Дениз Робинс - Лоренс, любовь моя

— О боже! — Лишившись последних сил, моя мать рухнула на стул, закрыв лицо руками, как будто дух борьбы внезапно покинул ее. Я обняла ее за плечи, и в этот раз она не отстранилась от меня. Мы с Лоренсом снова встретились взглядами, и в этом сияющем глубоком взоре я прочла жалость и доброту, и это дало мне ключ к пониманию его характера. Он не был ни жестоким, ни бессердечным, как я думала раньше. Он был добрым и благородным, именно таким, каким описывали его Хенсоны.

— Бедная миссис Роуланд. — Сердце мое перевернулось от того, как он обратился к моей матери. Но та вскочила на ноги и стремглав бросилась из комнаты, и я знала, что она побежала к себе поплакать.

Я сделала попытку кинуться за ней, но Лоренс остановил меня:

— Погоди. Пусть поплачет. Знаешь, все это так долго камнем лежало у нее на сердце, а ведь она не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ. Она прячет их от кого бы то ни было, сама ведь знаешь. Ей лучше выплакаться.

— Да, — из моей груди вырвался тяжелый вздох, — знаю.

У меня было ужасное ощущение, что я, как и моя мать, могу разреветься, но этого не случилось. Я отвела глаза от Лоренса и посмотрела на Горькое озеро, от которого у меня всегда мурашки по спине бежали и которое теперь я откровенно ненавидела. Его воды сомкнулись над головой моего несчастного отца и забрали его жизнь. Моего отца!

Снова раздался голос Лоренса:

— Пойди сюда, сядь. Возьми сигарету. Ты ведь начала курить, правда?

Я уселась у камина, не замечая ничего вокруг. Лоренс прикурил сигарету и сунул ее мне между губ.

— Хватит трястись. Лучший способ бороться с шоком — спокойствие. Быть спокойной и вести себя как обычно.

Я согласно кивнула, но руки у меня продолжали дрожать, когда я вынула сигарету изо рта.

— Я уже говорила тебе там, в Камберлендском поместье, и повторяю сейчас — в этом доме всегда творилось что-то зловещее, недоброе. Но я и представить себе не могла, что это касается меня.

— Ты ведь еще не до конца осознала все это, правда, Вера?

— Да. — Я закашлялась. — Не до конца. Я знаю только, что мой отец… — Я остановилась, пытаясь прочистить горло, и Лоренс вмешался:

— Не чувствуй себя слишком несчастной из-за того, что произошло там, — махнул он головой в сторону озера. — Никто так никогда и не сумел доказать, что Хью сделал это специально. Ходило немало пересудов, и даже разразился скандал, но вердикт постановил: «несчастный случай».

Я с мольбой уставилась на Лоренса:

— Все равно ужасно! Может, расскажешь мне об этом? Или я так и буду теряться в догадках?

— Дядя Джеймс постарался на славу, теперь от тебя не так-то легко скрыть правду, — коротко рассмеялся Лоренс, поднялся и начал мерить шагами нашу комнатку, по сравнению с которой он был просто великаном. — Я не вправе рассказывать тебе об этом, Вера, — сказал он. — Это должна сделать твоя мать.

— Но я лучше бы от тебя это услышала, — взмолилась я.

Он остановился в опасной близи от меня и окинул оценивающим взглядом:

— Ты доверяешь мне, так ведь?

— Да, — пошептала я. В этот момент близости щеки мои горели тем же огнем, который обжигал мое сердце.

И все же я никак не могла выбросить из головы ту первую ночь, когда я только что вернулась в Большую Сторожку и услышала разговор Рейчел Форрестер с Лоренсом Бракнеллом. Тогда мне показалось, что и он отвечал ей, как любовник.

Она ясно дала понять, что между ними что-то есть. И это вновь всколыхнуло мои подозрения по отношению к рыжеволосой сиделке с ее животной, я бы даже сказала, скорпионьей красотой, которая по уши втрескалась в Лоренса и с которым она слишком часто проводила время.

Но я не взяла обратно свой ответ на его вопрос. Я действительно в душе доверяла ему.

— Боюсь, что лично я не вправе удовлетворить твое любопытство. Это дело абсолютно не касается меня.

— Касается… нет, правда… — начала я, запинаясь.

— Нет, и я уже говорил тебе, Вера, это жизнь твоей матери. Именно она должна давать объяснения.

Я вскочила на ноги:

— Мама никогда ничего мне не расскажет! Вы все ведете себя со мной как с неразумным ребенком, которому не стоит давать шанса когда-нибудь повзрослеть. Если так и будет продолжаться, мне придется узнать об этом у дедушки… — Я остановилась с полным ощущением того, что снова выставляю себя на посмешище.

— Твой дед — очень больной человек, Вера.

— Я знаю, а эта сиделка не улучшает его состояние… — Я закусила губу, уверенная, что только настраиваю против себя Лоренса. Но к моему глубочайшему удивлению, он произнес:

— Не стоит делать поспешных выводов, даже по отношению к Рейчел, или ко мне, или к кому бы то ни было.

— А что ты хочешь, чтобы я делала? В трех соснах блуждала? Именно так я себя и чувствую!

И тут я почувствовала, как рука Лоренса легла на мое плечо. Даже через платье я ощущала жар, исходящий от нее. Мысли путались, и я была уверена только в одном — как безнадежно и бесповоротно люблю этого человека.

— Потерпи, бедная маленькая Вера! — сказал он, но я сбросила его руку со своего плеча.

— Мне не нужна твоя жалость! — вспыхнула я, но он лишь улыбнулся в ответ. Его забавляли мои детские выходки. Откуда ему было знать, что я просто пытаюсь скрыть свои истинные чувства. Мне хотелось броситься в его объятия и признаться, что ничто не имеет для меня значения, лишь бы он был рядом и я иногда, хоть изредка, могла слышать его голос и видеть его.

И тут я вспомнила, что сказала мне мать как раз перед самым его появлением: «Твой дружок, Лоренс Бракнелл, не особо обрадуется всему этому… Будет опасаться, что сэр Джеймс признает тебя публично и переделает завещание».

Как обычно, не подумав, я дико взглянула на Лоренса и выпалила:

— Мама расстраивается главным образом из-за того, что теперь дедушка может признать меня и что ты… — Я замолчала, ошарашенная своей бестактностью.

Но Лоренс быстро сообразил, что за слова чуть не сорвались у меня с языка. Лицо его ожесточилось, доброжелательность как рукой сняло. Он снова превратился в высокомерного Лоренса, с которым невозможно было нормально общаться и который пугал меня даже в те минуты, когда был особенно очарователен.

— Не думаю, что нам стоит обсуждать эту сторону вопроса, Вера, — отрезал он, — и если хочешь знать, меня это мало волнует. Мой прадядушка должен поступить с тобой по справедливости.

Он развернулся и направился к выходу. Меня вдруг охватил животный страх, что Лоренс уходит не просто из этой комнаты, а от меня…

— Лоренс, постой! Погоди, скажи, что мы останемся друзьями, что ты не возненавидишь меня только потому, что… — И я снова беспомощно замолчала.

Он повернулся ко мне, и легкая улыбка коснулась его губ, хотя я и не была точно уверена, что ее вызвало. Может, простая любезность, а может, жалость — или вообще, безразличие. Я не знаю. Что угодно, подумала я, только не безразличие!