Карла Бланк - Доверься мне

— Здесь прибирается домработница. Дважды в неделю. Пойдем наверх. Я покажу тебе твою спальню.

Они поднялись по лестнице и дошли до самого конца коридора. Ник толкнул рукой дверь, и взгляду Конни открылась просторная комната с письменным столом, двумя креслами, туалетным столиком и гардеробом. Тут же возвышалась огромная кровать с пологом на четырех столбиках, покрытая кружевным белым покрывалом с гофрированными оборочками.

— Ну как, сойдет?

— Добавь холодильник и плиту, и я могла бы здесь жить! — Девушка шагнула к кровати и робко погладила накрахмаленное кружево. — Это просто чудо, Ник!

— Ты сама чудо!

Не ослышалась ли она?.. Конни стремительно развернулась, но Ник уже направлялся к двери.

— Что?..

— Если тебе что-нибудь понадобится…

— Уже понадобилось! Чемодан я оставила в своей машине. В сумочке у меня найдется смена белья — но и только.

— В ванной висит махровый халат, — сообщил Ник, махнув рукой в нужном направлении. — Но вот женских ночных сорочек у меня нет.

— Я бы обошлась одной из твоих старых рубашек.

— Хорошо. Сейчас принесу.

Он ушел, а гостья робко присела на краешек обтянутого парчой кресла с резными ножками. Разглядывая великолепную спальню, девушка с горечью осознавала, сколь эфемерны ее мечты. Какой самообман — вообразить, будто между нею и Ником может быть что-то общее. Они выходцы из разных слоев общества. Все равно что с разных планет. Она родилась в нищете и грязи. Он — в мире гармонии и совершенства.

В дверь негромко постучали. Это возвратился Ник, неся белоснежную хлопчатобумажную рубашку с монограммой.

— Эта подойдет? Я выбрал ненакрахмаленную.

Конни, рассчитывавшая на потрепанную футболку, несмело приняла предложенную замену из его рук.

— Лучшего и желать нельзя!..

Пальцы молодых людей соприкоснулись, и девушка почувствовала, как опасная дрожь охватила руку и распространяется по всему телу. Разумнее всего было бы просто поблагодарить и пожелать доброй ночи, но Конни не желала вести себя разумно. Ей необходимо было знать, ощутил ли Ник вспыхнувший между ними электрический разряд. Но как задать столь щекотливый вопрос?

Конни заглянула в его темные глаза.

— Почему ты стал прокурором? — Она обвела рукой комнату. — Я кое-что смыслю в юриспруденции и знаю: прокуроры, по большей части, выполняют работу малоприятную и малопрестижную. Вот будь ты преуспевающим адвокатом, вроде Стэнли Корффа, ты бы восседал в роскошном кабинете в окружении трех секретарш.

— Я стал юристом не ради денег, — признался Роббинс. — Мне хотелось что-то изменить в этой жизни к лучшему.

— И мне этого хочется! — Конни приободрилась. Что, если у них и впрямь есть нечто общее?

— Когда я вошел в штат прокурора Федерального судебного округа, я подумал что мои старания не пропадут втуне. Я надеялся добиться того, чтобы виновные всегда получали по заслугам, а ни в чем не повинные обретали свободу. Но на деле все оказывается иначе. Посмотри на Саверо. Этот тип — убийца, но у него достаточно денег, чтобы нанять в защитники Корффа, и вот он уже отыграл пересмотр дела!

— По крайней мере, судья не оправдал мерзавца…

— Приговор следовало оставить в силе! Саверо должен оставаться за решеткой безо всякой надежды на помилование! — Неожиданно Роббинс сменил тему: — У тебя есть все, что нужно, Конни?

— Кажется, да.

— Завтра надо встать пораньше. Чтобы попасть в офис к восьми, мы должны выехать отсюда без двадцати семь.

— Спокойной ночи, Ник. — Конни прикрыла дверь.

Лежа в благоухающей ванне, девушка сосредоточенно подсчитывала царапины и синяки, приходя к выводу, что отделалась очень даже легко, если не считать шишки на лбу и особенно болезненного ушиба коленки. Насухо растеревшись полотенцем, Конни набросила на себя рубашку Ника. Рубашка доходила девушке почти до колен. Мягкая ткань приятно ласкала кожу. А смутный запах мужского лосьона напоминал о Нике…

Конни забралась под одеяло и попыталась читать, но аромат лосьона разливался в воздухе, возбуждая ее, не давая сосредоточиться. А стоило выключить ночник — и вовсе начало казаться, что Ник тут, в спальне, делит с нею ложе.

Улыбаясь, Конни заснула глубоким сном новорожденного младенца.

— Конни! — послышался далекий голос. — Конни, ты встала?

Девушка в ужасе открыла глаза: кошмары далекого детства снова подчинили ее себе. Сколько раз просыпалась она от грубого мужского окрика, зная, что сейчас от нее потребуют нечто ужасное, то, с чем она никогда не смирится по доброй воле.

Конни резко села на незнакомой кровати. В дверном проеме смутно вырисовывался мужской силуэт. Где она? Девушка усиленно заморгала, но незнакомец не исчез. Нет, это не дурной сон! Это человек из плоти и крови. Вполне одетый. Ей показалось, что в руке он сжимает ремень.

Кто это? Что ему от нее надо?!

Конни инстинктивно подтянула колени к груди, готовая вскочить и убежать. Рванула одеяло на себя, закрывшись до самого подбородка. В панике зашарила вокруг, ища хоть какое-нибудь оружие.

— Убирайся прочь от меня! Слышишь? Уходи!

— Конни, это я, Ник.

Сердце бедняжки колотилось так гулко, что слов она не расслышала. Видела только, что незнакомец подходит все ближе и ближе…

— Не прикасайся ко мне! — крикнула она. — Не смей ко мне прикасаться!

— Конни, успокойся! Я не причиню тебе вреда.

В мыслях прояснилось, и девушка узнала незваного гостя.

— О Господи, Ник! Это ты!

— Я не хотел тебя испугать!..

Девушка вздохнула поглубже, приказывая демонам возвратиться обратно в темное, мучительное прошлое.

— Прости.

— Это мне следует извиниться.

Ник замер на месте, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Какой же он болван! Как можно проявлять подобную бесчувственность! Врываться к ней в спальню, словно… словно у него есть на это право.

— С тобой все в порядке?

— Лучше не бывает. Я бессовестно проспала?

Ник водворил на место галстук, который держал в руке, и принялся завязывать узел.

— Мы выезжаем через час.

— Уже встаю, — заверила Конни, включая ночник.

В утреннем свете, с пушистыми иссиня-черными локонами, она выглядела очаровательно: золотистый загар составлял резкий контраст с белизной покрывала и рубашки. Девушка закатала рукава, но рубашка все равно была велика.

Синие глаза, ясные, как разгорающийся за окном день, безмятежно глядели на него. До чего хорошенькая! Нику захотелось притянуть девушку к себе и успокоить, утешить, разогнать страхи.

— Я сварил кофе, — проговорил он, ощущая себя так, словно пытался залепить зияющую рану кусочком пластыря.

— Сейчас я оденусь и отыщу кухню.

Проклиная себя, Ник прикрыл за собою дверь. Итак, его подозрения касательно детства Конни попали в самую точку! С ней жестоко обращались! При мысли о том, как она, судя по всему, страдала, молодой человек едва не застонал от бессильной ярости. Работая прокурором, он насмотрелся на всевозможные зверства, но так и не научился взирать на происходящее равнодушно. Как можно обидеть ребенка?