Дикси Браунинг - Любовь старой девы

— Вы вовсе не должны… я хотела сказать, мы не ждем… ох, Боже милостивый, делайте, Кейн, что хотите. Чарлз сказал, что у нас достаточно фарфора от его первого брака, и у него серебро Бэнксов, целые залежи сахарниц, вилок, ножей. Честно, не знаю, чего нам еще не хватает.

Кейн зачарованно наблюдал, как она покусывает нижнюю губу, и завидовал ее зубам.

Полчаса спустя, проезжая на юг по шоссе 52, Кейн увидел роскошную гипсовую Венеру со светильником вместо головы и с часами на животе, а на спине вроде был термометр. Он подумал, что Рори Венера бы понравилась. А Чарли ее возненавидит, и хуже того — обидится. Сочтет своим долгом извиниться перед невестой за отвратительный вкус лучшего друга.

Нет… Не стоит. Может быть, белье. Что-то элегантное с монограммой, белое на белом.

Он выругался. Его творческий разум тут же подсунул ему видение обнаженной, веснушчатой Рори, распростертой на белой льняной простыне, и рядом Чарли в чопорной, полосатой, застегнутой до подбородка пижаме.

Проклятие! По всем правилам Кейн должен бы радоваться, что его друг наконец нашел женщину, у которой есть шанс расколоть жесткую раковину и высвободить из нее парня. Видит Бог, Кейн пытался радоваться, но он не хотел бы сидеть в одной лодке с Мадди Бэнкс с ее выбитыми в камне нравственными устоями и презрением к низшим классам, к которым, несомненно, принадлежала и замотанная Салли Смит, официантка в соседнем торговом центре, где подавали кантри-блюда и играли кантри-музыку.

Нет, вероятно, старина Чарли уже неисправим. Что чертовски жаль, потому что в нем много хорошего. У Чарли есть то, что, обобщая, называют золотым характером.

Но Чарли — и Кристел Аврора Хаббард? У нее непроизвольно прошлой ночью вырвалось полное имя, и Кейн заметил, что ее это смутило. Лично он пришел в восторг. Все в этой женщине вызывает у него телячий восторг.

Не к добру это.

Нехотя Кейн направил мысли в более безопасное русло. Работа на ходу спорится лучше. Он вчерне набросал сюжет, прежде чем отправиться в Ки-Уэст, чтобы там собрать столь нужный фон для интриги. Книга не продвигалась, и он надеялся, что перемена обстановки освежит мозги.

Три дня, пропитанный солью, он потел на солнце в пламенной борьбе с пламенно-рыжей девицей, плюс еще пьянка, какою он отпраздновал ее исчезновение после того, как оплатил ей билет на самолет в первом классе. Но дело с места не сдвинулось.

Ладно, тогда он пойдет по накатанному пути. Поищет привлекательную рыжую, поухаживает за ней, завоюет ее и какое-то время поживет счастливо с ней, чтобы не просыпаться в одиночестве и, уставясь в потолок, не размышлять, что же он упустил, если его наполненная успехом жизнь кажется такой пустой.

Но он слишком стар — в частности, для таких встрясок. Впрочем, они и раньше не срабатывали. Ни одна из женщин, независимо от того, насколько она ему подходила физически, почему-то не отвечала его запросам. Различия в подходах к жизни, в интересах не позволяли ему найти с ними общий язык. Рыжие смеялись не над тем, над чем надо, и не тогда, когда надо. Или, что еще хуже, вообще не смеялись. Они тараторили, когда ему хотелось молчать. Они хотели танцевать, когда у него появлялось настроение поговорить. И если они разговаривали, то только о себе.

Черт возьми, неудивительно, что он топчется на месте. Ему не удалось даже прошагать по собственной жизни. Он все еще не раскрыл, что тормозит его сюжет, а ведь ради этого проехал полторы тысячи миль!

Кейн вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, глаза сощурились от полуденного жара. И тут из ниоткуда вдруг донеслась одна из острот Рори, сказанная с невозмутимым видом. И Кейн разулыбался. Ах, Чарли, старина, в этот раз ты и вправду сорвал банк, удачливый прохиндей!

Остановившись на одной из сюжетных линий, которая неделями мучила его, Кейн позволил интуиции свободно перебирать варианты. Ага. Хорошо. Он разжал пальцы и теперь спокойно держал руль. А что, если приход агента перенести в конец девятой главы, какого черта он заявляется в седьмой? А что, если он поставит сначала «жучок», а потом самодельную бомбу? Или лучше наоборот? А что, если?..

Правильно! Вдруг все встало на место. Не вкривь, не вкось, а так, как надо. И никаких провисающих эпизодов. Все в нужном ритме.

Ритм, выбор времени… Все это приходило к нему, когда он размышлял по принципу «что, если бы». Игра часто помогала ему в работе над романами. Что, если бы он встретил Рори раньше, чем она познакомилась с Чарли? Что, если бы он приехал к Чарли и Сьюзен, а Рори жила бы в соседнем доме?..

Что делает Рори Хаббард, лениво размышлял он, таким уникальным созданием? Неожиданные вспышки остроумия. Она словно бы дает пас его чувству юмора, шутка на шутку. Тепло, которое он чувствовал в ней, — это темперамент. Страстность дремлет у нее глубоко внутри и ждет момента, когда ее разбудят. Какая же она, эта Рори?

Но больше смысла в другом вопросе. В кого превратится она под постоянным давлением, когда станет миссис Чарлз Уильям Эдвард Бэнкс III? Одно можно сказать вполне определенно: она больше не будет среди ночи мыть пол на террасе. В пижаме. С веревкой, завязанной вокруг лодыжки, чтобы напомнить себе о покупке новых туфель.

Где она завязывает веревку, чтобы напомнить себе купить остальное приданое?

Брак с Чарли, печально подумал Кейн, наденет настоящий глушитель на ее восхитительный смех. Забавно, ему никогда не приходило в голову, что женский смех с такой удивительной точностью может попадать в эрогенные зоны мужчины.

Да… Перспектива чертовски печальная. С ее-то чувством юмора. И с полным отсутствием юмора у Чарли. У Кейна мелькнула мысль, что если бы человек больше болел душой за других — или, может быть, меньше, — то вряд ли удержался бы от искушения спасти этих двоих, ведь они собираются сломать друг другу жизнь.

Рори получила сегодня приглашение в большой дом поужинать с Чарлзом и Кейном. И вот еще, напомнила она себе, наклоняя голову, чтобы надеть перед зеркалом маленькие жемчужные сережки, — хватит ей называть дом Чарлза большим домом. Запомни раз и навсегда. А то звучит очень похоже на тюрьму.

Хотя дом и вправду большой. Огромный, квадратный, неуступчивый. Очень напоминает ей мать Чарлза, слишком напоминает, чтобы чувствовать себя в нем уютно. Рори видела Маделин Бэнкс в первый год, когда приехала в Тобакковиль, и только мельком. В большом доме жила Сьюзен, и, хотя Сьюзен ей нравилась, Рори по-настоящему так и не познакомилась с ней. Жену Чарли соседи не интересовали. Очевидно, она спала всю первую половину дня, а после полудня выходила в город. Время от времени, когда окна были открыты, Рори, испытывая неловкость, слышала, как Сьюзен с кем-то спорит — или с Чарлзом, или с миссис Маунтджой. У Сьюзен голос был из тех, которые разносятся далеко вокруг. Беспощадный человек мог бы назвать его визгливым.