Дорис Смит - Милая обманщица

Джек Уиттейкер, видимо, был очень хорошим человеком, размышляла тем временем Хейди. Он, наверное, мог, если бы судьба дала время, вернуть Гленглассу былое достоинство. И его дочь права, что хранит память о нем.

Однако Дженни заговорила не об отце:

— Мама все в том же состоянии. Обычно люди после такой аварии живут день или два. Прошло уже полтора месяца, а она жива.

Мать Мария переглянулась с Хейди.

— Дженни пора уже подумать и о себе, — осторожно начала Хейди. — Ей предстоит очень напряженный год, — обратилась она к настоятельнице. — Рори переживает, что девочка так долго пропускает школу.

Мать Мария склонила голову в знак согласия:

— Я сама только недавно говорила об этом сестре Габриеле.

— Нет! — возмущенно захныкала Дженни. — Нет, матушка, я не могу уехать. Я не хочу. По крайней мере, сейчас.

Может, она надеялась, внезапно озарило Хейди, что этот визит в монастырь закончится моим разоблачением? Но даже если и так, можно ли ее винить за это? У девочки есть чувство ответственности, и ей наверняка мучительна мысль о вторжении в ее жизнь самозванки.

Столько еще нужно обдумать! Увы, Хейди не успевала все предусмотреть. Получалось так, что тяжесть этой пока неразрешимой ситуации она взвалила на свои плечи и разделить ее не с кем. Масштабы ее ошибки только теперь начинали приобретать истинные очертания. И сейчас, в порыве раскаяния, она готова была раскрыть карты. Не откладывая признаться во всем. Однако напряженное молчание нарушила не она — ее опередила мать Мария:

— Сестра Габриела хотела тебя видеть, Дженни, дитя мое. Пойди к ней. Ты знаешь, как ее найти.

Сестра Габриела прикована к постели, пояснила она Хейди. Ей уже девяносто пятый год. Она самая старшая сестра в монастыре. Живет в Гленглассе уже шестьдесят лет.

— Как это чудесно! — воскликнула Хейди. И тут же поняла, что если это ловушка, то она выдала себя с головой. Но теперь что-либо исправлять поздно. По крайней мере, здесь не стоило идти на хитрость. Она вдруг вспомнила рассказ Рори о часовне. — А можно посмотреть вашу новую часовню? — живо поинтересовалась девушка.

— Да, конечно. — Матушка Мария тут же встала. — Мы так любим показывать ее гостям. Это наша гордость, мы столько о ней мечтали!

Они вышли из здания в меркнущий полуденный свет, пересекли мощенный серым булыжником двор и подошли в красно-бурому зданию с тонким, толщиной с карандаш, шпилем. Часовня расположилась в тени молодых елей.

— Деревья, — пояснила мать Мария, — выделены мистером Хантом и посажены его рабочими. А часовня освящена в честь Святого Духа.

С этими словами настоятельница открыла дверь, и Хейди оказалась под каменным полукруглым куполом с узкими окошками. Она заметила, как искусно сделаны окна, чтобы естественное освещение подчеркивало золотисто-янтарные цвета фресок. На мгновение девушка чуть не задохнулась от восхищения.

— Не хочешь ли ты мне что-то рассказать, дитя мое? — спросила монахиня.

Рассказ оказался долгим, усложненным событиями и ощущениями. Хейди скрыла только факт женитьбы Сюзанны и Рори, а в остальном поведала обо всем, не щадя и не выгораживая себя. Даже если бы она захотела, у нее бы не получилось. В доме, носящем Его имя, царил Дух Истины.

Мать Мария лишь однажды прервала ее, мягко напомнив:

— Я же просила тебя рассказать, а не исповедоваться, дитя мое. Я твой друг, а не судья.

Эти слова сбили Хейди с толку. Предвкушая момент разоблачения, она боялась его. Ей думалось, это будет очень короткое разбирательство и заслуженный приговор — виновна. В апелляции отказать. На деле все оказалось иначе.

— Мы не знаем ответов на все вопросы, — обернулась к ней мать Мария. — Чем дольше я живу, тем больше это понимаю. Я стараюсь никого не судить. Не знаю, что посоветовать.

— Но разве вы не разоблачите меня? — заикаясь, допытывалась Хейди. — Вы ведь не можете одобрить этого.

— Но я не могу не учитывать твои мотивы, твою самоотверженность, желание помочь. — Светлая улыбка смягчила строгость черт лица. — Мудрый человек однажды заметил, что, когда ты делишься вещами — это еще не жертва. А когда ты отдаешь частицу себя — это и есть настоящая жертва.

Они помолчали.

«Но это неправда, — недоумевала Хейди. — Да, я хотела помочь, надеялась, что моя помощь будет нужна, но у меня ничего не вышло».

— Ничего у меня не выйдет, — обреченно вздохнула девушка. — Вы видели, как Дженни ко мне относится. Она меня подозревает и тяготится моим присутствием. Она никогда не позволит мне ей помочь.

В глазах старой женщины светилась мудрость.

— Наверное, ты права. Но ведь ты приехала к ней под самой худшей из всех возможных личин.

— Вы хотите сказать…

— Да, я говорю о Сюзанне. Разве это странно, дитя мое? Разве ты не видишь, в чем дело? Дженни выросла в тени сестры. Сюзанна здесь настоящая легенда. А ее внезапное исчезновение придало еще и романтический ореол ее образу. Бедная мать боготворила ее. Так что Дженни, думаю, в душе радовалась, что такая яркая сестра и соперница далеко отсюда.

Ей показалось или глаза монахини действительно сверкнули? Хейди не могла сказать наверняка.

— Ты очень невинна, моя дорогая, — услышала Хейди. — Я, которой вроде бы не положено знать о таких вещах, все вижу. И время работает против тебя. Прошлый год, следующий год — все было бы намного легче.

— Прошу вас, матушка, вы так сложно говорите, я не понимаю. Вы не могли бы объяснить?

— Нет, дитя мое, я и так слишком много сказала. Но подумай сама. Взгляни на вещи глазами Дженни. Тебе пятнадцать, ты еще не женщина, уже не ребенок, ты уже умеешь любить, но не умеешь терять, и год кажется тебе вечностью.

Похоже, разговор подходит к концу. Но никаких поразительных фактов он не выявил. О том, что услышала от матушки Марии, Хейди отчасти и сама догадывалась. Главное теперь поставить Дженни в известность об истинном положении вещей. Прежде всего она, конечно, не хранитель семейного состояния от пришельцев, а юная девушка, теряющая человека, которого любила. Причем счастливой соперницей оказалась та, что не отпускала и мучила его все пятнадцать лет.

— Значит, если бы я рассказала, что я вовсе не Сюзанна… — вслух произнесла Хейди. — Это все поставило бы на свои места.

— Не знаю, — загадочно улыбнулась мать Мария. — Я бы пока не советовала тебе это делать, дитя мое. Но вот что я тебе скажу. Мне только сейчас пришло в голову. Я как раз размышляла о названии нашей часовни. Ты подставила плечо под колесо, скорее всего, неумышленно. А может быть, так распорядилась судьба. Но теперь уже поздно устраняться. Не торопись. Пусть события развиваются своим чередом. Дух Святой наставит тебя, и все кончится так, как угодно Богу. — Она встала, и складки ее длинной юбки колыхнулись. — А теперь нам пора идти. Дженни долго не будет сидеть с сестрой Габриелой.