Анджела Шайвли - Цена счастья

— Наверное, ее возвращение объясняется тем, что она очень любит свою родину.

Он тяжело вздохнул.

— Видите ли, существует очень крепкая и прочная связь с родной землей.

Не знаю, говорил ли он тогда о своей, или о ее любви к родине.

Фарамон повернулся к лестнице, а затем внезапно вновь обернулся ко мне.

— Если вы уже устали от лазания по лестницам, то нет никакой необходимости взбираться на самый верх — по крайней мере сегодня. Башня выстояла несколько столетий, сможет подождать и еще немного.

Он смотрел на меня несколько отрешенно, как если бы сам успел уже изрядно устать. Но эта мысль показалась мне просто смешной, поскольку он был молод и, насколько я могла судить, находился в прекрасной форме.

— Сегодня мы поднялись так высоко, — сказала я, — что не хотелось бы останавливаться, находясь вблизи от цели.

Подсознательно я понимала, что у меня более никогда не хватит мужества вновь вскарабкаться сюда.

— Наверное, вы правы, — согласился Фарамон. — Оставим сомнения и — вперед, — в его голосе появились какие-то резкие ноты.

— По правде говоря, — продолжил он с внезапной решительностью, — я уже достаточно пресыщен прелестями этой башни, этих лестниц, да и всего замка! — затем он покаянно усмехнулся и продолжил: — Эти экскурсии страшно действуют на нервы. Через некоторое время вы и сами почувствуете это.

Увы, я уже и тогда чувствовала это.

Наконец мы добрались до конца лестницы, которая заканчивалась в небольшой круглой комнате. К великому своему удивлению, я увидела, что она совершенно пуста. На полу лежали плотные хлопья пыли. Как ни странно, они не полностью покрывали все помещение. По всей видимости, не так давно тут побывал кто-то. А почему, собственно, кому-то и не подняться сюда? Я мысленно призвала себя к спокойствию и разумности.

Окна были прорублены в трех стенах башенной комнаты. В четвертой располагалась малюсенькая дверца. Я подошла к одному из окон. Открывавшийся вид частично заслонялся скалами, но тем не менее его в полном смысле этого слова можно было назвать захватывающим. У меня даже перехватило дыхание. За всю жизнь мне еще никогда не приходилось бывать так высоко — за исключением полетов на самолете, естественно.

Ветер превратился уже в неистовый шквал, который с такой силой бился о стены и так завывал, что мне казалось — башня непременно должна качаться. Было ужасно холодно. Я немилосердно мерзла, и Фарамон заметил это. В его взгляде мне вдруг почудилось выражение тайного удовлетворения, хотя он и поспешил громко упрекнуть себя:

— До чего же я глуп! Мне следовало бы подумать о том, насколько тут холодно. Вы могли бы захватить с собою пальто. А теперь вам ни в коем случае нельзя выходить отсюда на площадку.

— Да это и к лучшему, — призналась я.

И верно, у меня уже кружилась голова.

— По правде говоря, я не переношу высоты. Кроме того, с меня более чем достаточно того, что я вижу отсюда.

— Да, но... — сказал Фарамон и хотел, вероятно, что-то добавить, как снизу его позвал чей-то голос. Расстояние и ветер странным образом изменили его звучание. Но, тем не менее, он показался мне знакомым.

На Фарамона голос подействовал просто как раздражающая помеха.

— Вот так всегда... Стоит мне заняться чем-то, что доставляет удовольствие, как что-нибудь да помешает, — проворчал он. — Опять, по-видимому, наступил семейный кризис. Я быстренько посмотрю, если не возражаете, что там стряслось? Полюбуйтесь пока окрестностями.

Оставшись одна, я посмотрела изо всех окон по очереди и наконец попыталась выглянуть через узкое окошко в двери. Это оказалось не так-то просто. Во-первых, оно было слишком маленьким, а во-вторых, вставленное в него стекло было существенно толще обычного оконного. Вероятно, оно сохранилось еще с тех самых времен, когда был построен замок. И тут меня охватило непреодолимое любопытство. Мне просто необходимо было знать, что за вид открывается с этой стороны башни. Когда я немного приоткрыла дверь, мощный порыв ветра чуть не опрокинул меня. Одновременно внутрь ворвался ледяной холод.

Я попыталась вновь закрыть дверь. И тут меня осенило. Что, если с платформы башни можно проследить за тем, где и как проходит железнодорожная линия? Из окон сделать это было невозможно. Мне же нужно было знать, насколько реальны были для меня с Майклом шансы на побег.

Несмотря на угрозы Поля, я была убеждена, что мы окажемся в безопасности, как только сядем в поезд. Я решительно гнала прочь воспоминания о носилках с их ужасной ношей. Ведь в любом случае Полю, если он действительно что-то замышлял против нас, необходимо было представить все как несчастный случай.

Я осторожно вышла на балкон. Ветер старался спихнуть меня. Он рвал мои волосы и мою юбку. Когда я попыталась придержать юбку, то отвлеклась на секунду и упустила из виду дверь. Я не услышала, как она захлопнулась, поскольку ветер взвыл в этот момент особенно громко. Но я увидела это. Я попыталась вновь открыть ее, но, к моему неописуемому ужасу, не нашла никакой щеколды и ничего, за что можно было бы ухватиться. Я запустила руку под дверь, но единственным результатом оказался обломанный ноготь.

И только тут до меня дошла вся безнадежность ситуации, в которой я оказалась. Я оказалась пленницей на этой крошечной платформе, расположенной на огромной высоте. На меня обрушивались неистовые порывы ветра. Перила едва доходили до моих колен. А внизу...

Я не могла долго ждать возвращения Фарамона. Я только молила Господа Бога, чтобы очередной порыв ветра не сбросил меня до его возвращения на острые скалы и выцветшие россыпи камней.

— Леонора! — позвал меня издалека чей-то голос. — Леонора!

Потребовалось некоторое время, чтобы я поняла, что голос не померещился мне. Кто-то действительно звал меня.

Я прокричала что-то, но ветер заглушал мой голос. Чисто инстинктивно я отступила на шаг назад и тесно прижалась к стене. И тут из двери появился Фарамон. Он был бел как мел и дико озирался по сторонам. Его волосы растрепались еще до того, как их коснулся первый порыв ветра. Нетвердо держась на ногах, я шагнула и упала к нему на руки. В течение нескольких мгновений мы стояли, шатаясь, в опасной близости от пропасти. А затем он буквально втащил меня назад в комнату, и за нами захлопнулась дверь.

Фарамон грубо встряхнул меня и поставил на ноги.

— Что, черт побери, за бредовая идея пришла вам на ум выходить одной из комнаты? Даже ребенку было бы ясно, что это слишком опасно.

Когда я несколько успокоилась, он отвел меня в Мою комнату. Я смутно вспоминаю, что по дороге хватала его за руки и умоляла никому ничего не рассказывать. Было бы просто ужасно, если бы эта история дошла до ушей Майкла. У него и без того слишком много своих собственных проблем.