Уинифред Леннокс - Этюд в золотистых тонах

Сандра опустилась на стул у больничной койки и потерла усталые глаза. Она только что выставила упирающегося Барнса подремать на раскладушке в кладовке для белья. Другого места в переполненной больнице не нашлось.

Посмотрела на белый кокон, окутанный бинтами, гипсом и мягкими пластиковыми трубками от капельницы и хитрых приборов, расставленных вокруг. По светящимся зеленым экранам пробегали плавные линии, и это свидетельствовало, что внутри кокона находится живой организм, который дышит и борется. И набирается сил, чтобы в один прекрасный момент поднатужиться, разорвать стерильную оболочку и выпорхнуть на белый свет роскошной бабочкой.

— Ты сделаешь это, Грег, правда? — Голос ее прозвучал очень странно в темноте и тишине больничной палаты. — Сделаешь это для меня?

Они договорились с Барнсом, что будут постоянно дежурить у его кровати, сменяя друг друга, чтобы Грег ни на минуту не оставался один. И чтобы, очнувшись, сразу увидел знакомое лицо. Почему-то обоим это казалось самым главным. И еще важно все время разговаривать с ним, хотя доктор Стентон и уверял, что Грег все равно не может их слышать.

— Он хоть и умный, но дурак, — сказала Сандра Барнсу. — Слова обладают поразительной энергией, могут убить, а могут и вылечить. Как в сказке, помните? Красавица сказала чудовищу, что любит его, и оно ожило.

Но именно эти заветные слова никак не шли у нее с языка, а кривить душой не хотелось. Она рассказывала Грегу истории из своего детства, вспоминала смешные случаи. Например, как она с подружками выкурила свою первую и последнюю в жизни сигарету, а потом они валялись, бледно-зеленые и полудохлые, как потравленные тараканы, на полу в школьном туалете и мечтали поскорее умереть. И как их нашел там директор школы, а они навешали ему лапши на уши, что, мол, съели какую-то гадость в буфете, а он устроил целое расследование по поводу недоброкачественной пищи.

— Как же мы смеялись тогда, просто лопались от хохота. А сейчас вспоминаю, и вовсе не смешно. — Сандра тронула закованную в гипс руку. — У тебя так не было никогда? Вспоминаешь что-то, и становится стыдно-стыдно, даже уши горят, а попросить прощения не у кого. Было, да? Пожалуйста, дай знак, что слышишь меня.

Но кокон лежал совершенно неподвижно, и только светящиеся линии-змейки ползли по экранам из ниоткуда в никуда.

Высоко-высоко на сто чи поднимается башня,

Открывая пред нами четыре простора земли…

Слова эти рождались на губах сами собой, минуя мозг, словно их принес ветер, вольно свистящий в ушах. Он перегнулся через зубчатый парапет и вгляделся в бесконечное туманное пространство.

Рек и гор красота безраздельно наполнила взоры. Одиноко равнина простерта в безбрежную даль…

Он отпрянул. Неразумно стоять над бездной, одно неосторожное движение — и он сорвется вниз, и туман поглотит его.

— Ну не глупо ли бояться падения, если всю жизнь бродишь в тумане?

Он медленно обернулся. Обман зрения? Галлюцинация? Перед ним мерцал слабо светящийся контур. Знакомые очертания. Он протянул руку, которая свободно прошла сквозь пространство, не встретив никакого препятствия на пути.

— Кто ты?

— Странная потребность все облекать в слова. Но изволь, если это необходимо. Я — твоя пластмассовая душа.

— Не люблю пластмассу.

— Это неважно. Душу не выбирают, а живут с тем, что есть. Но ты утомил меня. Я ухожу.

— Не надо! — крикнул он, но голос увяз в пустоте. — Если ты покинешь меня, я умру.

— Слова, слова… Пыль под ногами. Все будет куда хуже. Ты превратишься в пустой, бессмысленный сосуд.

Тот, кто называл себя его душой, стремительно заскользил прочь. Он бросился было за ним, но ноги словно вросли в каменные плиты.

