Анастасия Доронина - Встреча вне расписания

Помедлив еще секунду, Костя положил руку на ремень брюк.

— Снимай-снимай! Трусы можешь оставить. Если они у тебя свежие.

— Не остри. Дура.

— Костик, я жду! И другие тоже ждут.

Прямо здесь, в залитом предвечерним солнцем, обшарпанном и неприглядном дворе звезда телеэкрана Константин Забелин снял свои светлые, идеально отутюженные, сшитые точно по фигуре лучшим портным Москвы элегантные брюки. Пряча глаза, Натка протянула руку и взяла их из Костиных рук.

В следующие пятнадцать минут Рита жалела только об одном: что она живет так близко от метро. Может быть, это было мелко, может быть — пошло, может быть, недостойно настоящей женщины, но, наблюдая, как Забелин в белой рубашке с галстуком и без штанов трусит по направлению к подземке, стараясь держаться теневой стороны улицы и отворачиваясь от прохожих, которые то застывали в Недоумении, то смеялись во весь голос и показывали на него пальцем, — Рита чувствовала себя на седьмом небе.

— Просто диву даешься, каким смешным может быть мужчина. Даже самый лучший из них, — задумчиво пробормотала Натка.

На очень медленной скорости они ехали следом за Забелиным на его же машине. Васька сидел за рулем, Натка — на переднем сиденье с брюками на коленях. Прильнув к стеклу, она не сводила взгляда с белеющих впереди голых ляжек звезды экрана.

— И ноги у него волосатые — я и не знала… терпеть не могу волосатых мужиков.

— Это сейчас не принципиально, — заметила Рита. — Ой, Натка, смотри! Его узнали! Вон, вон, гляди — прохожие останавливаются, на сотовые телефоны Забелина фотографируют, вот потеха!

— Вижу, — фыркнула Натка. — Просто подарок для желтой прессы. В «Экспресс-газете» завтра телефоны раскалятся от желающих продать сенсационный материальчик.

— Может, сами позвоним? И в «Скандалы недели» тоже. Прямо на место вызовем оператора с папарацци, вечером дадут сюжетец в светской рубрике! А что? Дружеская помощь конкурирующему каналу!

— Лучше фига в штанах, чем жизнь без штанов!

Рита веселилась от души.

— Ну и стервы же вы, девки! — помотал головой Отойди-не-Отсвечивай. — И кто бы мог подумать… И кто бы после этого сомневался, что все бабы — дуры.

— Натка, Натка, а вон смотри — к нему милиционер сейчас подойдет! Точно, точно. Подходит! Арестует, нет, как ты думаешь?

— Так на выручку надо!

— Не надо! И так отмажется!

Милиционер, с самым что ни на есть грозным видом спешивший наперерез нарушителю, остановился и захлопал глазами. Народная любовь продолжала охранять Ритиного обидчика.

— Собаки! — взвизгнула Натка.

На самом подходе к метро Костю и в самом деле окружило несколько бездомных собак. Вид у них был довольно миролюбивый, но можно было догадаться, что внимание дворняг, которые наскакивали на него со всех сторон, тыкались носами и путались под ногами, Забелина вряд ли сумело бы обрадовать.

— Ну все! Хватит. Сеанс окончен, — твердо сказал Васька, притормаживая у тротуара. — Иди отдай ему брюки.

Натка мгновенно придала лицу серьезное, деликатно-сочувственное выражение и выскочила из машины. Рита положила ногу на ногу и закурила, глядя, как оба они идут по направлению к ближайшему кустарнику, где Забелин, наверное, хотел привести себя в надлежащий вид.

— Марго, а ведь тебе у нас больше не работать, — тихо сказал Отойди-не-Отсвечивай. — Выкинут тебя в два счета и без выходного пособия… Я Костяна не первый год знаю. Он хороший парень, свой, но… как бы тебе сказать… обид никогда не забывает. Поторопилась ты, старуха, со своей местью. Помолчать бы надо было. Отойти и не отсвечивать. Рано или поздно забылось бы все…

— Не забылось бы, — отрезала Рита. — Я тоже обид не забываю.

