Уинифред Леннокс - Гони из сердца месть

Потом почувствовала, как горячая рука легла ей на спину.

Мгновенно, словно не было никакой усталости, ее руки взметнулись и обхватили горячую шею.

Рамона мечтала об этом миге весь долгий путь.

— Рамона, — шептал Гай, пытаясь снять ее руки. — Погоди…

— Гай, Гай, это ты! — Она цеплялась за него. — Слава Богу, это ты. Я так боялась…

— Боялась?

В его голосе Рамона уловила нечто, что заставило ее открыть глаза и посмотреть на мужа.

— Ну конечно, боялась. Я хотела спасти тебя… Спасти нас…

Гай смотрел в ее горящие глаза, в которых была самая настоящая любовь, и почувствовал, как краска стыда заливает лицо, нет, не только лицо, но и тело. Как он мог даже на долю секунды допустить, что Рамона, его жена, заодно с Элен! Никогда, никогда Рамона не узнает об этой постыдной мысли.

— Ты спасла нас. Спасла нас обоих. Я все знаю.

Рамона вытирала слезы, а они снова и снова катились из глаз и делали это без всякого разрешения.

— Нет, ты не знаешь всего.

— Ты мне расскажешь. — Гай смотрел на нее, и его сердце переполнялось нежностью. — Я виноват перед тобой, Рамона.

— Я тоже виновата перед тобой, Гай, — сквозь слезы бормотала она.

— Вот и все. Все хорошо… — уговаривал он, протягивая ей носовой платок.

Рамона уткнулась носом в белоснежный платок мужа, от которого пахло его любимым табаком.

— Помнишь, ты говорил, что мой «МЭК» годится только под пресс?

Гай засмеялся.

— Нет, не помню!

— Если бы не он… — Рамона покачала головой.

— Если бы не ты, как я теперь понимаю…

— Если бы не мы…

Гай слушал Рамону, и сердце его сжималось от страха. Да она сама-то понимает, как рисковала?!

Судя по всему — нет. И это хорошо, потому что иногда опасно знать до тонкостей отчаянность своего положения. Он тоже не осознавал, насколько был близок к краху. И в бизнесе, и в семейной жизни.

— Ты говоришь, тебе принесли записку?

— Да, анонимную.

Гай кивнул и уткнулся ей в макушку. Рамона засмеялась.

— Не клюйся как петух.

— Если я петух, тогда ты курица.

— Но не мокрая.

— Сейчас будешь мокрая. — Он вскочил с кровати и подхватил ее на руки.

— Ой! — завопила Рамона. — Куда ты меня тащишь?

— Хочу сделать тебя мокрой курицей!

Ванна была уже полна, а ванная комната благоухала ароматом самшита.

— Не могу поверить, — пробормотала Рамона. — Как сильно пахнет Парижем. Когда я была там в последний раз…

— Только не говори мне, что зимой там тоже пахло самшитом. А мы туда ездили в последний раз зимой, — заспорил Гай.

— Ну да, конечно, — быстро согласилась Рамона.

Она чуть не проговорилась, что летала в Париж осенью, совсем недавно. И не захотела видеть Гая. Не надо ворошить прошлое. Пускай прошлое там и останется, в прошлом.

— Но мы с тобой поедем в Париж этой осенью? — сказала она. — Правда? И там будет пахнуть вот так, самшитом…

— Обязательно, — пробормотал Гай, протягивая к ней руки и привлекая Рамону к себе.

Она не противилась. Рамона ощущала легкую дрожь в теле, предвкушая то наслаждение, которое снова испытает этой ночью. А она-то думала, что это чувство навсегда покинуло ее, что оно — только для ровесников Патрика.

— Мы ведь поедем встречать Патрика, когда он прилетит с Сейшел?

— Обязательно, — промурлыкала она, закрывая глаза.

