Джорджина Форсби - Только этот мужчина

— Я хочу жениться на тебе, — сказал вдруг Джон.

Это было произнесло сухо, без выражения.

А в безмятежном мире Паломы взорвалась бомба. Она приподнялась и уставилась на Джона, будто он сошел с ума.

— Что?

— Ты слышала.

Если бы в его голосе были эмоции, в ледяных глазах — просьба, она, наверное, согласилась бы, но, хотя слово «да» так и просилось с ее языка, произнести его она не могла.

— Но зачем? — спросила Палома, пытаясь высвободиться из его рук. — На этот раз я вряд ли забеременею.

— Не потому, и ты знаешь это, — парировал Джон.

— Тогда почему? И не вздумай сказать, что заботишься о девочках — они меня почти не знают.

— Им нужна мать.

Властные пальцы подняли ее подбородок, и Палома не смогла отвернуться.

— В чем же дело? Ты не хочешь видеть, как они растут? Я думал, ты приехала за этим.

— Черт тебя подери, не шантажируй меня, — отчаянно прошептала Палома.

— Ты дашь мне все, моя прекрасная, горячая женщина.

Джон склонился и поцеловал ее грудь. Палома внутренне сжалась, стараясь не поддаться его ласкам.

— Прекрати, — взмолилась она.

Кожей она почувствовала улыбку на его губах, и волна желания подкатила снова. Джон тоже был возбужден.

— Нет, не сейчас. Ты не можешь! — шептала Палома.

— Твои прежние любовники были послушнее? Прикоснись ко мне и почувствуй, могу я или нет.

Палома отвернулась и закрыла глаза.

— Почему нет? — мягко спросил он. — Ты современная женщина. Тебе было легко сдерживать своих любовников? Мною управлять труднее. Я буду целовать тебя всю, каждый дюйм твоей шелковистой кожи, чтобы изучить тебя и найти путь к тебе в самую темную ночь.

Палома молча покачала головой.

— Да, — настаивал Джон. — Подумай, Палома. Ты же хочешь за меня замуж, и знаешь это так же хорошо, как и я.

— Но почему ты так изменился? Что произошло? Еще совсем недавно ты относился ко мне по-другому.

— С тех пор как тебе исполнилось семнадцать, меня тянуло к тебе. И не только меня. Мы оба противились взаимному влечению. Прошло одиннадцать лет, но ничего не изменилось. Пришло время сдаться.

Палома хорошо себя знала. Если она согласится теперь, то очень скоро возненавидит Джона, потому что не получит от него того, чего хочет. А хотела Палома многого: настоящей любви, нежности, страсти до самозабвения. Любить — значит делать счастливым другого. А Джона пока не волновало, счастлива ли Палома. Ему нужна была любовница, хозяйка, мать для дочерей, женщина, которая не тронет его душу и не потревожит светлую память об Анне.

— Я не стану куклой в твоих руках, — решительно сказала Палома.

— Но я изложил тебе все выгодные стороны нашего брака. Я не давлю на тебя. Ты же деловая женщина, Палома, и не можешь не видеть преимуществ.

— Для тебя, — зло ответила Палома.

— И для детей. Им нужна мать.

— Марты недостаточно? — не сдавалась Палома.

— Она делает все возможное, но ведь у нее своя семья. Повторяю, девочкам нужна не экономка, а мать. Всем будет хорошо. В конце концов, ты же приехала ради детей и не хочешь расставаться с ними. Выйдя за меня замуж, ты займешь главное место в их жизни.

Палома резко поднялась.

— Хватит, Джон. Я хочу к себе в комнату.

Должно быть, он услышал нотку ярости в ее голосе, потому что с удивлением взглянул на нее.

— Да, конечно, — сказал он наконец. — Подожди, я дам тебе что-нибудь накинуть.

Он достал из шкафа и протянул ей шелковую рубашку всю в огромных ярких цветах. Даже будучи в подавленном состоянии, Палома не могла не обратить на нее внимания.

— Подарок ко дню рождения от кузена, который решил, что я становлюсь слишком рассудительным, — объяснил Джон, прочитав ее мысли, и вручил ей рубашку. — Подумай над моим предложением. Мне кажется, мы могли бы быть счастливы вместе.

Палома наблюдала, как страстный, опытный любовник превратился в бизнесмена. Интересно, что нужно для того, чтобы проникнуть за стену его безграничной самодостаточности? Наверное, нужно стать Анной. Но это невозможно.

— Пойдем, я провожу тебя до твоей спальни.

В этом он весь, думала позднее Палома, лежа в своей кровати, неподвижно уставившись в потолок. Такая законченность во всем! Сначала занятие любовью, а потом деликатное расставание, вежливый жест.

Несмотря на манеры, Джон казался ей примитивным, как варвар. Он оставил сердце в могиле Анны и стал практичным до мозга костей. Решение жениться на ней — доказательство этого. У Джона есть гарантия, что новая жена примет девочек как родных дочерей. К тому же Палома прошла школу Анны. Да и любовницей она была замечательной. Джон и сам мог многое, его тело умело получать наслаждение и дарить его женщине. Казалось, что его мышцы были специально натренированы для любви. Стоило ему только прикоснуться к Паломе, и рассудок покидал ее. Но для замужества недостаточно быть лишь любовницей и матерью.

Ей вспомнился человек, с которым у нее были отношения спустя два года, как она покинула Новую Зеландию. Она очень привязалась к Стиву, но было это странное чувство. В постели с ним она почти ничего не испытала. С Джоном — совсем иначе. Гармоничные интимные отношения прекрасны, желание мужчины тоже замечательно, но все же этого недостаточно для создания семьи.

Палома колебалась. У нее было много общего с Джоном и кроме постели. В первую очередь — дети. Жизнь в «Голубином холме» тоже была для нее желанна.

Бессонница подняла ее с постели. Откинув шторы, она неподвижно глядела в окно. Луна освещала кроны деревьев, делая их похожими на огромные лысые головы, возвышающиеся над лужайкой. Темная громада холма вырисовывалась на фоне неба, его неровные очертания закрывали горизонт. Деревья давно выросли и теперь не менялись на протяжении многих лет. Всего два века назад весь север был покрыт ими.

Однажды Джон и Анна взяли Палому в гости к друзьям. По дороге они встретили окаменевший лес. Много веков назад обычные деревья оказались затопленными. Видимо, произошла какая-то экологическая катастрофа. Возможно, землетрясение? Хотя в этом районе они бывают редко. Или цунами?

Как дешева жизнь! Земля едва замечает человека. Что случится, если завтра человечество исчезнет? Место людей, скорее всего, займут другие существа. Размышляя об этом, Палома почувствовала, как мелки ее проблемы по сравнению с вечностью. Незначительность личных неприятностей понятна уму, но сердце ноет, и ничто не в силах унять эту боль. Дрожа от холода, она прошла по ковру и снова нырнула под одеяло, накинув сверху еще и плед. Она подвигала травмированной рукой: запястье все еще болело.

Палома решила, что больше не будет совершать глупостей. Теперь она станет внимательно прислушиваться к голосу разума, предупреждающему об опасности. Она нежно и тепло улыбнулась в темноту. Но что может сравниться с радостью встречи с детьми и пронизывающим чувством любви к мужчине?