трассой… Честно говоря, я очень испугался, когда увидел, как рискованно вы начали спуск.

— Вы тоже неплохо катаетесь, — милостиво заметила Элен, одарив собеседника смущенной улыбкой. А сердцем ликовала: снова удалось удивить! — Что же мы стоим? — Девушка усмирила яркую синеву своих глаз, прикрыв их темными, пушистыми ресницами, чем удачно скрыла свой восторг. — Горы ждут!

Подъемник поднял их к тому месту, где они недавно встретились. Снова они замерли на вершине.

— Ну что, Филипп, на этот раз махнем вместе? — И, одарив его белозубой улыбкой, Элен оттолкнулась палками и понеслась вниз.

Поворот, поворот, снова поворот… Резко влево, резко вправо. Скорость все выше и выше. Элен уже приближалась к тому месту горы, где делал первую свою остановку подъемник. Здесь надо быть повнимательнее: лыжников на горе прибавилось, много новичков. Как же вы неуклюжи! А ну-ка, смотрите, как это легко делается! Элен бросила тело вправо и… не вписалась в поворот! Заскрежетал под лыжами укатанный наст. Упала! Но скорость не была еще побеждена, и замелькали в воздухе лыжи, палки. Тело, еще секунду назад послушное, отказалось подчиняться команде мозга. Перевернулось — раз, другой, третий — и замерло.

Элен сначала ничего не почувствовала, кроме острой оскорбительной неудачи, и, лишь предприняв попытку подняться, взвыла от нестерпимой боли. Такой нестерпимой и всеобъемлющей, когда понять невозможно, что именно болит. Тело разом как огнем обожгло, и вдруг все провалилось во тьму.

…Сквозь замутненное сознание Элен ощутила присутствие людей вокруг себя. Смысл того, о чем говорили, до нее не доходил. Через причудливую смесь английских и немецких слов прорвались несколько понятных: «травма», «двигать нельзя» и, наконец, совсем тревожное: «вертолет».

— Нет! — Элен вложила все свои силы в этот крик, но и она, и окружающие услышали лишь громкий стон.

Как же дать понять всем этим людям, что она никуда отсюда не уедет?

Беспокойство девушки было замечено.

— Что? Что случилось, фрейлейн? Что сейчас вас тревожит?

Не открывая глаз, она прошептала то, что хотела бы сказать решительно и категорично:

— Я не хочу уезжать! Я не желаю, чтобы меня увозили. Отправьте меня в дом Клары Берг, я там живу. — Она закрыла глаза.

— Клара, тебя, что ли, она зовет? — сказал мужской голос.

— Элен, милочка, я здесь, я все время с вами. Вы попали как раз в мое дежурство. Успокойтесь, все будет в порядке.

Элен стоном реагировала на прикосновение осторожных, но сильных рук. Вздрогнула, когда Кларины пальцы дотронулись до лодыжки левой ноги, взвыла от боли, когда осмотр дошел до левого плеча. А руки медицинской сестры продолжали свое дело, и без умолку звучал ободряющий голос:

— С позвоночником, мне кажется, все в порядке. Поздравляю. Сотрясение, полагаю, есть, но вроде бы небольшое. Знаю, сейчас вас больше всего тревожит плечо. Все не так страшно, как можно было ожидать. Фрейлейн, придется потерпеть: вывих надо вправить немедленно. Мы же не хотим, чтобы такая красавица ходила кособокой, верно?

Элен не многое поняла из этой заботливой скороговорки, но интонации и вообще то, что рядом оказался знакомый человек, чуть-чуть успокоили девушку. Она вцепилась в руку Клары, та ласково похлопала по ее напряженным пальцам.

— Будет больно — кричите! Громко кричите. Чем больнее, тем громче, — посоветовала Клара и, выждав момент, резко, с едва уловимым поворотом, дернула руку Элен на себя.

Ослепительный по силе болевой шок разнес сознание в клочки, и пострадавшая провалилась в темную бездну, не успев почувствовать освобождения от страданий.

Сознание вернулось не сразу: сначала какой-то легкий шум будто включил мозг, потом стала наплывать боль. Первое желание — вернуться в безболезненную тьму. Потом все-таки захотелось узнать, где она, Элен Олдфилд, сейчас находится? Что с ней? Кто рядом? Элен попробовала открыть глаза, но даже такое простое движение отдалось болью.

Покаталась, называется! Еще раз, видимо, последний, пришлось ей удивить Джексона… Впрочем, он, может быть, и не знает, что с ней случилось. Среди голосов там, в Клариной больнице, его голоса Элен не помнит. А что, собственно, помнит?..

Элен открыла глаза. Потолок жилой комнаты — нет холодного ослепительного блеска больницы. Значит, не больница, уже хорошо… Если чуть-чуть скосить глаза, то в полутьме можно увидеть домашнего вида симпатичные шторы. Где же она все-таки находится? Перевела взгляд направо. О, это же апартаменты в Кларином доме! А рядом в кресле дремлет сама хозяйка, от одного вида которой теплеет на душе. Фрейлейн Берг, вы сейчас для меня самый близкий на земле человек…

Джексон потерян едва ли не навсегда. Потерян сразу по двум причинам. Первая, банальная: он же не знает, где мисс Олдфилд остановилась, и, значит, если даже захочет найти, не сможет. Вторая… Тут дело посерьезнее. Ей, Элен, возможно, не суждено подняться с постели до скончания века… Бедная Барбара!

Из глаз покатились слезы, но на середине щеки им что-то помешало двинуться дальше. Голова перевязана, и слезы лишь увлажняют бинт.

Клара зашевелилась в своем кресле, потом, судя по звуку, поднялась проверить, что с больной.

— Элен, дорогая, вы плачете? Это прекрасно!

Девушка среагировала на ее слова широко распахнутыми в недоумении глазами. Ну, у них, у австрийских медичек, и представление о прекрасном!

— Вы удивлены, что я так говорю? Но ведь ваши слезы сказали многое: вы в сознании, это раз. Вы пробуете сами определить, в каком оказались положении, значит, голова работает, это два. Вы не кричите от боли, следовательно, она немножко отпустила, правда? Вы уже вспомнили о близких и пожалели себя, представив их реакцию на случившееся, я угадала?

— Спасибо, Клара, — прошептала Элен, и снова ручеек слез потек по проторенному руслу.

— За что спасибо?

Клара достала салфетку и, как малому ребенку, вытерла Элен нос.

— Клара, скажите честно, не жалейте меня. Я буду ходить?

В ответ послышался добродушный смех.

— Вы еще спросите, будете ли вы жить? Будете! И жить, и ходить, и на лыжах кататься. Только на будущее учтите: когда работают ноги, не худо бы работать и голове. Разве можно после большого перерыва в занятиях спортом сразу браться за предельные нагрузки? Сумасшедшая девчонка! Могла таких бед натворить… — Клара очень правдоподобно изобразила сердитое недоумение.

Элен улыбнулась. И совершенно не обиделась на ее слова. Тем более что Клара права, чего уж там возражать… Рядом с Кларой — большой, сильной, доброй — Элен почувствовала себя действительно малым ребенком, да еще капризным, с мокрым, покрасневшим от слез носом.