Гай поцеловал ее сначала в один глаз, и тот закрылся. Потом во второй — тот тоже закрылся. Но открылся первый, и Гай прошелся по глазам Рамоны во второй раз. Они играли в игру, которую придумали давным-давно, но, оказалось, в нее приятно играть и сейчас.

Рамона села в воду и обхватила Гая руками за талию. Он догадался, чего она хочет, и тоже сел, вытянул ноги и придвинулся ближе к ней.

— Как давно мы не делали этого… — пробормотала она.

— Но ведь мы не забыли, правда?

— О нет, — заверила Рамона, ощущая прилив желания от прикосновения его тугой плоти. — Скорее!..

Гай тихо засмеялся.

— Ты по-прежнему хочешь без прелюдии?

— Она была, причем чересчур долгая. Я слишком сильно тебя хочу.

— А как я хочу наверстать упущенное!

— Нет, не упущенное. Ты хочешь отдать мне накопленное, — бормотала она, запрокидывая голову.

Рамона тяжело дышала, двигаясь в такт движениям Гая. На плечах ее пузырилась и лопалась пена. Темные соски выныривали, протыкая белоснежную поверхность самшитовой пены. Это зрелище невероятно возбуждало его.

Боже, думал Гай, как я мечтал об этом миге, как надеялся! Он не верил, что любовь и страсть ушли из их жизни навсегда.

Рамона теснее прижалась к нему, Гай чувствовал, что она вот-вот приблизится к самому желанному мигу, и он не собирался ее разочаровать…

— Ох, Гай… — ее живот бился в конвульсиях, как прежде, она хрипло дышала, — ох, Гай!..

— Рамона! — выдохнул он. — Моя Рамона!

И она ощутила, как в ее тело снова вливается его сила. Та, из которой зарождается новая жизнь.

А ведь на самом деле наша общая жизнь, которая едва не рухнула, зарождается снова, думала Рамона, лежа рядом с Гаем и наблюдая, как вытекает из огромной ванны вода.

— Ты такая красивая, Рамона, — глядя, как вода уходит, оставляя ее тело нагим, проговорил Гай, и в его голосе Рамона услышала восхищение. — Ты невероятно красивая женщина.

— Ты тоже красивый, Гай. — Она облизала пересохшие губы. — Ты ничуть не изменился с тех пор, как я впервые увидела тебя голым.

Он засмеялся.

— Значит, мы оба такие же, как прежде.

— Да, но мы все равно начинаем новую жизнь.

— Я готов. Ты соединишь свою новую жизнь с моей? — Гай улыбнулся.

— Даже теснее, чем ты думаешь.

— Вот как? Но возможно ли еще теснее? — спросил он, обнимая влажное тело Рамоны.

— Возможно. Мы соединимся с тобой в бизнесе, — сказала она и обрадовалась, не заметив на лице Гая удивления. — Я займусь текилой, — добавила Рамона, — но об этом мы поговорим позже.

Он гладил ее по плечу, понимая, что не может и не должен возражать. У нее есть такое право, она доказала это не только себе, но и ему. По сути Рамона спасла их семью от разорения.

— Я согласен слиться с тобой и в этом деле. — Гай нежно поцеловал ее в шею. — Ну что, пойдем? Нас ждут дела?

— Если нам разрешат тела. — Она засмеялась.

— Но если они… будут настаивать, то я готов. — Гай засмеялся и шевельнул бровью.

Рамона посмотрела туда, куда он указал, и порозовела.

— Но я никогда не слышала и нигде не читала, что мужчины после сорока лет страдают гиперсексуальностью, — заметила она.

— Конечно, не читала. Потому что они от этого не страдают. Они этому радуются.

Гай произнес эти слова и испугался. А если Рамона спросит, как он радовался этому в последние месяцы, без нее? Но Гай быстро успокоил себя любимым принципом — перевести поражение в победу. Если бы он не был знаком со Стэйси, то кто принес бы ему записку?