Элен Эрасмус - Назовем ее Анной

— Тихо! — цыкнула на нее Элен. — Иди на кухню! Все сейчас расскажу.

И рассказала. Сью не раз порывалась внести коррективы в уже свершившееся, но была самым безжалостным образом остановлена:

— Кончилась твоя власть, дорогая сестра-подруга! Как видишь, у меня нашлись силы повторить твои подвиги — самой объясниться в любви и сделать предложение руки и сердца. Чему еще меня учить?

— Пожалуй, теперь и греховная любовь тебе под силу, — вымученно улыбнулась Сью.

— Тут я, возможно, буду блюсти традицию, — без улыбки отреагировала Элен.

Помолвка Патрика и Элен была обставлена скромно. Найджел и Сью правдоподобно делали вид, что не знают, по какому поводу званы на вечеринку. Сью даже позволила себе возглас удивления, услышав о «новости». Найджел только хмыкнул, но предупредил: мол, при их материальном положении с браком не следует торопиться; просто глупо решаться на такой шаг — босс не допустит, чтобы в редакции работали муж с женой, и, значит, одному из них придется уйти. Ясно, что это будет Элен.

Мелисса была приглашена, но не явилась, а прислала очень красивую открытку с поздравлениями и теплыми пожеланиями.

Решили, что свадьба состоится по окончании траура. Элен хоть и хорохорилась, но в глубине души чувствовала запоздалое смущение из-за того, что навязала себя в жены. Патрик выручил ее, сделав официальное предложение.

Итак, невеста была счастлива. Жених тоже выглядел довольным, но озабоченным: надо выплачивать долги, хоть друзья и не думали торопить с этим. Нэцкэ с мудрым прищуром наблюдали за влюбленными, справедливо полагая, что их судьба впрямую связана с благосостоянием будущей семьи.

Свой роман Элен забросила. Интенсивная работа в редакции не оставляла ни времени, ни сил, Патрика это расстраивало. Нежно похлопывая невесту по руке, он не раз говорил, что скоро с деньгами все уладится. Почему она не обратила внимания на загадочный вид Патрика, когда он ее утешал, сказать трудно. А тот действительно что-то держал в голове.

Жили они в квартире Элен. Спали в разных комнатах, во что Сью, конечно, не верила.

Однажды Патрик пришел с цветами. Принес бутылку дорогого вина и коробку конфет. Элен в недоумении подняла брови: договорились же экономить на всем.

— Сегодня Эмми исполнился бы двадцать один год, — смущенно объяснил скос транжирство Патрик и взглянул на Элен, чтобы убедиться: его поняли.

Элен засуетилась и бросилась накрывать на стол.

— Патрик, давай портрет Эмми повесим в гостиной?

Предложение было принято с радостью. Теперь на них с прекрасного портрета смотрели печальные добрые глаза прелестной юной леди. В уголках ее четко очерченных губ притаилась улыбка. Патрик долго вглядывался в родное лицо.

— Бедняжка Эмми! Она так ждала сегодняшнего дня! И не дожила…

Он сказал это с какой-то особой интонацией, и Элен вскинула на него глаза.

— Сегодня она должна была вступить в права наследования. А получилось… Наследником стал я. Эмми и после смерти помогает мне, чем может.

— Объясни, пожалуйста, — серьезно и строго потребовала Элен, не спуская напряженного взгляда с бокала, который крутила в руке.

— Родители, зная о болезни Эмми, хотели обеспечить ей уход и лечение, но болезнь обогнала их расчеты, прогрессируя быстрее, чем они предполагали.

— Но почему же родители не оставили деньги тебе?

— Вопрос закономерный. Честно отвечу: я в то время был таким, что вызывал тревогу у родителей. Моя болезнь была социальной — пил, гулял. Мама боялась за меня и боялась меня. Не знаю, так ли уж я был способен при всей моей тогдашней беспечности спустить деньги, предназначенные Эмми, сейчас мне хочется думать, что нет. Правда, школу доброты, мужества и сострадания я прошел позже. Эти нелегкие уроки преподала мне Эмми. — Он помолчал, а потом, будто между прочим, заметил: — Деньги не слишком большие, но если будем работать, то особняк дядюшки Джеймса сможем содержать. — И добавил с улыбкой: — Не забудь, нам ведь предстоит воспитывать потомство в уважении к предкам.

Элен продолжала с преувеличенным вниманием разглядывать сверкающие грани бокала. Потом, не поднимая глаз, спросила:

— Можно, ты сегодня придешь ко мне в спальню?

Патрик посмотрел на нее с крайним изумлением и откровенно расхохотался — впервые после смерти Эмми. Несмотря на безудержное веселье, он выглядел растроганным: встал, подошел к Элен, прижал ее голову к своей груди и поцеловал в висок:

— Какое удовольствие узнать, что невеста торопит свадьбу! Я из последних сил терплю, а моя любимая снимает с меня оковы затянувшегося ожидания… Согласись, редкостная для мужчины удача! Однако безбожно медлить с ответом. Отвечаю: замечательная моя, небом ниспосланная невеста, я с великой радостью разрешаю себе откликнуться на твой зов, хотя и не уверен, что поступаю правильно. Не торопись возражать — я вынужден думать о тебе. Мисс Корнер, вы уверены, что вас не ждет разочарование?

— Патрик, об этом не говорят… Это чувствуют… Только собственный опыт, которого… у меня еще нет…

— Ну вот, — продолжая смеяться, чтобы скрыть неловкость, сказал Патрик, — всегда так и поступают с нами, слабыми мужчинами: соблазнят, а потом, чего доброго, откажутся выходить замуж. Боюсь я вас, девственниц!

Он пододвинул свой стул к ее стулу, обнял смущенную своей дерзостью девушку. Так они и сидели, молча, держа друг друга за руки, как дети, которых помимо их желания кто-то злой хочет разлучить. По лицу Элен было видно, что смелость нелегко ей далась. Не желая длить неловкость, она отстранилась от Патрика и тихо сказала:

— Я буду ждать тебя, хорошо?

— Хорошо, — мягко прозвучал голос растроганного Патрика. — Разреши только один вопрос: ты это делаешь для себя или для меня?

— Для нас, — последовал серьезный ответ.

Она ждала его в спальне. Жаль, что сама себя не видела: прелестное юное создание с удивительно пушистыми белокурыми волосами, которые в беспорядке рассыпались по плечам; руки, стиснутые в напряжении; шелковый серо-голубой пеньюар, подчеркивающий хрупкость фигуры… Короче, вылитый ангел, пугающийся встречи… с кем?

Нет, Патрик, когда вошел в спальню, вовсе не напоминал соблазнителя. Вполне возможно, что в ситуации, которую не он спровоцировал, ему было сейчас трудней, чем Элен. Намеренно легким шагом, стараясь выглядеть спокойным, непринужденным, он вышел из душа в махровом терракотового цвета халате, обнажающем его крепкие, стройные ноги. Увидев Элен, Патрик с удовольствием даже не сказал, а выдохнул:

— Господи, как же ты хороша, милая! Вот только твоя напряженность… к чему она? Уж не на Голгофу ли ты собралась?

Как он ни старался, ему не удалось вызвать улыбки на лице Элен. Девушка оставалась предельно серьезной. Мягким приглашающим жестом она позвала его к себе и тут же попросила: