Mara Palpatyne - Предпоследняя былина

Я улыбнулась, но улыбка вышла, подозреваю, жалкой. Терни молчала.

– Зачем все это говорю? Потому, чтобы ты знала – даже если придет Абаддона и весь мир покатится с холма, все равно буду рядом с тобой, и ты всегда можешь на меня рассчитывать. И доверять мне. И еще, больше я тебя так не подставлю, никогда.

– Вы – моя хозяйка. Я ваш фамилиар. Так и должно быть, – Этерна положила голову на лапы и теперь смотрела в огонь.

– Терни, союз витязя и фамилиара – это больше… Это как дружба, и даже больше этого. Знаешь, кроме Олюшки у меня нет более близкого человека, чем ты, – протягиваю здоровую руку и легонько глажу ее по голове. – И это тоже правильно.

Я помолчала. С реки дул легкий ветерок, сосновый валежник в костре потрескивал, то и дело выбрасывая в небо сноп искр, как будто пламя желало добавить небосклону еще несколько ярких звезд. Но эти звезды быстро гасли.

– Должна тебе сказать одну вещь, Этерна, – я понимала, что говорю нескладно, но по-другому не умела. – Конечно, ты можешь сказать, что я лезу не в свое дело, но так уж получилось. Дело в том, что я немного в курсе твоей… – я не знала, как лучше сказать. – Того, что происходит в твоей жизни.

И опять замолчала. Мне было неловко. Дело в том, что я уже была на месте Этерны, например, на Потоковом болоте, когда Единица звала обратно в Стольный. И не сильно приятно было, что в мою личную жизнь вмешиваются, пусть даже Тая.

А с другой стороны, мне так хотелось хоть как-то помочь Терни. Хотя бы приободрить. И уж, конечно, я очень хотела, чтобы все проблемы решились. Самым лучшим для неё образом.

Терни промолчала. Я тоже молчала – не знала, что дальше говорить.

– Терни, – наконец-то продолжила. – Когда я убежала из Стольного, меня тоже никто не понимал. Даже Вита, которая знает меня, как облупленную, и та… А я просто не верила, что у нас с Олюшкой что-то может получиться. Она как-то внезапно стала настоящей Княгиней, а я была простым витязем. Я думала, что те отношения, которые были у нас раньше, больше невозможны. Я бежала от нее потому, что не могла оставаться с ней рядом. Нас тогда словно разделила прозрачная, но абсолютно непроницаемая стена.

Я повернулась на бок и посмотрела Терни прямо в глаза.

– А совсем недавно я поняла – эта стена в наших с ней головах. И не важно, Княгиня или послушница, Валькирия или витязь – важно только одно: есть Виктория и ее Ольга, понимаешь?

Терни молчала.

– Тебе кажется, что у вас преград больше. Наверняка, правда? Хотя, возможно, ты еще не знаешь, в чем на самом деле дело. Я не знаю, что известно тебе, скажу лишь, что известно мне. Она любит тебя, – Терни подняла голову, как будто желая что-то сказать, но не дала ей этого сделать: – Любит, и не сомневайся. Но у вас есть своя стеклянная стена. Наверное, она говорила тебе об этом. О том, что у волчицы может быть только волк. И о том, что она – оборотень из рода минских Князей.

– Я тоже Княжна. Если переводить все регалии на ваши, людские, то моя кровь стоит наравне с кровью Княгини. Но дело не в этом, – Терни замолкает ненадолго, – Она сказала: "Такая любовь может быть только у людей". Она, как оказалось, человек. Хотя об этом я впервые слышу именно от вас. А я для нее, судя по всему, просто кусок шерсти, наполненный магией.

Мне хотелось обнять Терни, и я очень жалела, что не могу это сделать.

– Тогда я – кусок кожи, наполненный магией. Терни, это – твоя стеклянная стенка, не более того. Когда была маленькая, Вита рассказывала мне сказку об оборотнях. О том, что жил некогда давно витязь, и был у него фамилиар. Раз тот витязь повздорил с обитательницей Зоны, и та его прокляла, сказав: "Будешь ты отныне хиреть и чахнуть не по дням, а по часам, пока не пойдешь под венец с любимой или не помрешь".

Та старуха знала, что молодого витязя никто не любит, кроме его фамилиара. И тогда фамилиар (у него была волчица) захотел стать человеком, и стал. Стала. Она вышла за своего витязя, и от их союза родились первые оборотни.

Сказка – это, конечно, сказка, Терни. Но знаешь, когда любишь, даже сказка может стать былью. Я тоже не верила, что Олюшка будет моей невестой. Я – простая Валькирия, а она – Княгиня! Да еще какая! Но ты сама видела наше обручение. А я хочу увидеть ваше с ней.

– Она отказалась от меня. И сбежала. Я была в гостях у Таи. Потом я сказала ей, что люблю ее. А она сбежала. Я – фамилиар. Более того, я – девушка. У нас должны быть волки. И я должна выбрать волка. Он войдет в стаю Глашатаев, продолжит драгоценную кровь… Таков Закон. Мне плевать на Закон. Но ей – нет.

– Эх, Терни… – ответила я. – Ты еще такая маленькая… Пойми, ей тоже нужно время. Она любит тебя, вот что главное. Я это знаю наверняка, я уверена в этом. Знаешь, что такое любовь? Любовь – она как подснежник. Маленький нежный цветочек, который растет под корочкой льда, и в нужное время проламывает ее, чтобы расцвести под весенним солнышком. Он не сразу прорастает, ему нужно время для этого. Просто не торопись, подожди. Не рви себе шерсть на загривке…

И это говорю я? По сути, сейчас повторяла то, что постоянно говорили мне старшие. Псья крев, вот это номер! Но…

Это было правдой. Единственной возможной.

– И знай – я всегда тебе помогу. Если понадобится помощь.

Я посмотрела на Терни и увидела, что она спит. Ну, или делает вид, что спит.

Я коснулась пальцами ее меха на затылке, взъерошила его нежно…

– Спи… – прошептала, а затем, обернулась к костру, чтобы загасить его…

Как раз вовремя, чтобы увидеть в пламени голову знакомой белой волчицы. Волчица смотрела на Терни. Затем перевела взгляд на меня, и я демонстративно отвернулась.

Когда опять взглянула на костер, он был всего лишь догорающим пламенем…

Я запомнила ее такой. Тонкой, гибкой, темной. Красивой. Это ведь и правда была она. Та женщина рядом с Княгиней. Та, звенящая, как струна, спрятанная, пылающая. Я уверена в этом. Тогда не узнала, но сейчас…

Хотя теперь все совсем понятно. «Только между людьми…» Я для нее – зверь. Кто же может полюбить зверя? Нельзя. Негоже Княжне с волком… о, простите, с волчицей путаться. Для этого еще слово есть какое-то. Умное.

Я встаю ночью. У луны красноватый оттенок и давящий свет. Нет, на меня она не имеет никакого влияния. Вернее, не больше, чем на людей. Однако под этим налившимся красным глазом посреди небесного свода неуютно.

Подхожу к костру. От него неуловимо пахнет чем-то знакомым. Но этого не может быть. Она не будет больше приходить ко мне. Пламя больше не принесет ее голос из Стольного. Я не услышу беспокойства в низких обертонах глуховатого выговора. Ты этого хотел лишить меня, Пастырь?

Нет, я не смирилась. Просто еще не осознала всю полноту случившегося. Или не поверила. Или не приняла. Я не согласна. Я не хочу подчиняться нелепым правилам. Я не сдамся.