Элен Эрасмус - Опьяненная любовью

— Держи! — заорал Филипп, препоручая заботам Элен обе чашки с кофе. И тут же кинулся по направлению к кухне.

— Филипп! — заволновалась Элен, но возможность ее вмешательства была ограничена тем, что в каждой руке она держала по чашке кофе.

Когда Филипп вернулся, на лице его не было и следов веселья. Он был предельно серьезен. Нервные пальцы сжимали дымящуюся сигарету.

— Боже, какой же я идиот! Я даже не подозревал, что способен подняться до таких высот идиотизма!

— Почему ты считаешь, что это движение вверх? Скорее спуститься… — успела вставить Элен.

— Подожди, но ведь ты же сама ввела меня в заблуждение! Да, я помню, ты сказала, что пережила такую же трагедию, как бедняжка Эванс.

— Филипп, выслушай меня. Ты сейчас переживаешь за ребенка, но истина тоже чего-то стоит… Так вот, я тебе говорю: во-первых, как ты в свое время заявил, Эванс вовсе не бедняжка, а счастливая мать. Во-вторых, слово «трагедия» вообще не произносилось. В-третьих, я тогда, в мастерской, только подтвердила твою мысль, что друзья иной раз проявляют бестактность, с чем мне и пришлось однажды столкнуться.

Вконец растерянный мужчина из последних сил боролся со здравым смыслом.

— Но как же так? Я же с тобой не раз обсуждал эту тему. Нет, помню: говорил я, а ты или молчала, или убегала… Но леди Монт, она-то почему принимала от меня советы по воспитанию малышки?

— Ну, если честно, не очень-то леди Монт и принимала твою занудную педагогику. А кроме того, она была абсолютно уверена, что речь идет обо мне! — взорвалась Элен. — Слушай, ты когда-нибудь освободишь меня от этого проклятого кофе?!

Филипп, окончательно сбитый с толку, поспешил взять из ее рук свою чашку и даже сделал несколько глотков. Потом яростно затянулся сигаретой и выпустил густую струю дыма.

— Фу! — с негодованием выдохнула Элен. — Учти, с недавних пор я не выношу табачного дыма. У беременных это бывает…

И она рассмеялась собственной шутке. Смеялся и Филипп. Непродолжительные перерывы в хохоте он заполнял несколько однообразным замечанием:

— Дурак!.. Ну и дурак… Надо же быть таким дураком…

Элен с безмятежным видом наблюдала за ним. Наконец ей надоел этот сеанс саморазоблачения, и она строго произнесла:

— Кофе остыл. Я люблю кофе горячий, с одной ложкой сахара, по утрам с молоком или со сливками.

— Прости меня, дорогая, за мою несусветную глупость. Покаюсь, завершая тему: я ведь даже успел подумать, что Саре будет хорошо общаться с ребенком примерно ее возраста. Так и подумал: два ребенка в семье это прекрасно.

— Может, твоей Саре не так уж долго осталось скучать в одиночестве? — с нарочито смущенным видом предположила Элен. — Или мы намерены и впредь подбирать чужих детей?

— Благословляю небеса за то, что встретил тебя, Элен!

— То-то! — На этот раз мисс Олдфилд была предельно лаконичной.

Самолет прибыл в лондонский аэропорт Станстед точно по расписанию. Может быть, кого-нибудь и порадовала подобная пунктуальность, но не Элен. Еще сидя в самолете, тесно прижавшись к плечу Джексона, она заранее переживала их расставание. Филипп, как мог, утешал расстроенную спутницу.

— Что за глупость! Мы же часто будем видеться.

— Нет, Филипп, нет, меня не устраивает одна двадцать четвертая часть суток. Ты сразу с головой уйдешь в работу, а я…

— Элен, не торопи события. Мы оба еще не привыкли к нашим новым отношениям…

— Я привыкла.

Тем временем они вошли в здание аэропорта. Настала пора прощаться. Филипп заранее продумал план действий: Элен он сразу сажает в такси, а сам ждет багаж — лыжи, чемодан и сумку.

— Я буду ждать вместе с тобой! — решительно возразила Элен.

— Хорошо. Сядь здесь, — скомандовал Филипп и нетерпеливым жестом указал на кресло в зале ожидания.

Лондон едва замаячил, а уже сделал Филиппа более решительным и более отстраненным от ее, Элен, жизни. Поникшая хрупкая фигурка, замершая на не очень удобном кресле, могла бы стать прекрасной моделью для скульптора, обдумывающего работу под условным названием «Скорбь». Или «Безответная любовь». Тусклый взгляд, опущенные плечи, безжизненные, вяло повисшие руки…

— Элен! — услышала она громкий голос Филиппа.

И тут же выпрямилась спина, вспыхнули глаза, губы разошлись в улыбке. Элен, видимо, самой надоело печалиться, о чем можно было судить по тому решительному тону, которым она обратилась к Джексону:

— Решено: я еду к тебе!

— Решено? Еще одна победа демократии? Говори уж яснее: «Я решила!».

— Послушай, тетка ведь не знает, что я приехала, поэтому мне можно пока побыть у тебя. Если ты, конечно, хочешь этого…

— Не усложняй ситуацию, Элен. Зачем ты сама себе создаешь дополнительные проблемы?

— Не знаю, — грустно ответила она. — Мне просто трудно представить, что я встану утром, а тебя нет…

Филипп опустил вещи на пол, прислонил к чемодану лыжи и какое-то время молча смотрел на Элен, пытаясь, наверное, решить задачу, которую уже посчитал решенной.

— Знаешь, я тебе благодарен за то, что ты взяла на себя тяжкую долю переживать по поводу нашего расставания. А то мне бы пришлось ныть. Выше нос, красавица! Поехали!

В бытовых заботах прошел остаток дня. Элен пыталась навести порядок в квартире Джексона, вдруг заполнившейся массой пока не нашедших своего места вещей. Филипп не отходил от телефона. Он уже полностью настроился на рабочий лад и теперь интересовался всем, что произошло в мастерской за время его отсутствия.

Он принял душ и расхаживал по своей просторной квартире, прижав телефонную трубку к плечу. Зеленый махровый халат распахивался при шаге, обнажая голые ноги в мягких домашних туфлях.

Элен поначалу внимательно прислушивалась к его словам, но потом заскучала от деловых разговоров и сделала попытку разыграть роль заботливой жены. Нет, вынуждена была она признать, ни Сары, умеющей управлять большим хозяйством их дома, из нее не получится, ни даже Барбары, умеющей управлять Сарой. Она опустилась в кресло, тоскливо глядя на оживленное лицо Филиппа, переживая свое несоответствие образу, в который намеревалась вжиться, образу хранительницы домашнего очага.

Подумалось, а может быть, к лучшему, что размороженный холодильник пуст. Это освобождает от необходимости встать к плите: В кухонном шкафу есть какие-то консервы, но вряд ли имеет смысл семейный ужин ограничить подобной сухомяткой.

Тут до слуха Элен донеслись слова, которые выделились из потока предыдущих фраз своим не архитектурным смыслом:

— И как она себя чувствует сейчас? Ну и прекрасно. Уже, наверное, отвыкла от меня? Когда я могу ее увидеть? Завтра? Тогда послезавтра? Хорошо, буду в десять утра у вас, устраивает? Договорились!