Кони, в грусти по мне, прямо к небу взывая, ржут.

Ветер, в грусти по мне, скорбно листьями шелестит…

Как я смерть объясню? Тут особых не надо слов:

Просто тело отдам, чтоб оно смешалось с горой!

Светящееся пятно поднималось к серому небу, курясь и меняя очертания, словно колечко сигаретного дыма. Отчего оно так похоже на лицо Сандры?

Сандра склонилась над Грегом, пристально вглядываясь в его лицо. Ей показалось… Да какое там показалось! Он смотрит на нее. Еще мутно, не узнавая, но смотрит!

— Грег! Грег, милый!

Она судорожно нащупала кнопку звонка. Не прошло и минуты, как в палату влетел доктор Стентон.

— Он очнулся! Он смотрит на меня!

Быстрый взгляд на ожившие вдруг экраны. Тонкий луч фонарика прямо в бездонный зрачок, как в яблочко мишени.

— Он выныривает! Черт, слишком быстро! — Доктор щелкнул пальцами. — Шприц!

Сандра сунула ему хрустящую пластиковую упаковку. Точными, быстрыми движениями Стентон взломал ампулу.

Тонкая боль от иглы. Клубящийся туман в лицо. Сандра и сон. Сон…

Сандра сидела, притулившись в кресле, сжимая в ладонях кружку с дымящимся кофе, словно отогревала замерзшие руки. Она выглядела очень юной, на лице ни следа косметики, волосы небрежно заплетены в косичку, юной и беззащитной. Марго хотелось заслонить, отгородить ее от холодного, враждебного мира вокруг, но она не знала как.

— Я не знаю, что мне делать, Марго, что думать. Он зовет меня во сне, понимаешь? Там, где он сейчас, я нужна ему.

— Может быть, не только там? — предположила Марго.

— Не надо. — Сандра покачала головой. — Мне сейчас так легко обмануться. Я сижу с ним ночи напролет, разговариваю, о чем в голову взбредет, придумываю за него его ответы. Придумываю его самого. Сейчас он такой, каким мне хочется его видеть, а что будет потом?

— Что-нибудь будет.

— Мне страшно, Марго, — прошептала Сандра. — Я… я люблю его.

Компьютер заговорщически подмигивал ей своим единственным глазом, но Марго не замечала призыва. Мысли ее были далеко.

Написать книгу об Алеке — какая потрясающая, завораживающая идея! Она, наверное, носилась в воздухе, потому что с этим предложением к Сандре обратилось сразу несколько издательств. Оно и понятно. На волне интереса к личности погибшего журналиста книга просто обречена на успех.

Марго вела с издательствами переговоры от имени Сандры, но с каждым днем все больше убеждалась, что книгу должна писать она. Вернее, и она тоже. Сандра была очень близка с отцом, у них сложились уникальные отношения, полные тепла, взаимопонимания и здорового юмора. Но Сандра, со свойственным всем молодым людям эгоизмом, по уши погружена в свои дела, ее просто не хватит на все.

Марго откинулась в кресле и закрыла глаза. Она до малейших деталей помнила тот день, когда впервые увидела Алека, хотя с тех пор прошло уже почти десять лет. Десять лет! Звучит солидно, почти бесконечно, а на самом деле один сверкающий миг, как магниевая вспышка у фотографа.

Был промозглый, серый, заплесневелый октябрьский день, из тех, которые с самого утра идут наперекосяк. В такие дни лучше вообще не выходить из дома, но у Марго не было выбора. Она провела уик-энд в Виндзоре у друзей и должна была вернуться в Лондон пораньше в воскресенье, чтобы еще успеть поработать над срочным переводом. Машина ее безнадежно сломалась прямо на выезде, и ее тут же вызвался подвезти молодой человек, как и она приглашенный в Виндзор ее друзьями. Народу было много, и Марго не сказала с ним и двух слов, запомнила только блестящий длинный нос и тщательно зачесанные на уши волосы. Марго безбоязненно приняла помощь, решив, что уже получила полагающуюся на сегодняшний день порцию неприятностей.