Кэтрин Полански - Работа над ошибками

— В четверг? Часиков в шесть? — Он смотрел на нее с такой надеждой…

Она заглянула к Синди в машину. Та сидела в своем креслице и сияла. Ее взгляд тоже был полон надежды. Вполне можно понять: в жизни Синди мужчины — редкость, а тут вдруг — дедушка! Она и слово-то это знала так, понаслышке, и сама произносила очень редко: сведения о Рандольфе мать старалась строго дозировать. Дженна не могла позволить, чтобы ее отец довел до слез ее сладкого, доверчивого ребенка. Она не допустит никогда, чтобы ее дочери сделали больно. Хватит ее самой — пока она может защищать Синди, она защитит дочь от всего, что будет угрожать ее благополучию.

— К сожалению, — торопливо сказала Дженна, усаживаясь за руль, — едва ли.

А потом просто оставила отца стоять посреди улицы и уехала. Сердце колотилось дико. Синди не сказала ничего, лишь смотрела на деда в окно.

А потом, уже на шоссе, Дженна задумалась, почему она чувствует себя такой виноватой.

Потому что ты цепляешься за тайны и старые раны, от которых должна наконец освободиться, подсказал здравый смысл. Если ты не сделаешь этого сейчас, то не сделаешь никогда. Вернуться в родной город — значит быть готовой столкнуться лицом к лицу со всеми своими страхами. И ей предстояло самое ужасное — встреча с Тайреном. В его доме.

Она усмехнулась, вспомнив ту маленькую комнатку, которую занимал Тайрен у Фарсонов. Он и Кири жили в пристройке к конюшне. Дженна любила наблюдать за Тайреном, сидящим на крыльце и сосредоточенно что-то читающим. Почти все свое свободное время он тратил на занятия. Он заочно учился в Оклендском университете, читал множество серьезных книг. Казалось, его интересовало все на свете. Его целеустремленность поражала. Тайрен готов был расшибиться в лепешку, чтобы получить образование и выбиться в люди. После смерти матери Кири взяла внука к себе, и они вернулись в племя, но простая жизнь не прельщала Тайрена. Ему нужно было больше. Он мечтал принести пользу своему народу — и для этого ему пришлось уйти от них, наняться на ферму Фарсонов. Такой дотошный, серьезный и такой терпеливый и добрый, когда ситуация требовала того. Он слегка хмурился, будто чтение вызывало у него неудовольствие, и, бывало, в задумчивости покусывал кончик шариковой ручки… В такие моменты Дженна раздумывала, как бы это было — жить с ним. Ждать, когда он придет домой после работы, следить за их общим домом, уставать — но не зло уставать, а сладко. Вечером Тайрен всегда будет приветствовать ее поцелуем, и уж точно это будет не просто быстрое соприкосновение губ. О нет. На это потребуется время даже после двадцати лет супружества. Она будет прислоняться к стене, а он будет жадно целовать ее, обнимая так крепко, что дыхание замрет в груди.

В окна машины залетал горячий ветер и не приносил никакой прохлады. Можно подумать, ей недостаточно жарко от мыслей о Тайрене. Дженна притормозила, сворачивая направо у дома Ламба.

Но от этих мыслей она не могла избавиться и принялась в который раз сочинять будни фантастических миссис и мистера Те Ароа дальше: после того, как они вволю нацелуются возле двери, она возьмет его за руку и поведет в столовую. Там она наполнит его тарелку тем, что она для него приготовила, а он будет есть и без конца повторять, как это вкусно, и еще — какая вкусная она сама. И подмигивать ей задорно. А потом из столовой они направятся в спальню, если, конечно, им удастся так долго не прикасаться друг к другу… И приступят к работе над их большим семейным проектом.

Дженна заглянула в зеркальце заднего вида и грустно улыбнулась. Братики и сестрички Синди…

— Смотри, мамочка!

Машина остановилась перед высокими деревянными воротами, обитыми железными полосами. Одна огромная створка открыта, вторая закрыта. На обоих в центре — бронзовая буква «А». Те Ароа. Дженнины ладони стали влажными. Это от жары, строго сказала она себе.

Она слышала, что Тайрен теперь не бедствует, обзавелся домом и куском земли. Но слова «не бедствует» слабо подходили таким владениям. По обеим сторонам подъездной дороги тянулись бесконечные роскошные зеленые пастбища. Их хозяин определенно очень богат.

— Смотри, мамочка, лошадки! — восторженно воскликнула Синди и показала на трех темно-гнедых красавиц, которые паслись вдалеке.

— Очень красивые, правда? На какой бы тебе хотелось покататься?

— На всех, — тоненько засмеялась Синди. — Как в цирке!

Но, приближаясь к дому, обе притихли прямо-таки благоговейно.

Это был самый прекрасный дом, какой Дженна когда-либо видела. Три этажа, а по бокам — два импозантных дуба. Зеленый фасад прекрасно вписывался в окрестности. Вокруг множество цветов — красных, желтых, белых, лиловых, и изобилие пышных кустарников. Но самое лучшее — веранда вокруг всего первого этажа. Там стоял огромный диван-качели. Как, должно быть, приятно сидеть на нем вечерами, пить зеленый чай или прохладный морс и разговаривать ни о чем… Крышу веранды поддерживали колонны, богато украшенные резьбой тонкой работы. По обеим сторонам ступеней, ведущих к входу в дом, стояли плетеные корзины невероятных расцветок и узоров — типичные изделия маорийских женщин. Они все были наполнены травами или сушеными ягодами.

Дженна заглушила мотор и вышла из машины, потом помогла выйти Синди. Девочка даже дар речи утратила, созерцая чудесный дом, который будто явился из сказок, что мама рассказывала ей на ночь.

Тут из дома вышла женщина, которая сплела корзины, стоявшие у крыльца. Несмотря на солидный возраст, она двигалась с изяществом газели.

— Хаае, — по-маорийски поздоровалась она с Дженной. — Очень рада видеть тебя.

— Здравствуй, Кири. — К Дженниным глазам подступили слезы, когда старая женщина обняла ее и прижала к себе. Они так давно не виделись! О Кири у Дженны сохранились лишь хорошие воспоминания. Старая женщина всегда была очень добра к ней.

— Тайрен! — закричала Синди, выскочила из машины, понеслась по ступеням, обняла вышедшего из дома Тайрена за ноги и, сияя, сообщила: — У меня есть морковки!

Дженна подняла глаза. Вот он, хозяин дома, красивый до невероятности. А потом он сделал такое, от чего ее сердце заколотилось, как не заколотилось бы ни от чего иного. Он засмеялся и поднял к небу ее ребенка.

В поношенных джинсах, белой футболке и рабочих сапогах — типичный новозеландский фермер-овцевод. Прямой, высокого роста, без единого грамма жира, каждая черточка — сплошное достоинство. Черные волосы гладко зачесаны над смуглым татуированным лицом. Этим его лицом с серыми глазами, в которых жила такая сила.

Дженна почувствовала, что ее колени дрожат. Этот день будет нелегким.

Тайрен изумлялся, как бесстрашно ведет себя Синди с лошадьми.