Хэрриет Гилберт - Брак не по расчету

И снова, как только его губы жадно впились в ее дрожащий рот, все прошлое куда‑то исчезло, словно его вообще никогда не было. Осталось только обоюдное нетерпение, горячие поцелуи и властные, сильные руки, торопливо стаскивающие с нее платье. Упругая, полная грудь подалась навстречу ласке.

Продолжая издавать слабые протестующие звуки, Айрис уже не могла противостоять мощной, стремительной волне лихорадочного желания. Она была совершенно бессильна бороться с тем трепетным волнением, которое испытывала, когда теплые, чувствительные пальцы Фила соблазнительно скользили по тонкой шелковой ткани, сквозь которую проступали затвердевшие соски ее грудей. Когда требовательное, напористое движение губ ослабло, горячий язык начал медленно, колдовскими движениями раздувать в ней сексуальный огонь.

Фил был прав, успела подумать Айрис, бессмысленно продолжать обманывать себя.

Почти теряя сознание от непреодолимого желания подчиниться мужской силе, она уже не обманывалась в том, что, едва встретившись с Филом после его возвращения в Шилдтон, ждала их сближения. Она всячески пыталась перебороть физическое влечение, но тщетно. И вот сейчас ничего не было на свете желаннее, чем ощущать его близость, предвосхищать мягкое прикосновение его губ, отдаваться его страсти, чувствовать все изгибы восхитительного сильного, мускулистого тела. Теперь уже никуда не хотелось уходить от настойчивой требовательности его рук, которые, приятно обжигая кожу, двигались по ее мягкому округлому животу.

Филипп оторвался на секунду от ее тела и поднял голову, прерывисто и тяжело дыша. Он пожирал глазами распростертую под ним женщину, взгляд сверкнул в сером полумраке комнаты.

— Скажи, что ты хочешь меня! Напор повелительной интонации вызвал в ней отклик ответного взрывного порыва. Эротический импульс притупил мысли. Тело наполнилось одуряющей божественной истомой.

— Скажи, что ты хочешь меня, — настойчиво повторил Филипп.

Зачем, казалось бы, слова? К чему требование ответа? Она уже ответила утвердительно каждой клеточкой плоти. Но нет, ему хотелось подтверждения осознанности ее порыва. Он, кажется, сам не предполагая того, загодя восставал против возможного раскаяния, которое настигнет ее после утоления жажды тела. Сквозь наплыв обоюдного желания он пытался пробиться к ее разуму, чтобы получить ответ на вопрос: ты любишь? Но он повторял другое: ты хочешь? И это не было призывом к любовной игре… Паритет желаний, паритет чувств, да и — как это ни странно прозвучит — паритет ответственности.

Айрис откликнулась на резкую мелодию призыва: не сознанием — телом. Она содрогнулась под действием могучего импульса всесокрушающей страсти.

— Да, да, да… — шептала она, забыв обо всем на свете. — Да, я хочу тебя…

Долгие годы эмоционального голода и отчаяния, не до конца осознанное желание принадлежать любимому сделали свое дело. И вот, наконец, его близость, неутоленная потребность ощущать его, соприкасаться с ним… Острота чувств была сродни физической боли. И ушли прочь сомнения, стыд, раскаяние, раздумья.

Она находилась во власти первобытной силы и легко подчинилась ей. До ее слуха едва донесся глуховатый смешок Фила, которым он вознамерился смягчить свои напористые действия. Он сорвал с нее одежду, стремительно разделся сам, и они вновь бросились друг к другу. Два молодых человека, соединенные на роскошной постели, спешили утолить дикий, почти животный голод своих тел. Сексуальные эмоции Айрис с невероятной силой снесли все моральные барьеры и доводы благоразумия. Она уже не только подчинялась страсти любовника, она стала сотворцом неистовства, их обоюдного острого блаженства. Ее руки блуждали по мужскому телу, жадно ощупывали могучие плечи, прекрасно развитую мускулистую грудь, плоский, с бугорками мышц живот. Это все принадлежало ей. И не только в прошлом, но именно сейчас. Ей знакомо это любимое тело до мельчайших мелочей.

Филипп упивался обнаженной женской плотью, лихорадочно приручая каждый дюйм, каждую клеточку ее. Эротические прикосновения его губ и рук вызывали у Айрис ощущение, будто она объята пламенем, горит, плавится от опустошительного пожара любви. Она больше не могла и не хотела сдерживать мощную страсть. Из груди вырвался громкий крик. Стон? Ликование? Она была так поглощена собственными эмоциями, что едва расслышала низкий, идущий изнутри стон Фила, когда он направленным движением мощного тела плавно вошел в нее. И Айрис ответила на этот пульсирующий ритм любви со всей силой неуправляемых эмоций. Раскаленный жар страсти взорвался, наконец, и рассыпался тысячью мерцающих звезд. Содрогнувшись, влюбленные опустились в темную бездну блаженства и неги.

Какое‑то время они лежали в полудреме молча, расслабленно. Филипп протянул руку и нежно повернул к себе лицо любимой.

— Мы поженимся через десять дней, — сказал он, сопровождая слова мягкой, озорной улыбкой. — Я никак не смогу держаться от тебя на расстоянии дольше этого срока.

— Что?.. — Айрис сонно взглянула на прижавшегося к ней мужчину. Все еще потрясенная своей бурной реакцией на неистовую, всепоглощающую одержимость Фила и той неодолимой страстью, соединившей их, молодая женщина не сразу откликнулась на его слова. — Нет, нет! Это невозможно! — пугливо пробормотала она, высвобождаясь из его объятий. — Я должна вернуться домой… мне не следовало оставлять Эш… И еще мама…

— Успокойся, дорогая, — сказал Филипп, обхватывая руками ее тело. — Ты, надеюсь, понимаешь, что мы не просто так оказались здесь в моей лондонской квартире?

О чем это он? Айрис недоуменно взглянула на Филиппа. Странно было видеть, как загорелое лицо, еще недавно поражавшее своей самоуверенностью, медленно заливается чуть приметной краской смущения.

— О Господи! Неужели не догадывалась? Я же преднамеренно просчитал все наперед. Подумай сама, разве я мог сполна насладиться твоей и своей любовью, находясь в доме, где спала Эш? Эш, ничего не подозревавшая о наших отношения, о предстоящей свадьбе… А дольше откладывать нашу встречу с тобой, я был уже не в состоянии. Если бы мы сегодня не увиделись, я бы попросту спятил. Ну так оцени мою находчивость и изобретательность и давай вместе возблагодарим судьбу, что мы вместе, что мы здесь, в этой прекрасной постели. И не беспокойся ни о чем, пожалуйста, — поторопился прибавить Фил. — Я одолжил «рейндж-ровер» и в случае плохой погоды уж как‑нибудь сумею доставить тебя домой до завтрака. Хорошо?

— Нет, не хорошо. — Айрис едва не расплакалась от жалости к себе. Изменившаяся ситуация снова требовала усилий расставить в их жизни все на свои места. — Я очень благодарна тебе за заботу и внимание, но как бы мне ни было здесь хорошо, наверное, мой приезд был ошибкой.