Кэрол Грейс - Их благословила судьба

С места, где Бриджет стояла, ей был виден главный вход в универмаг. Она не ожидала увидеть Джоша. Он, конечно, не придет, хотя ему было послано приглашение вместе с чеком. Так кого же она ждет? И почему нервничает? Да потому, что эту рекламную кампанию она спланировала сама и готовила ее несколько месяцев. Ответственность за успех лежит на ее плечах тяжелым грузом. Заказчик хотел, чтобы Джош лично присутствовал на этом мероприятии, одетый в клетчатую рубашку, куртку и свои вытертые джинсы, как на фотографиях. Бриджет объяснила, что это невозможно, что он занят, что у него нет ни минуты свободного времени. Заказчику совсем не обязательно было знать, что более яростного противника мужского одеколона, чем Джош, не найти, что он не только не станет покупать его, пользоваться им, но даже не станет дальше заниматься его рекламой и не понюхает, как он пахнет. Особенно если он пахнет, как дикие мустанги. И уж точно не придет на презентацию. Особенно если узнает, что Бриджет здесь.

Она никогда не сможет забыть последнюю ночь, как и он, — она была уверена в этом. То, что он отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук, было символично: отныне он собирается держать ее на дистанции. Вполне вероятно, что он уже вообще забыл о ней. Это только она никак не может забыть его. Что и понятно: она ведь занимается этой рекламной кампанией безостановочно с самого возвращения из Хармони. Вот после сегодняшнего вечера можно будет наконец выкинуть из головы и одеколон, и Джоша Джентри, и Макса и заняться новым заказом. На Бриджет теперь был спрос, и у нее было несколько вполне реальных заказов.

Один заказ поступил на тональный крем для лица. Другой — на безалкогольное пиво. Странно, но ни то, ни другое не воодушевляло ее так, как дикие мустанги. Ничто не воодушевляло ее так, как дикие мустанги, за исключением мужчины, который укрощал их. Она провела по лбу рукой и прислонилась к кассе в конце отдела мужской парфюмерии. Завтра к ней придет необходимое воодушевление, — завтра, когда все это будет позади. Она просто устала, и ничего больше. Устала от тараканьих бегов, от безостановочного уличного движения и шума, от постоянно звонящих телефонов в ее офисе.

Она сделает передышку, прежде чем решить, на каком заказе остановиться. Уедет подальше от всего этого. Ее мысли возвращались к самому удаленному «от всего этого» месту, в котором она когда-либо бывала. К чистому свежему воздуху. К открытым людям, которые распахнули для нее свои сердца и двери. К маленькому мальчику, чье веснушчатое личико будет всегда преследовать ее, как и его голос: «Если мой папа узнает, он с меня шкуру спустит». Казалось, он только вчера врезался в нее на своем велосипеде.

Бриджет так долго стояла, уставившись на гигантский постер Джоша верхом на лошади, что у нее начались галлюцинации. Когда бэнд заиграл «Подойди к своему парню», ей показалось, что она увидела его в толпе — но не в клетчатой рубашке и вытертых джинсах, а в голубой рубашке из шамбре, темном галстуке и брюках цвета хаки. Именно поэтому она решила, что он всего лишь мираж.

Джош Джентри, которого она знала, не носил галстука. Но все же было что-то в его походке, в том, как он прикрыл рукой глаза от яркого света, в том, как падали на лоб его волосы, от чего закипела кровь в ее жилах, подскочило сердце и губы сделались сухими, как пустыни Невады.

Она стояла, не в силах шелохнуться. Просто стояла и смотрела на него. Когда он увидел ее, он опустил руку, и их взгляды встретились. Прежде чем поняла, что делает, она бросилась к нему, боясь потерять его в толпе отчаявшихся покупателей. Почему он здесь? Почему изменил свое решение и приехал на презентацию? Почему? Почему? Почему?

Наконец, задыхающаяся, раскрасневшаяся, она врезалась в него. Буквально врезалась, достаточно сильно, чтобы почувствовать твердые мышцы его груди, жар его тела, вдохнуть его свежий запах: запах лошадей, кожи и его самого — мужчины, которого ей так не хватало, что она не могла соображать, не могла вымолвить ни слова.

Она резко отпрянула от него, словно обожглась, и ухватилась за край ближайшего прилавка, чтобы не упасть или не сказать какую-нибудь глупость типа «Как я рада тебя видеть здесь». Она заставила себя изобразить некое подобие улыбки.

— Вот так сюрприз, — произнесла Бриджет, порадовавшись своему спокойному голосу. — Я не ожидала увидеть тебя.

— А я не ожидал, что приеду, — ответил он.

— Почему же ты приехал? — спросила она. Ей нужно было это знать. Она не могла позволить себе надеяться, верить, воображать…

Он огляделся вокруг. На его скулах заходили желваки, но он заставил себя расслабиться, затем сказал:

— Мне нужно было самому посмотреть. Что представляет из себя твоя жизнь. К чему ты стремишься. Что тебе нужно. Теперь я вижу. Мои поздравления.

— Благодарю. Но здесь вовсе не вся моя жизнь. У меня есть и личная жизнь.

Он угрюмо улыбнулся.

— Не сомневаюсь.

— У меня здесь нет больше дел. Поедем ко мне домой. Посмотришь, где я живу.

— Мне бы не хотелось.

— Ты же не собираешься ехать обратно сегодня? — спросила она.

— Нет, но…

— Проведешь ночь на моем диване. За мной должок. — Она пыталась говорить естественным тоном, стараясь не выдать отчаяния: если он ответит отказом, она просто кинется ему на шею и будет умолять остаться.

У него был такой вид, словно она просила его дать ей урок стрельбы и быть ее мишенью.

— Я не собираюсь проводить ночь на твоем диване, — сказал он.

— Выпей хотя бы кофе со мной. Я… я соскучилась по тебе.

Он пожал плечами. Она не дала ему сказать «нет» и быстро повела к выходу из универмага и к гаражу, где он оставил свой фургон. К счастью, она приехала на такси, — к счастью, потому что боялась выпустить его из виду, чтобы он не исчез, и уже навсегда, из ее жизни. Он и теперь еще мог это сделать, но она приложит все усилия, чтобы этого не случилось.

Они сидели рядом в фургоне, направляясь к ее квартире на Рашен-Хилл. Он вел машину быстро, умело, словно прожил здесь всю жизнь; повернул там, где она указала, и поставил фургон в гараж под домом.

Теперь квартира казалась еще меньше, чем обычно. Он заполнил ее целиком; рядом с ним кожаная мебель казалась игрушечной, так же как люстры и ковры, не говоря уже о ней самой.

— Мне нужно снять этот наряд, — произнесла она, бросив шляпу на стол и скидывая ботинки. — Я выгляжу смешно. Хожу здесь в ковбойской одежде, а ты выглядишь так, словно живешь здесь.

— Но я не живу здесь, — отрезал он.

— Я знаю, — сказала она, направляясь в свою спальню, чтобы переодеться.

— Точно так же, как ты не живешь на ранчо в Неваде.

Она резко обернулась. Его лицо было словно вырезано из камня. Как и слова, которые он произнес.