Элизабет Карлсон - Счастье в подарок

Легким и болезненно-дразнящим прикосновением Джонатан провел кончиком пальца по ее набухшим соскам. Потом его рука скользнула вниз, по шелковистой коже живота, к горячим округлым бедрам.

Ее тело дрожало и выгибалось дугой, стремясь приблизиться к нему.

Когда он медленно опустился на нее, ее грудь ощутила сначала прикосновение волос, потом твердость мышц его груди. Он ласкал ее всем телом, пока ее желание не достигло предела.

— Ты такая горячая, — пробормотал он. — Ты готова?

— Да, — простонала она. — Да, возьми меня.

Когда он вошел в нее, она услышала, что его дыхание прервалось от наслаждения. Она тянулась навстречу ему, инстинктивно выгибаясь и приспосабливаясь к его движениям. Ее пальцы впивались в плечи Джонатана, а тело двигалось в одном ритме с его телом, пока они вместе не взлетели на гребень волны наслаждения. Как и прежде, их соединение давало обоим необычайные по силе ощущения.

Но в последний миг перед финальным аккордом мелодии из груди Джонатана вырвалось:

— Я люблю тебя, Карли-Энн! Я люблю тебя!

Восторг охватил все ее существо, и в тот же момент она пересекла последнюю черту и ворвалась в сияющее пространство, наполненное страстью и нежностью.

Карли лежала в объятиях Джонатана, наслаждаясь ощущением близости. Он сказал, что любит ее. Еще ничему в жизни она так не радовалась. Но разве можно верить словам, вырвавшимся в минуту страсти?

Она всем сердцем стремилась доверять ему, хотела верить, что сказанное им было правдой, — потому что тяга к нему была чем-то неизмеримо большим, чем простое физическое влечение. Карли хотела бы прикасаться к его шершавой щеке рано утром, когда он еще не успел побриться, ухаживать за ним, когда он заболеет, знать, что он с ней, даже когда его нет рядом.

Но больше всего ей хотелось, чтобы он был счастлив. Даже если для того, чтобы сделать его счастливым, ей придется с ним расстаться.

Джонатан пригладил ее волосы, которые в беспорядке рассыпались по плечам.

— Между нами происходит что-то необычное, — произнес он хрипло и отрывисто.

— Я знаю, и это меня немного пугает. — Она уткнулась лицом в его шею, все еще влажную от пота. — Ты действительно думаешь то, что сказал?

— Что я люблю тебя? — Он нежно коснулся пальцем кончика ее носа.

Карли повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. В неярком свете ночной лампы оно казалось таким красивым, что у нее захватило дух.

— Можешь мне не верить, но ты первая женщина, которой я это говорю. — Он грустно усмехнулся.

Карли смотрела на него, и ее сердце словно сжимал ледяной обруч. Выражение сожаления на его лице противоречило словам.

— Что-нибудь не так? — Ее разум метался между надеждой и страхом.

Он играл ее волосами.

— Сейчас не время об этом говорить.

Карли приподняла голову, тревожно всматриваясь в лицо Джонатана. При виде резкой морщины, прорезавшей его лоб, она похолодела.

Он привлек ее к себе, крепко обнял.

— Я никому не могу принадлежать целиком. Женщины вроде Шейлы могут довольствоваться какой-то частью меня. Но ты не сможешь.

Карли с трудом проглотила слюну. Зачем она позволила себе надеяться? Она снова почувствовала, как его рука гладит ее волосы, и ей захотелось оттолкнуть его. Но она не могла. Казалось, ее притягивает к этому человеку, как мотылька притягивает огонь.

Джонатан рассеянно пропускал между пальцами пряди ее волос.

— Ты можешь некоторое время притворяться довольной, но в конце концов не выдержишь.

Обруч затянулся туже. Казалось, еще чуть-чуть, и сердце разорвется надвое. Он немного отодвинулся.

— О, Карли-Энн, что мне с тобой делать? — Он провел пальцем по кромке ее губ, вспухших от его поцелуев, а в глазах у него было смятение. — Ты нужна мне. Я хочу держать тебя в объятиях, спать с тобой. Еще ни одна женщина так меня не волновала.

Когда он коснулся ее груди, у него задрожали пальцы, и он медленно убрал руку.

— Но это будет нечестно по отношению к тебе. Вокруг меня стена, и я тут ни при чем. Таким я создан, вот и все. И что бы я ни чувствовал к тебе, я не изменюсь.

Карли почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Несмотря на мягкость тона, Джонатан пытался сказать «прощай» и при этом не причинить ей боли. Она быстро замигала и опустила глаза, чтобы он не видел ее слез, но они текли по щеками и капали на подушку.

Джонатан снова привлек ее к себе, погладил по спине.

— Не плачь, — прошептал он. — Как жаль, что я не могу все изменить, — чтобы ты смеялась от счастья, как тогда у La Bufadora.

Он подал ей салфетку, и она вытерла глаза.

— Извини. — Карли слабо улыбнулась. — Вообще-то я не плакса. Просто я еще не привыкла влюбляться.

Джонатан подложил ей под спину подушку, накрыл ее простыней и с болью взглянул в залитое слезами лицо.

— Черт побери, меньше всего на свете мне хотелось бы причинить боль именно тебе. — Его рот судорожно дернулся. — Потому я и не позвонил, когда приехал.

Карли выпрямилась.

— Думаешь, тем, что не звонил, ты не причинял мне боли?

— Но я собирался расстаться с тобой, — объяснил Джонатан, — и не знал, как тебе об этом сказать.

Слезы снова потекли по ее лицу. Она не могла с ними справиться.

Он продолжал смотреть в ее заплаканное лицо, и в его глазах вспыхнул новый свет.

— Может быть, я ошибаюсь, считая, что ты не сможешь принять меня таким, какой я есть, Может быть, ты захочешь встречаться со мной, зная, что у нас есть только сегодня и никогда не будет завтра?

Ее первым движением души было сказать «да», и тогда он обнял бы ее, стал ласкать, говорить, что любит. Но что-то удерживало ее.

Она вспомнила, как страдала всю эту неделю, как ждала телефонного звонка. Захочет ли она, чтобы человек, которого она любит, такс ней обращался?

Карли подумала о Шейле Вэйд. Будет ли его вторая половина, та часть, на которую ей не позволено иметь прав, проводить время с Шейлой и похожими на Шейлу женщинами, готовыми довольствоваться половиной его внимания? И, если она ответит «да», не попадет ли она в ту же самую категорию, что и эти женщины?

Она вспомнила его затаенную враждебность к Элен, враждебность, которой его мать не находила объяснений. Много ли времени пройдет, прежде чем он начнет испытывать ту же враждебность и по отношению к ней?

Карли повернулась к нему, собираясь ответить «нет».

Но надежда, светившаяся в его глазах, остановила ее. Он только что сказал, что любит ее. Джонатан совсем другой человек, чем она, но разве игра не стоит свеч? Если она чему-то и научилась за последние два месяца, то прежде всего — готовности идти на компромисс.

Карли никого не любила так, как Джонатана. Стоит ли то, что они получают друг от друга, той сердечной боли, которая неизбежно ждет ее, если она ответит «да»?