Салли Лэннинг - Плата за счастье

Она заставила себя улыбнуться в ответ. Он и впрямь мог быть невероятно напыщенным — и все же он ей нравился. Больше, чем следовало при столь странных обстоятельствах. Но она ничего не могла с собой поделать.

Она вновь обернулась к Лэндрису-старшему.

— Письмо, мистер Лэндрис, — хрипло вымолвила она.

Он открыл папку, лежащую на столе — сверху было письмо.

— Я понятия не имею, что там написано. — Он взял в руки конверт, и Брайана мимоходом заметила, что его руки, как и у Натана, длинные и тонкие. — И думаю, вы предпочтете читать его в одиночестве, так что…

— Нет! — поспешно возразила она, чересчур поспешно. — Нет, — повторила немного спокойнее. — Я предпочту, чтобы вы оба остались.

Питер Лэндрис недоуменно поднял брови. И тут же согласно кивнул, протягивая ей конверт через стол.

Брайана несколько секунд даже не глядела на письмо, а просто держала, понимая, что оно — единственная весточка, которую она получила — и когда-либо получит — от своей настоящей матери. Она знала, что была гораздо счастливее большинства приемных детей, которые, как в плохих сценариях, найдя матерей, огорчали их своим появлением. От своего приемного отца она знала, что Ребекка сделала все, чтобы этого не случилось.

Только одно слово было на конверте. Ее имя. Брайана. Имя, которое ее мать дала ей перед смертью.

Ее руки слегка дрожали, когда она вскрывала конверт, и совсем уж заметно тряслись, когда она доставала из него единственный листок почтовой бумаги. И хотя, по ее собственной просьбе. Натан с отцом остались в комнате, может быть, ей было бы лучше в одиночестве прочитать те единственные слова, которые оставила ей мать.

«Моя дорогая дочка!» — так начиналось письмо, и у Брайаны выступили слезы на глазах, а горло судорожно сжалось.

«Я надеюсь, ты позволишь обращаться к тебе так, потому что ты была моим горячо любимым ребенком с той минуты, как я узнала, что жду тебя. Я любила тебя тогда, люблю и сейчас. Я хотела — о, как я хотела бы, чтобы я могла быть с тобой рядом, видеть, как ты вырастешь в прекрасную женщину, какой, я уверена, ты стала. Но это невозможно, слишком много боли уже было, больше мне не вынести. Взамен я постаралась обеспечить тебе жизнь, какую ты заслуживаешь. Джейн и Грэхем будут тебе хорошими родителями и, не сомневаюсь, научат тебя ценить все то прекрасное, чем сами обладают. Самое главное, я знаю, что они будут любить тебя, как свою собственную дочь.

Я не была благоразумной, Брайана. Но до того, как появилась ты, я сама отвечала за свои ошибки. Поверь мне, ты была зачата с любовью, если и не со стороны твоего отца, то с моей. Ты должна знать худшее, и я надеюсь, ты меня простишь. Твой отец был женат, но я по наивности верила, что он любит меня. Как только я узнала, что у нас будет ребенок, я подумала, что у нас будет семья, как мне всегда хотелось. Я ошиблась. Как ужасно ошиблась! У меня не было выбора, мне пришлось уйти из дома и скрываться, пока ты не родишься.

Я и сейчас скрываюсь. Я чувствовала, как ты растешь внутри меня, радовалась каждому твоему движению, родила тебя, первые два месяца выкармливала… Но сейчас время отпустить тебя, отдать в любящие, заботливые руки Джейн и Грэхема. Это последнее, что я могу для тебя сделать, моя дорогая девочка. Мой первый и единственный дар тебе. Знай всегда, что я любила тебя. Надеюсь, ты будешь счастлива.

Любящая тебя мать,

Брайана медленно еще раз перечитала письмо. Так много Ребекка выпустила: свое собственное ужасное детство, деспотизм отца, заставивший ее уйти из дома, личность отца Брайаны!

Об этом написано не было. Но расплывшиеся кое-где буквы явно показывали, что на бумагу капали слезы. Брайана почувствовала, что они льются и по ее щекам…

Единственное, в чем Брайана была целиком и полностью уверена, это в том, что Ребекка глубоко ее любила. Настолько глубоко, что жизнь без дочери для нее не имела смысла, и жила она, пока не устроила своего ребенка наилучшим образом. Брайана знала также, что так не должно было быть, что все могло получиться совсем по-другому.

Она аккуратно сложила письмо вчетверо и убрала в конверт, ее лицо потемнело, когда она, наконец, взглянула на обоих Лэндрисов. Отец казался смущенным, а сын — даже встревоженным.

Почему?

Но Брайана знала ответ и не спрашивая. Эти мужчины чувствовали себя неуютно, видя ее закаменевшее от ненависти лицо. Да, она была вне себя настолько, что ей хотелось ударить кого-нибудь, причинить кому-нибудь боль. Ей хотелось сделать кому-нибудь так же больно, как больно было Ребекке.

— Брайана? — осторожно окликнул ее Натан.

— Да, Натан, — отозвалась она. Сейчас ей, пожалуй, даже мешало его присутствие, нужно было взять себя в руки.

— Письмо… вам чем-нибудь помогло? — осторожно спросил Питер Лэндрис.

Помогло? Нет, вряд ли. Но оно все поставило на свои места, много из того, в чем она сомневалась, теперь она знала абсолютно точно.

— Пожалуй, нет, — ответила она, открывая сумочку и бережно укладывая внутрь письмо. Она потом прочитает его снова, когда будет одна.

— Еще раз благодарю вас, джентльмены, что уделили мне время, — она встала. — Больше никого из вас я не побеспокою.

— Брайана! — возглас Натана остановил ее в дверях. — Я… вы выглядите… изменившейся, — он нахмурился. — Письмо Ребекки…

— Письмо от матери, оставляющей свою дочь, — холодно отвечала она ему. — Очень печальное. Очень, очень печальное, как и все случившееся. И глубоко личное, — добавила она.

— Вы не считаете, что нам, как адвокатам Ребекки, следует прочитать его? — Питер Лэндрис уже был на ногах.

— Не думаю, что я вообще дальше буду иметь дело с адвокатами Ребекки, — спокойно ответила Брайана.

Она перечитает письмо снова, когда будет в одиночестве. Вероятно, она будет много плакать. Но, насколько это от нее зависит, участие семьи Лэндрисов в этом деле закончено.

— И что вы собираетесь дальше делать? — Натан подобрался к той части ее заявления, которая, как он чувствовал, была очень важной.

Он был прав. Ну что же, он, видимо, всегда бывал прав…

Она потянула ручку двери, бросив взгляд назад, на Натана, хотя почти и не видела его, погруженная в свои мысли.

— Только одно, Натан, — спокойно ответила она. — Я собираюсь выяснить, кто мой отец.

— Что? — недоверчиво выдохнул Питер Лэндрис.

— Брайана, не может быть, что это всерьез! — резко сказал Натан охрипшим голосом.

— Сейчас не до шуток, Натан, — почти презрительно сказала она. — И особенно на эту тему.

— Но… но зачем? — воскликнул Питер Лэндрис. — Сейчас в этом нет смысла. Ребекка мертва…

— Именно, — сказала она. — А мой отец, кем бы он ни был, один ответственен за эту смерть. Я собираюсь найти его и сказать ему это!