Барбара Картленд - Люби меня вечно

— Я вижу, ваша подопечная искренне восхищена моим домом, — заметил его преосвященство герцогу. — Как-нибудь в другой раз, когда мы будем располагать временем, вы должны обязательно привезти ее ко мне посмотреть мои картины и коллекции. У меня уникальная коллекция изделий из нефрита и редкая коллекция оружия.

— Ваше преосвященство необычайно любезны, — вежливо ответил герцог.

— Сейчас нам предстоит подняться на самый верх, в специальную комнату, которую я оборудовал для графа Калиостро. Я предлагал графу комнату в парадных покоях дворца, но он выбрал помещение, которое я называю чердаком, потому что якобы оно ближе к звездам.

Если это и был чердак, то весьма роскошный. Длинную узкую комнату со сводчатыми потолками устилали богатые ковры. В одном конце стоял стол, покрытый белой скатертью. На нем — две огромные свечи. Воздух казался напоенным острым экзотическим ароматом. Дышать было трудно, хотелось открыть окно и впустить свежий воздух. Однако окна скрывали тяжелые шторы из лилового бархата. Стены были обиты таким же бархатом.

Прошло не более минуты, и голос в дверях объявил:

— Его превосходительство граф Калиостро!

Великий маг был одет в шерстяной зеленый расшитый золотом сюртук, волосы собраны под золотую сетку, так что их концы торчали сквозь ячейки. Рубины и бриллианты украшали его пальцы, свисали с часовой цепочки. На башмаках сверкали драгоценные пряжки. В руке он держал мушкетерскую шляпу с белыми перьями. Человек среднего роста, смуглый, с широкими ноздрями, короткой толстой шеей и пронзительным, острым взглядом, Калиостро был сыном крещеного сицилийского еврея, и звали его Жозеф Бальзамо. Родился он в Палермо, а обучался в монастыре, где получил свои знания по химии. Путешествовал по Египту. Говорили, что именно там он приобщился к тайнам великих пирамид.

Граф отличался гордой, дерзкой манерой в обращении, которую, как полагал герцог, он выработал специально. Его театральная жестикуляция, хвастовство показались бы смешными любому, если бы не поражали своей искренностью.

— Прошу прощения за то, что прервал ваши труды, граф, — произнес кардинал. — Я лишь хотел, чтобы вы познакомились с моими друзьями и показали им некоторые из своих чудес. Я подробно рассказывал о них, но мои друзья хотели бы увидеть все своими глазами.

— Как мало веры живет в этом мрачном мире! — негромко пробормотал граф. — Так что вам угодно от меня? — спросил он у собравшихся дерзко и высокомерно.

— Мы всего лишь просим продемонстрировать нам ваши магические возможности и ответить на наши вопросы.

— Прекрасно, — устало проговорил граф. — Но если вы хотите, чтобы я предсказывал будущее или открывал скрытое от вас самих, я должен иметь помощника, невинного ребенка.

— Маленькая дочка моей экономки уже однажды работала с вами, если помните, — предложил кардинал.

— Да-да, — коротко ответил граф, — приведите ее.

Кардинал что-то тихо сказал дворецкому, и тот поспешно вышел. Тем временем стулья расставили полукругом по линии, нарисованной на полу, и гости уселись лицом к столу. Перед столом граф поставил маленький золоченый стул, расчерченный какими-то непонятными письменами. Вокруг стула граф нарисовал круг, а на стол положил лист бумаги, исписанный каббалистическими символами и формулами.

На несколько секунд он удалился за занавес и появился в черном шелковом балахоне, расшитом красными узорами. На голове мага красовался украшенный драгоценностями арабский тюрбан; на шее висела тяжелая изумрудная цепь со скарабеями и амулетами, а на красном шелковом кушаке — меч с рукояткой в форме креста.

Привели девочку лет восьми или девяти. Глаза у нее казались совсем заспанными, кроме ночной рубашки, на ней ничего не было. Она то и дело терла глаза кулачками.

Граф за руку подвел девочку к стулу, и она покорно села. Он что-то шепотом сказал ей, а потом втер в волосы и в ладони какое-то вещество из хрустальной бутылочки.

Девочка внимательно посмотрела на свои ладони, заметно побледнела и устало прикрыла глаза. А граф тем временем начал произносить странные, невнятные заклинания, резко пронзавшие повисшую тишину.

— Хелион! Мелион! Тетраграмматон!

Три этих восклицания регулярно повторялись среди других слов, по звучанию напоминавших арабские и еврейские. Маг выкрикивал их с какой-то яростью, одновременно размахивая мечом над головой ребенка, чертя таинственные символы в воздухе.

В мерцании свечей фигура графа казалась гигантской, особенно по сравнению с ребенком, чья головка клонилась все ниже и ниже: девочка явно уснула. Наконец Калиостро спросил:

— Что ты видишь?

— Вижу темного человека... очень благородного... он здесь, — не сразу ответила девочка и указала на герцога Курляндского. — Его руки и ноги закованы в цепи... — продолжала она, — и шея тоже... и при каждом шаге раздается ужасающий хруст.

— Это похоже на правду, — пробормотал старый герцог. — Последние полгода ревматизм совсем меня замучил.

— Что еще ты видишь?

Девочка указала на одну из дам и сказала, что та несчастна, что тот, кого она любит всей душой, уехал далеко-далеко.

— О, это правда! Правда! — воскликнула дама. — А он вернется ко мне?

— Он печален... очень печален. Он зовет вас... но ответа все нет.

— Ты действительно уверена, что он не вернется домой? — зарыдала дама.

— Что-то все время останавливает его, — ответила девочка. — Я не знаю, что это такое... но ему это мешает...

— Ее муж сейчас в экспедиции на юге Африки, — прошептал сосед герцога. — Что-то я очень сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь вернется!

Герцогу показалось, что атмосфера сгущается и в комнате становится темнее. Граф Калиостро вновь вынул меч из ножен и, размахивая им, произносил какие-то заклинания.

Блеск меча создавал ощущение, что в темноте позади мага кто-то есть: показалось лицо, огромное прозрачное тело, крыло, рука.

И тут герцог понял, что присутствует на сеансе массового гипноза. Один из его друзей, который много путешествовал по миру, рассказывал ему, как широко применяется гипноз в Индии и Тибете.

— Существует только один способ противостоять этому, — сказал он. — Если вас пытаются загипнотизировать, нужно сконцентрировать все силы души на чем-то другом.

Вспомнив этот разговор, герцог начал упорно повторять про себя первое, что пришло ему в голову, — таблицу умножения.

— Дважды два — четыре, дважды четыре — восемь, — твердил он про себя и вскоре заметил, что странные тени словно бледнеют и уходят. Теперь он видел перед собой только фигуру графа, на лбу которого выступили капли пота, толстые губы шевелились, твердя странные слова.

— Трижды два — шесть, трижды три — девять, трижды четыре — двенадцать.