Диана Рейно - Небесная птаха

«Высыпаются для того, чтобы набраться сил. Но к чему мне набираться сил? Завтра мне не предстоит тяжелая работа… Завтра я ничем не занята… И послезавтра тоже. И всю следующую неделю. И…»

Кому она нужна? Зачем? Для чего живет?

— Ненавижу свою жизнь, — вслух сказала Мирабель и громко икнула.

— А ведь даже первая бутылка шампанского тобой не допита, — засмеялся Дик.

Мирабель приняла обиженный вид.

— Серьезно… что это с тобой?

— Сама не знаю… Все так запутанно… И сложно. Я должна бы радоваться хотя бы тому, что просто жива… Что вижу, слышу, чувствую. Что хожу по этой земле и дышу этим воздухом.

— Что жива? — удивленно переспросил Дик.

— Да. По крайней мере, мне так казалось. Достаточно быть живой, жить для того, чтобы радоваться, чтобы чувствовать себя счастливой. Но, оказывается, этого ой как недостаточно…

— Мирабель, ты говоришь загадками. Как я могу отвечать тебе, если не понимаю, о чем ты говоришь?

Она пожала плечами.

— Знаешь… налей мне еще.

Дик кивнул:

— Я налью… если бы еще я был убежден в том, что это действительно полезно для тебя.

— Не знаю… может быть.

Дик зажег настенную лампу, чтобы добавить освещения, и внимательно вгляделся в бледное лицо Мирабель:

— Послушай, да что с тобой?

— Не знаю. — Она уже почти всхлипывала.

— Зато я догадываюсь… Это слова Рона так задели тебя, да? Это он сегодня так накрутил тебя?

Мирабель молчала.

— Вот что, — решительно сказал Дик, — этот ваш деревенский дурачок — полный идиот. Я наблюдал за ним во время полета. Было такое ощущение, что он даже не понимает, где очутился и что происходит. Ни радости, ни восторга… ни ощущения, что он наконец-то оторвался от земли. Да забей ты на него! Он пытался уязвить тебя лишь потому, что не может обладать тобой. Мирабель, тебе не в чем винить себя… Ты юная и прелестная молодая женщина. Ты очаровательна — ты знаешь это? Ты очень добра… Почему ты мучаешься из-за его слов? Брось! Все это чушь, ты и сама прекрасно это понимаешь. Ты заслуживаешь того, чтобы радоваться этой жизни и хорошим событиям в ней. Мирабель?..

— Если я действительно так хороша, — медленно проговорила она, — почему ты до сих пор меня не поцелуешь?

— Потому что всему свое время…

Дик повернулся и выключил лампу, включенную им несколько минут назад.

Кончиками пальцев он Нежно провел по волосам Мирабель, скользнул по прохладному виску, очертил линию скул и подбородка, прикоснулся к ее губам.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Чуть приоткрылись нежно-розовые губы, из груди вырвался легкий вздох. Она судорожно сглотнула. Дик приблизил к ней свое лицо и бережно, едва ощущая ее губы, коснулся их поцелуем.

Мирабель закрыла глаза. Она подалась навстречу ему, и поцелуй стал более жарким. От Дика пахло одновременно и свежестью, и чуть ли не полынной горечью. Словно сотни вопросов танцевали на кончике его языка — он целовал Мирабель уверенно и вместе с тем был готов остановиться в любой момент. Головокружение Мирабель, начавшееся от шампанского, грозило перерасти в глобальную катастрофу — у нее было ощущение, что мир пляшет вокруг, что она лишилась тела, что все, что у нее осталось, — это губы Дика, и если она будет их чувствовать, то сумеет сохранить контроль, не потерять себя в этой пустоте, не раствориться до полного исчезновения в темной бездне.

Уверенные и сильные пальцы Дика сжали ее плечи — он ощутил холодную прозрачную ткань блузки, большим пальцем провел по линии декольте. Наткнувшись на более плотную ткань, он негромко засмеялся:

— Легендарное платье…

— Блузка, — поправила Мирабель.

— Пусть будет блузка…

Он поднял ее с табурета и усадил на стол, придвинувшись вплотную. Пробежался пальцами по прическе, вынув из нее шпильки.

— Ой, больно, осторожнее!

— Извини.

Последовал новый поцелуй.

Мирабель обратила внимание, что дело почему-то не заходит дальше чувственных и пылких поцелуев и объятий. Ладони Дика гладили ее спину, сходились на тонкой талии, но почему-то не делали ни малейших попыток освободить ее тело от тонкой и жесткой ткани блузки, не обнажали колени из-под тяжелой юбки…

Может быть, все дело в стеснении? Что, если сделать шаг ему навстречу? Мирабель запустила руку в немного растрепанные волосы Дика, потянулась к пуговицам рубашки…

На третьей расстегнутой пуговице он решительно накрыл ее руку своей.

— Не надо… не стоит.

— Но… почему?

— Мирабель… Не все в этой жизни можно так просто объяснить.

— Но ты ведь начал!

— Да. Я не смог сдержаться. И я виноват. Но ты ни при чем, дело не в тебе…

— Объясни же наконец — что такое? Что тебя сдерживает? Я… я совсем не нравлюсь тебе, да? Рон был прав… со мной нельзя связываться.

— Ох, да оставь ты повторять эти глупости, — с досадой оборвал ее Дик.

— Тогда объясни! Не заставляй меня теряться в догадках!

— Мирабель… Давай договоримся так. Я все объясню тебе. Обязательно. В свое время.

Она остолбенела.

— В свое время? О чем ты говоришь? И что ты задумал? О каком времени идет речь? Дик, теперь ты говоришь загадками, и непонятно, почему ты решил, что мне это понравится! О каком времени идет речь, скажи мне! Нет, ты что, вообразил, что сможешь остаться тут надолго? Думаешь, у тебя будет время играть тут в какие-то свои игры? В конце концов, это нечестно! Нечестно по отношению ко мне! Я ведь не сделала тебе ничего плохого!

— Мирабель…

— Что?!

— Бога ради! Успокойся. Дело не в тебе. — Дик в умоляющем и одновременно успокаивающем жесте вскинул руки.

Однако на Мирабель это не возымело ровным счетом никакого действия. Она расплакалась и, заливаясь слезами, выбежала из кухни. От ее неосторожного движения стол покачнулся, бокал упал, зазвенев. Дик едва успел подхватить его.

— Не бережет тебя хозяйка? — задумчиво проговорил он, ставя пустой бокал на место.

Погасив свет, он вышел из кухни и отправился в гостиную — в очередной раз устраиваться на ночлег на старенькой скрипящей тахте…

Как ни странно, мимолетное опьянение от шампанского совсем не усыпило его. Спалось Дику плохо, он ворочался, несколько раз просыпался… Под утро ему почудилось, будто он слышит осторожные шаги. Он слегка протер глаза, приподнялся на локте, осмотрелся — в полутемной гостиной никого не было.

Когда лучи солнца окончательно взяли верх над предрассветным сумраком и затопили гостиную золотым теплом, Дик поднялся и быстро оделся. Он хотел проведать Мирабель — как она там, после вчерашнего?

Умывшись и причесавшись, он вышел на кухню. Там все оставалось так же, как и вчера. Поморщившись, Дик ополоснул бокалы, убрал их к чашкам-кружкам, спрятал клубнику в холодильник, а коробку с шоколадными огрызками закрыл и отодвинул подальше от солнечных пятен на столе. Завершив нехитрую уборку, он прошелся по первому этажу и поднялся наверх.