Элен Алекс - Другая жизнь

Но зато в этот самый день с утра пораньше Джефф Дармер проснулся не в своей постели в прекрасном расположении духа. Так как во сне он вдруг уже сочинил, что на то событие, которое должно было произойти до этого с главной героиней и которого они еще не придумали, должен был сказать ей ее простой садовник.

Садовник должен был подойти к ней достаточно близко и сказать одну-единственную и достаточно простую фразу. Фразу о том, что вся проблема главной героини заключалась только в том, что вокруг нее всегда было слишком много одних брюнетов.

Это была гениальная фраза, она намекала на то, что решение всех проблем главной героини могло быть именно в том, что только ее садовник был единственный блондин среди всех окружающих. Джефф Дармер был счастлив от своей гениальности.

И с утра пораньше он поделился этой великолепной и гениальной фразой с Эйбом Робинсоном, Джеком Марлином и Люком Беррером. И Эйб Робинсон, Джек Марлин и Люк Беррер тотчас же похвалили Джеффа Дармера, немного изменили график съемок этого дня и вставили еще и эту сцену.

Алекса Мартина тщательно подготовили, подкрасили и припудрили, несколько раз проверили знание текста. Алекс Мартин был молодцом, непринужденно держался перед камерой, томность взгляда в тот день ему определенно удавалась.

Дедушка Ичи пришел на съемочную площадку с заранее припасенной личной линейкой. Он отмерил расстояние между Камиллой и этим неотесанным и подозрительным белокурым молодым человеком, а потом важно оглянулся на Эйба Робинсона и одобрительно кивнул.

Это означало, что дедушка Ичи еще не намерен сдаваться, что такие смелые, умные и решительные люди, как он, никогда не сдаются, и еще будет и на его улице праздник. А Эйбу Робинсону со всеми его заморочками еще придется достаточно попотеть, пока он снимет фильм о такой загадочной и неповторимой любви между двумя главными героями, самое минимальное физическое расстояние между которыми должно быть не меньше обыкновенного человеческого полушага.

Эйб Робинсон тяжело вздохнул и дал команду съемочной группе начинать съемку. Дедушка Ичи сел в первом ряду зрителей перед съемочной площадкой, крепко прижимая к груди драгоценную линейку.

Легкий ветерок обдувал внимательных зрителей, напряженную съемочную группу и расслабленный технический персонал. На небе светило яркое солнце, а где-то там, в ослепительной голубой дали, лениво двигались роскошные белоснежные облака.

Главный герой и главная героиня заняли места на импровизированной съемочной площадке в саду перед особняком. Каждый из них встал возле черточек, которые нарисовал на земле разноцветными мелками неутомимый дедушка Ичи.

Джефф Дармер и Джек Марлин важно заняли вынесенные в сад высокие кресла и вытащили большие сигары. Люк Беррер припал к любимой кинокамере, а Эйб Робинсон дал сигнал снимать сцену.

Грустная Камилла слегка дотронулась до ветки ближайшего дерева и опустила глаза. Что-то до этого момента она сказала садовнику. То ли он как-то ее задел, то ли сказал не то, что надо. А то ли он был вообще тут ни при чем. Как сообщалось раньше, создатели этого необычного фильм на тот момент это еще не придумали.

Алекс Мартин свысока посмотрел на главную героиню, а потом постарался слегка затуманить свой красивый взгляд. И это ему, как ни странно, неплохо удалось.

— Твоя беда в том, — тихим, но сильным голосом сказал Алекс Мартин Камилле, — что вокруг тебя слишком много одних брюнетов.

И Камилла вскинула на него темные, как растревоженные птицы, прекрасные глаза.

Это была очень сильная сцена, это была первая сцена фильма, когда главный герой и главная героиня подошли друг к другу так близко. И в физическом плане, и в моральном.

— Снято! — громко сказал Эйб Робинсон.

Съемочная группа, которая во время этой сцены остановила дыхание, вновь начала дышать. Все стали аплодировать главным героям и крепко пожимать друг другу руки.

Алекс Мартин был в тот день настоящим героем. И три осветителя взяли у него — на всякий случай — по два автографа на брата про запас.

Самым необычным во всем происходящем было то, что настоящие родственники Камиллы тоже были брюнетами. А того, чем занимались ее двоюродные братья, не знал даже дедушка Ичи, который вообще-то всегда и все на свете знал.

Нет, разумеется, двоюродные братья Камиллы врали всем, что все в их жизни идет так, как надо и как полагается. И что они тоже, как и все обыкновенные и порядочные люди, ходят по утрам на самую обычную работу.

Дедушке Ичи приходилось им доверять, проверять всех ему было некогда, у него и так был постоянно забот полон рот. Родственников у дедушки Ичи в этой жизни было предостаточно, все они давно уже сбились со счета, пересчитывая друг друга. И за всеми нужен был глаз да глаз.

— Что-то тут все-таки происходит не то, что надо, — на четвертой неделе съемок сказал сам себе умный дедушка Ичи.

— Ты о чем? — спросила его изрядно уставшая к тому времени Камилла.

— Тут слишком много досадных совпадений, — сказал дедушка Ичи.

— Каких совпадений? — не поняла Камилла.

— И о том, что кругом одни брюнеты, и о том, что кругом — только один блондин.

— Может быть, тебе взять у самого себя выходные и не приезжать несколько дней на съемки? — предложила Камилла.

— Это вряд ли решит мои проблемы, — тяжело вздохнул дедушка Ичи.

— Но зато ты хоть немного отдохнешь.

— Ну что ты, как я могу все бросить и отдыхать. Они тогда тут еще и не такое наснимают.

— Они и так тут наснимают только то, что сами захотят, и никто им не указ, а ты — тем более.

— Но я хотя бы должен быть в курсе того, что тут происходит.

— Но ведь тебя все это так расстраивает, тебе лучше немного отдохнуть.

— Если я буду сидеть дома, я совсем с ума сойду от неизвестности.

— Как знаешь, — пожала плечами Камилла.

Дедушка Ичи, не покладая рук, сам себе постоянно придумывал увлекательные проблемы и был неизмеримо счастлив от их великого и неразрешимого множества. Так пусть теперь сам с ними и разбирается.

На съемки фильма приехал Марк Роуз, это был прекрасный композитор всех времен и народов, от его музыки мог заплакать любой. Марк Роуз задумчиво ходил по особняку, саду и импровизированным съемочным площадкам и тревожно заглядывал людям в глаза.

— К печальным глазам главной героини подходит только флейта, — сказал он в конце концов.

— Как скажете, вам виднее, — сказали ему все.

Марк Роуз с интересом просмотрел отснятый материал.

— Да, да, — сказал он после просмотра, — ведущая партия — только флейта.

— А что вы можете сказать насчет просмотренного материала? — спросил Марка Роуза Джефф Дармер.