Дениз Робинс - Солнце сквозь снег

— Где ты пропадала столько времени, Люсия? — сквозь зубы процедил Гай.

Наконец она повернулась и посмотрела на него.

— Ты не любишь, когда я ухожу из дому без тебя, да, Гай? — спросила она. — Тебе не нравится, что я оставила тебя одного на три часа? Но если бы я осталась дома, что бы ты делал?

— То есть как что… — растерялся он. — Что значит, что бы я делал?

— То и значит. Что бы ты делал, если бы я осталась дома?

Он уставился на жену, сдвинув брови:

— Черт возьми, не знаю… Ничего бы я не делал.

— Вот именно, — кивнула Люсия. — Ты просто сидел бы и читал газету или слушал радио. Ну потом, может быть, сказал бы мне пару слов, пожаловался на что-нибудь, выразил неудовольствие по какому-нибудь поводу. Потом мы бы с тобой поссорились, а вечером ты пошел бы получить утешение — наверху, у меня в спальне.

— Что за чушь ты несешь?

Она посмотрела на него с загадочной улыбкой, которая озадачила его еще больше. Он не мог этого вынести и закричал:

— Где ты была?

— Ты что, хочешь, чтобы Элизабет или дети проснулись и пришли сюда?

Гай метнулся к жене, замахнувшись так, что Люсия отшатнулась от него, и улыбка сошла с ее лица.

— Если ты посмеешь меня хоть раз ударить, я тут же уйду из дома, но прежде позову Элизабет и объясню ей, почему я это делаю.

Гай попытался совладать с собой. Он провел пальцем по воротничку пижамы, словно она его душила.

— Да, согласен, я не должен был поднимать на тебя руку, но ты вывела меня из себя. Ты никуда не годная жена. Ты только берешь, а взамен ничего не даешь.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Это неправда, Гай, и ты это знаешь. Я делала все, чтобы быть тебе хорошей женой с самого первого дня.

— Ну и что? Ты сама была счастлива пойти со мной под венец, разве нет?

Губы Люсии презрительно скривились.

— Ты тоже очень хотел на мне жениться — вспомни, как ты уговаривал меня выйти за тебя замуж. Я была тогда совсем юной, неопытной девочкой.

— О, эта старомодная невинность в наши дни не ценится, — фыркнул Гай.

Люсия гордо вздернула подбородок и не сводила пронзительного взгляда с его злого, побагровевшего лица.

— Ты знаешь, что я была невинна, — тихо сказала она.

— Ну… да… но разве я не заботился о тебе? Разве не был хорошим мужем?

— Да, в твоем понимании, наверное, был. Но ты даже не пытался понять меня, выразить мне сочувствие. Тебе достаточно было просто считаться моим, и все. А мне этого всегда было недостаточно.

— Послушай, — сердито сказал он. — Сейчас уже не тот час, чтобы затевать такие дурацкие разговоры. По-моему, я всегда обходился с тобой порядочно. Хотя в последнее время ты стала такой надменной, что к тебе просто невозможно подойти!

— Извини. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, — я ничего не могу с собой поделать.

— Я начинаю подозревать, что ты лишилась рассудка!

— Ты так говоришь, потому что привык, что я беспрекословно исполняю любое твое желание и при этом ничего от тебя не требую. Я ненавижу скандалы и всегда шла у тебя на поводу, лишь бы избежать очередной ссоры. У меня все-таки есть дети… и чувство юмора, наконец! Так вот что я тебе скажу: ты довел меня до отчаяния — да, до отчаяния! — своим деспотизмом и чудовищным эгоизмом. Я не знаю другого такого человека, который был бы настолько увлечен собой и не замечал окружающих, как ты. Ты такой… такой самодовольный, надутый и черствый!

Гай поджал губы.

— Да это оскорбление, черт возьми!

— Нет, это то, что я на самом деле о тебе думаю — наконец-то ты все знаешь!

Он шумно запыхтел:

— Эй, полегче! В последнее время ты ведешь себя подозрительно.

Люсия стояла перед ним как натянутая струна, собранная и напряженная. Она знала, что это переломный момент ее жизни, поворотный пункт в отношениях с Гаем, и чем скорее она ему все скажет, тем лучше.

— Прости, Гай. Дело в том, что я уже все решила. Я не хочу, чтобы наш брак продолжался. Я не могу больше этого выносить. Это меня убивает. Гай, я прошу тебя дать мне свободу.

Наконец эти слова прозвучали. Она произнесла их, и ей стало страшно. Сердце у нее бешено колотилось, огромные, лихорадочно блестевшие глаза смотрели в сторону комнаты, где спали ее маленькие дочери. Люсия испугалась того, что сделала, — она сама, своими устами, произнесла слова, которые грозили разлучить ее с этими двумя созданиями, самыми дорогими на свете, с ее плотью и кровью.

Она повернулась и посмотрела на Гая. Вид у него был удивленный, растерянный и довольно глупый. Он всегда легко краснел, но сейчас его лицо сделалось багровым.

— Ты сошла с ума.

— Уверяю тебя: я в здравом рассудке.

— Ты просишь у меня свободы? То есть ты хочешь сказать — развода?

От оглушительных ударов сердца у нее сотрясалось все тело.

— Да, я прошу тебя именно об этом.

— Так, значит, ты мне все-таки была неверна! — взревел Гай. — Не зря я тебя подозревал. У меня за спиной ты крутила роман с каким-то проходимцем. Кто он? Как его имя?

— «Крутила роман» — какое вульгарное выражение!

— Да мне наплевать! Как его зовут?

— А зачем тебе? Главное, что я хочу с тобой развестись.

Его бледно-голубые глаза вылезли из орбит. Люсия всегда подозревала, что Гай склонен к апоплексическому удару. Когда он приходил в бешенство, у него бывал такой вид, будто он в любой момент может лопнуть, как накачанный кровью пузырь.

— Ты… хочешь… со мной… развестись? — медленно, с трудом сдерживая ярость, проговорил он.

— Да. Хочу получить свободу.

— И бросить детей?

— Нет, этого я не хочу.

— Тогда позволь мне спросить: как же ты намерена получить свободу?

Она посмотрела ему в глаза:

— А что, разве я слишком многого прошу, Гай?

Сначала он оторопел, потом рассмеялся. Но от его смеха Люсии стало жутко.

— Дорогая моя, ты же не думаешь, что я просто так возьму и разведусь с тобой? Только из-за того, что тебе в голову пришла такая прихоть — стать свободной?

Сердце у нее упало. Она вспомнила о давешнем разговоре с Чарльзом. На самом деле она и раньше понимала, что Гай не захочет отпустить ее, тем более что в его глазах она была преступницей. Поэтому, несмотря на долгие тяжелые годы неудачного брака, закон велит ей оставаться с ним и терпеть эту муку до конца.

— Нет, это не прихоть, Гай. Я давно мечтала об этом. Тебе никогда не приходило в голову, что я не была с тобой счастлива? Или ты настолько сосредоточен на себе, что у тебя даже не было времени об этом подумать?

— Какая несусветная чушь! — возмутился он. — Ты сама не понимаешь, что говоришь.

— Нет, Гай, я все понимаю. Ты должен, обязан был заметить, как я несчастна.

Он развел руками:

— Ну, надо признаться, мы не всегда, конечно, ладили, всякое бывало… Я тебя ужасно избаловал, и поэтому…