Люси Гиллен - Под шепот сердец…

— Прошу извинить меня. — Круглые кукольные глаза источали неизбывную печаль, предназначавшуюся, разумеется, для Эндрю. — Доктор Клейн считает, что мне нельзя ничем утруждать себя.

Эндрю принял белую ладошку в обе руки и растроганно склонился над возлежащей в замысловатой позе миссис Маккензи-Браун.

— Не беспокойся, Рода, — деловито и наигранно весело сказал он, словно пытался приободрить неизлечимого больного. — Мы все понимаем. — Затем, подойдя к Каре, суетливо схватил ее под локоть, подвел к белому креслу и, прокашлявшись, громко объявил: — Посмотри, Рода, я привел Кару, как ты и просила.

— Мисс Хьюстон…

Ледяные пальцы скользнули по ладони Кары, холодные голубые щелки с плохо скрываемой злостью взглянули на девушку. Радужная оболочка глаз была настолько светлой, что казалось, на Кару уставились лишь черные точки зрачков. От этого взгляда у нее по спине пробежал холодок.

— Надеюсь, вам уже лучше, — пробормотала Кара.

— О, — кукольное личико сморщилось, — надо учиться жить с тем, чем наградила нас природа. — Два верхних жемчужно-белых зуба картинно впились в пухлую нижнюю губу. — Разумеется, так долго продолжаться не может… — Тихий горький смех продемонстрировал философское отношение к жизни. Затем Рода снова радостно просияла. — Ах, в прошлом у меня, как ты знаешь, Эндрю, было немало счастливых минут.

Это «как ты знаешь, Эндрю» она произнесла чуть тише, чем всю остальную фразу. Эндрю мгновенно покрылся пунцовым румянцем. «Похоже, эта женщина уже перешла черту, за которой кончаются его терпение и сострадание», — подумала Кара. В это мгновение проворные цепкие пальцы завладели рукой Эндрю и приложили ее к щечке с нарисованным румянцем.

— Милый, милый Эндрю, я так благодарна тебе за все. — В Кару вновь выстрелил торжествующий взгляд. — О, прошу вас, присаживайтесь скорее!

— Надеюсь, прогулка верхом в воскресенье доставила вам удовольствие? — вежливо поинтересовалась Кара, чтобы как-то поддержать разговор. Она почувствовала себя несколько увереннее, видя, что Эндрю пребывает в явном замешательстве, повергнутый в это состояние нескромными намеками миссис Маккензи-Браун. — Эндрю говорит, что вы очень любите лошадей и прекрасно держитесь в седле.

Рода рассмеялась, ее смех представлял собой странный контраст двух разновидностей звуков: мягкого, глубокого и резкого, почти пронзительного.

— А я страшно боюсь лошадей. Правда, Эндрю? — продолжила девушка.

— Да, да, конечно, — поспешно поддакнул он и ласково добавил: — Но я обещаю… обещаю научить тебя любить этих славных животных.

Услышав этот интимный, вкрадчивый тон, Рода опять начала буравить свою соперницу черными зрачками.

— Я и подумать не могла, что вы, мисс Хьюстон, не можете сидеть в седле. Для меня и Эндрю это так же естественно, как дышать, ходить по земле, разговаривать.

— Не могу сказать, что меня сильно прельщает такой способ времяпрепровождения, — заметила Кара. — Когда мы учились в школе, Мойра обожала уроки верховой езды, а я, признаться, всячески избегала их.

— Ммм… Вероятно, это были дополнительные занятия, — презрительно усмехнулась Рода. — И они, полагаю, стоили недешево.

— Возможно, — просто согласилась Кара, — но я всегда считала, что верховая езда и женственность не слишком сочетаются. — Ее темные бархатные глаза с нежностью взглянули на Эндрю. — Хотя, должна сказать, мне очень нравится смотреть, как в седле сидит мужчина. Например, Эндрю.

— Я и учитель неплохой, — похвастался он. — Уверяю тебя, если ты научишься верховой езде, твоя женственность нисколько от этого не пострадает. — Его глубокий голос неожиданно дрогнул, и щеки Кары покрылись легким румянцем.

— Что ж, — торопливо пробормотала она, — как только мы поженимся, я сразу же возьму у тебя несколько уроков.

— Ловлю на слове. — Эндрю повернулся к хозяйке дома: — Рода, тебя мы берем в свидетели.

— После того, как вы поженитесь… — Бледно-голубые глаза бросили отчаянный взгляд на Эндрю, и Кара вдруг почувствовала что-то вроде жалости к этой хитрой и в то же время нелепой женщине. — До свадьбы осталось больше недели…

В дверь громко постучали, и в комнату вошла та же пожилая служанка.

— Ленч готов, мадам.

Женщина шагнула к креслу своей госпожи, чтобы помочь ей встать, но Эндрю оказался проворнее: он подскочил к Роде, подхватил ее на руки и поставил на пол.

— О! — со счастливой улыбкой воскликнула Рода. — Ты гораздо сильнее Бетти.

— Надеюсь, что так, — сухо проговорил Эндрю и, с улыбкой повернувшись к Каре, взял ее под руку.

Гостиная находилась в другом крыле дома. Чтобы жаркие солнечные лучи не проникали в комнату, на окнах были опущены все жалюзи, поэтому здесь царил таинственный, холодноватый полумрак. Сияющие фарфоровые тарелки и серебряные вилки, ножи и белоснежные накрахмаленные салфетки придавали гостиной торжественно-официальный и в то же время безликий, стандартный вид.

— Может быть, чуть приоткроем окна, Рода? — спросил Эндрю, усадив хозяйку во главе стола.

Та со вздохом сожаления позволила впустить свет в свое ледяное царство.

— Я знаю, как ты любишь свежий воздух, дорогой. У меня же от яркого света начинают болеть глаза. Полагаю, мисс Хьюстон, вы, как итальянка, имеете привычку к жаркому солнцу.

— Я лишь наполовину итальянка, — спокойно поправила ее Кара. — И я не была в Италии уже двенадцать лет, миссис Маккензи-Браун. Об этой стране у меня остались лишь детские воспоминания.

— Понятно. — По всей видимости, Рода уже потеряла интерес к этой теме. Она повернулась к Эндрю: — В этом году ты загорел сильнее, чем обычно. Загар очень идет к твоим волосам.

Эндрю вспыхнул, встретившись взглядом со смеющимися глазами Кары.

— Ты не находишь, Рода, что у Кары загар прекрасного оттенка? — спросил он с подчеркнутой выразительностью. Кара покраснела. — Он удивительно подходит к ее карим глазам и черным волосам.

— Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь блондинок, — с упреком проговорила Рода, в конце фразы ее голос поднялся до колоратурного сопрано.

Внезапно сгустившаяся атмосфера напряжения была рассеяна вошедшей в гостиную служанкой.

— Прошу прощения, что я мало ем. Мне приходится соблюдать диету. Я так завидую тем, кому не нужно придерживаться строгих ограничений в приеме пищи, — сказала Рода.

— Да, все эти диеты… Это слишком сложно, — заметил Эндрю, — особенно если учесть то обстоятельство, что миссис Кумминз — редкостный повар.

— Благодарю, — улыбнулась Рода, принимая этот комплимент на свой счет. — А вы умеете готовить, мисс Хьюстон?

— Да, конечно. Мне нравится готовить. А вам?

Миссис Маккензи-Браун так взглянула на Кару, словно та задала ей неприличный вопрос.