— Не ожидал от тебя.

— А я от тебя не ожидала. «Поторопилась ты…», — передразнила она. — Какие вы все… Трусы последние, вот кто. Он сегодня меня в курилке шлюхой назвал и сволочью, и рядом народу куча стояла, и хоть бы кто заступился! Слушали, разинув рты! Цирк вам был. А еще мужики. «Выкинут…» Да я сама уйду, понял? Я, я, это я сама не желаю с вами работать!

— Ну и дура. Тебя же не просто прогонят — тебе такой волчий билет выпишут, что с ним тебя даже в программу «Сельский час» девочкой на побегушках не возьмут. Кто ты — а кто он…

— Плевала я!

Не дожидаясь, пока Забелин с Наткой перейдут дорогу и сядут в машину, Рита выскочила из автомобиля и пошла в обратном направлении, к дому. Она делала над собой огромное усилие, чтобы не обернуться, и очень старалась, чтобы ее прямая спина выражала максимум презрения и независимости.

Глеб ждал ее. Конечно, Рита понимала, что надо объясниться, и поэтому зашла к нему сразу.

— Только не спрашивайте меня, что все это значит, — сказала она, присаживаясь на стул возле дивана. — Я так устала сегодня, что совсем нет сил для каких-либо объяснений.

— Хм… Подобный исход дела меня ни в коем случае не удовлетворяет, но я вынужден покориться. Хотя предупреждаю — ненадолго. Вы просто пользуетесь моей беспомощностью, негодяйка. Впрочем, об основных мотивах можно было догадаться. Для кого разыгрывался спектакль? Для того, высокого в светлом костюме или для толстячка в жилете, с которым я видел вас на выставке?

— Для высокого.

— Хм… Кто он? Отставной бойфренд?

— Что-то вроде того. Я не хочу об этом говорить.

— Хм… Опять же покоряюсь. Но один вопрос можно?

— Один — можно.

— Когда я могу отдать вам долг? Не люблю быть кому-то обязанным.

— Долг?

— Разумеется. Как джентльмен, я должен вернуть вам те три поцелуя, которыми вы меня угостили. Буду рад сделать это при первой же возможности.

— Вчера я слушала вас с большим интересом, — сказала Рита, поднимаясь. — Сегодня вы или не в духе, или считаете плохую шутку хорошей. Знаете что? Давайте просто обо всем забудем.

— Извините. — Глеб снова взялся за книгу, которую отложил за минуту до этого. — Я просто хотел вас развеселить.

— Веселья мне на сегодня, пожалуй, хватит. Ну я пойду. Вам что-нибудь нужно?

— Нужно.

— Что?

— Чтобы вы перестали говорить мне «вы». Как-никак у нас скоро свадьба, а такое событие к чему-нибудь, да обязывает.

— Ладно, — легко согласилась она. — Но только обоюдно. В конце концов, вы даже меня старше.

— Так, значит, «ты», Рита?

— «Ты»… Глеб.

…Она прошла на кухню, поставила чайник и встала у окна, перебирая в памяти события такого богатого на эти самые события дня. Злость, распиравшая ее, отступала и растворялась в сумраке за окном. На смену приходили пусть другие, но такие же невеселые мысли: что теперь будет? Чем заниматься? Что делать? Что ее ждет в будущем?

Для того чтобы пробовать искать работу на других телеканалах, у нее был слишком маленький багаж: практически полное отсутствие удачных работ, опыта, идей, да еще и тот самый пресловутый «волчий билет», который, она знала, ей выпишут в самое ближайшее время… И чем же она будет заниматься в этой огромной, бездушной Москве? Что есть, пить, чем платить за квартиру? Как ни крути, приходилось признать, что в схватке с мегаполисом она потерпела полное поражение.