Уинифред Леннокс - Гони из сердца месть

— Я счастлив, Рамона, — наконец придя в себя, признался Гай. — Я знал, что буду вот так счастлив.

Они выбрались из постели к полудню. Гай, убирая бутылочки из-под шампанского из всех углов, неожиданно радостно воскликнул:

— Полная!

— Не может быть, — отозвалась Рамона. Она вышла из ванной, замотавшись махровой простыней до самой шеи. — А где ты ее нашел?

— Возле того кресла. — Гай указал на дальний угол.

Рамона засмеялась.

— Тогда все понятно.

— Что тебе понятно?

— Это твоя королева. Она не могла позволить себе отвлечься, боялась пропустить и не увидеть, что мы с тобой делаем. Разве ты не заметил? Она следила за нами, как… как мексиканский гриф!

— Если честно, то не заметил, — признался Гай. — Я смотрел только на тебя.

— Когда мы пили с тобой из одной бутылочки, а за нами все остальные, ей было не с кем пить. Она осталась без пары.

— Да, ты лишила ее пары, это точно.

— Я снова поступила бы так же, — заявила Рамона, подходя к Гаю и целуя его в щеку.

— Садись, — потребовал он. — Вот две соломинки. Начнем.

Они втягивали в себя слегка теплое вино.

— Теперь мы знаем, кто наш крестный отец, — объявил Гай, переведя дух.

— Кто? — встрепенулась Рамона, высасывая из соломинки пузырьки.

— Ты не знаешь? Не зна-аешь? — Гай вложил в свой вопрос столько удивления, что Рамона не мигая уставилась на него. — Ага-а, ты меня обманула.

— Я?

— А кто хвастался отличной памятью? Я поверил. А это, значит, неправда. Ты можешь и меня забыть! — Гай театрально обхватил голову руками и принялся раскачиваться на стуле. — О горе мне, горе!

— Слушай, ты вправду горе. Горе-актер. Ты переигрываешь, Гай Гарнье. Слушай внимательно. — Она держала пазу, как актер на сцене. — Его зовут…

— Его зовут… — повторил за ней Гай.

— Принц Алан де Полиньяк!

— Ура! Значит, ты согласна выйти за меня замуж!

— Да кто тебе сказал?

— Но, если ты согласилась, что у нас есть общий крестный отец, то значит…

— Значит, мы с тобой брат и сестра!

— Но ведь ты не хочешь заниматься греховным делом — кровосмешением?

Рамона уставилась на Гая, потом рассмеялась и повыше подтянула махровую ткань на груди.

— С тобой не соскучишься. Мне нравится. Ты лучше признайся, сколько заработал на рекламе этого шампанского?

— Вполне достаточно, чтобы сделать тебе предложение. — Лицо Гая стало совершенно серьезным. Как будто не он, а его двойник только что дурачился и жонглировал словами.

— Что же ты мне предлагаешь? — Рамона выпустила соломинку из губ.

— Ты еще не догадалась?

— Но ты даже не намекнул…

— Я полагал, что моя жена будет более сообразительной, — фыркнул Гай.

— Ты шутишь. — Рамона уставилась на него. — Ты предлагаешь мне…

— Выйти за меня замуж.

— Но… зачем?

— Зачем? Ты еще спрашиваешь?

Гай потянулся к ней, дернул за кончик простыни, та развернулась — и Рамона оказалась перед ним совершенно нагая. Гай поднял ее со стула, прижал к себе, она безошибочно почувствовала его желание.

Бутылочка осталась недопитой, со стола скатились яйца, которые Гай успел приготовить на завтрак. Они оказались сваренными всмятку и растеклись по кафельному полу. Гай притиснул Рамону к стене, она обхватила его ногами и наблюдала, как внизу, на кафельном полу, желток растекается, подбираясь к его голым пяткам…

Гай застонал, и она почувствовала взрыв, от которого ей стало невероятно хорошо.

— Вот зачем, теперь ясно? — со свистом выдохнул Гай.

Рамона молчала, по ее лицу блуждала изумленная улыбка.

— Я где-то читала, что в твоем возрасте мужчины гиперсексуальны.

— Такой мужчина способен доставить тебе бесконечное удовольствие. Разве ты не хочешь?

— Хочу.

— Так ты согласна?

— На удовольствие?

— На брак!

Она наклонилась к нему и крепко поцеловала в губы.

— Да, я согласна.

— Ты будешь женой винного магната!

И она стала его женой. Произошло это двадцать лет назад.

Сердце Гая ныло и болело, стоило ему остаться наедине с собой и снова вспомнить о своем дурацком обещании. Но… как он мог не дать это обещание? Рамона вынудила его, она приперла его к стенке.

— Я не хотела бы тебя видеть…

Когда она начала произносить эту фразу, он почувствовал, как побежали по спине мурашки. О нет! Она не должна договорить ее до конца. Не должна произнести то, чего он боялся. Есть слова, которые нельзя вернуть обратно, они все равно дадут о себе знать.

— …полгода, — закончила Рамона.

Он испытал искреннее облегчение. Жена не произнесла того, чего он боялся. Она не сказала самого ужасного: «никогда в жизни». Конечно, слова — не дела, не поступки, но за два десятка лет Гай хорошо понял, кто такая Рамона. Она из тех, кто не бросает слов на ветер.

— Хорошо, хорошо! — Он поднял руку, успокаивая жену. — Как скажешь.

— Ты можешь уехать в Париж?

— Да, конечно. — Он хотел спросить, что собирается делать Рамона все это время, но ему явственно вспомнились осколки битой посуды, усеявшие лужайку за домом.

— Мы не станем перезваниваться. Освободим друг друга на полгода от общения. — Она постаралась изобразить улыбку, желая смягчить неприятный разговор. — Представим себе, что у нас — накопленный за жизнь и неиспользованный отпуск.

— Попробуем, — согласился Гай, не рискуя спорить.

И вот теперь срок этого странного отпуска приближался к концу, а Гай все чаще задумывался о том, что случится после завершения срока. Его друг доктор Уильям объяснил ему очень четко, но Уильям почти не знает Рамону, он рассматривает ее как среднестатистическую женщину, оказавшуюся в кризисе середины жизни.

Рамона, знал Гай, — не среднестатистическая женщина. Она уникальная.

Он завязывал галстук перед зеркалом и увидел тени под глазами. Почему-то сегодня он не мог спать, мысленно прокручивая в голове события прошлого.

Гай полюбил Рамону с первого взгляда. Пообещал ей, что она станет женой винного магната. Он криво усмехнулся. Мать говорила ему, что точно такие слова произнес ее будущий муж. Отец Гая.

Но… потом он решил переложить столь почетную обязанность — достичь небывалых высот в виноделии и в виноторговле — на своего первенца, на сына.

— Я слишком рано женился, — так отец объяснил причину, по которой не стал великим в своем деле. — Но я не мог упустить твою мамочку, — добавил он, хитровато улыбаясь. — Я заботился о твоих интересах, Гай. Ни одна женщина не родила бы мне такого сына, как ты, такую дочь, как Элен. Я вас просто обожаю.

Но, вероятно, сказалась наследственность, поскольку Гай тоже не захотел упустить Рамону. Только она, был уверен Гай, могла родить ему потрясающего сына — Патрика.