Анастасия Комарова - Чудовище и красавица

— Ложись! Щас жахнет!!! — заорал Ильин прямо в ухо ничего не подозревающей девушке.

Все вздрогнули, что-то разбилось, кто-то ойкнул, и через пару секунд класс было не узнать. Генка застыл в углу, Капустин пригнулся к рабиновичевским коленям, Гусева успела залезть на подоконник, а маленький Безлепкин полностью исчез под партой. Дашка с удивлением увидела, что Сима лежит в проходе между партами, закрыв голову руками. «Откуда только умеет?» — удивилась Дашка. Насмотрелась, как все они, военных фильмов? Или это уже такой инстинкт, доставшийся от дедушек?

Не зря ведь до сих пор иногда снится, что немцы бегут за ней по зимнему лесу. Они в касках, с автоматами и кричат по-немецки что-то страшное и оскорбительное. И от живота к голове поднимается такая ненависть и решимость, что она понимает: погибну сама, пусть, прямо сейчас, но с собой заберу их столько, сколько смогу! И вдруг чувствует в руке холодную тяжесть гранаты и от радости просыпается.

Как бы то ни было, оказалось, что инстинкт самосохранения у детей в конце двадцатого века развит более или менее хорошо. У всех, кроме Дашки. Она осталась сидеть за партой, как и сидела. Даже не выпустила из рук дымящуюся колбу, а только удивленно повернула голову в сторону Ильина. Она сама не поняла — то ли с ней случился столбняк от страха, то ли просто по обыкновению тормознула, впрочем, и то и другое было вполне в ее духе.

Только он этого не знал. И сказал с нечаянным уважением, всматриваясь в нее так, будто впервые заметил:

— А ты что, самая смелая?

Она сглотнула и, не отрываясь от его серых серьезных глаз, сказала:

— Да.

Потому что это было самое короткое и простое слово.

Тут даже выдержанная Тамара, которая принципиально соблюдала политкорректность и на уроках обращалась к ним не иначе как на «вы», прибавляя к имени партийное «товарищ», потеряла над собой контроль.

— Вы дурак, товарищ Ильин?! Или блаженный?!

Металл в ее голосе был определенной формулы — он рассыпался по углам класса и закатывался им в уши шариками опасной ядовитой ртути.

— Дурак, Тамара Ивановна! — доложил Ильин, привычно обезоружив ее обаятельной, по-детски довольной улыбкой.

— Все свободны, Ильин остается убирать класс, — устало вздохнула Тамара перед тем, как от греха подальше скрыться в лаборантской.

Она потихоньку выглянула оттуда минут через десять и, кажется, была довольна, увидев, что остались почти все, чтобы дружно и даже весело оттирать с парт следы щелочи и собирать с пола тонкие, изогнутые осколки.

— Ты что, больной? — недоуменно и опасливо прошипела Катька, заметая невидимый мусор на услужливо подставленный Ильиным совок.

— Кто из нас больной? Ты же видела — я при тебе их только что помыл! Это вода была…

— Да ладно… — не поверила Симонова.

А Ильин, пронося мимо нее совок, переглянулся с Дашкой, и они быстро обменялись улыбками, как сообщники.

К третьей четверти о Сашке по школе ходили легенды. Все их первые, вторые и третьи красавицы были явно или тайно в него влюблены. Он же в конце концов вообще увлекся девочкой из соседней школы, да еще из класса на год младше. Очень эффектной девочкой, правда скандально известной своим не совсем подходящим для девятиклассницы поведением. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. «Они явно нашли друг друга», — не могли не признать ее ревнивые, но более скромные соперницы.

Постепенно Ильин, слегка переросший хоть и разбитные, но все же детские забавы, стал все реже баловать своим присутствием вечерние посиделки на школьном дворе. И вскоре настолько оторвался от коллектива, что коллектив, с сожалением почесав в затылке, стал постепенно обходиться без него, встречая его редкие появления бурно-наигранным восторгом.

А вскоре началась подготовка к экзаменам, и страсти по Ильину совсем улеглись. Но не для Даши. Она-то не была настолько неблагодарной, чтобы забыть, как остальные, ту эйфорию, в которой все они находились, покуда не привыкли к его обаянию. Она же продолжала мечтать о нем, он даже приснился ей несколько раз, и она вздрагивала и отводила глаза, если случайно встречала его на улице. Иногда он прогуливался со своей модной подругой, демонстративно обнимавшей его за талию. В такие дни Даше было грустно и особенно раздражали неумелые ухаживания почему-то встрепенувшихся к весне одноклассников.

Когда позвонила Катька, она пыталась готовиться к химии. На улице было жарко, а в квартире холодно. Обложки тетрадей липли к заляпанной вареньем клеенке стола, и стыл в кружке сладкий индийский чай, а по телику снова гоняли «Лебединое озеро». Слепящее уличное солнце так же плохо сочеталось с полумраком квартиры, как любовное томление с жутью предстоящих экзаменов. Окончательному раздвоению личности мешало одно, но сильное чувство — непобедимая, скучная, всепоглощающая и сладкая лень.

Химия была самым нелюбимым Дашкиным предметом после физики и математики. Как чистому гуманитарию, ей становилось плохо при одном только взгляде на каббалистические знаки схем атомов, протонов и чего там у них еще.

Она вытряхивает на ладонь содержимое треугольного флакона и тихо стонет при этом позорном воспоминании. Она всегда искренне не понимала, как это люди могут заниматься таким бредом, сознавая, тем не менее, что без химии, наверное, не было бы этого, так приятно пахнущего бежево-коричневого тонального крема…

Тогда же она была готова хоть всю жизнь прожить и без пудры, и без помады, и даже без духов, и вообще не пользоваться никакими благами цивилизации, лишь бы не приходилось краснеть у доски под собственное невнятное бормотание о каком-то там производстве какой-то там кислоты.

Услышав в трубке голос любимой подруги, находящейся к тому же с химией на «ты», Дашка собралась было поплакаться ей на свою нелегкую долю, но рта раскрыть не успела. Потому что Катька затараторила как-то уж чересчур быстро и интригующе.

— Привет! Что поделываешь? Угадай, кто мне сейчас звонил… А-а, готовишься… Я тоже готовлюсь. Слушай, что расскажу! Да я тоже в органике ничего не понимаю, фиг с ней… Ты слушай! Мне сейчас Ильин с Толстым звонили.

Пауза была более чем выразительной.

— И чего говорят? — мгновенно забыла о химии Дашка.

— А говорят вот чего. Предлагают нам с тобой на шашлык сходить.

— На шашлык?!

— Ага.

— Нам с тобой?

— Ага.

— Когда?

— Сейчас.

— Сейчас???

— Да сейчас, сейчас, что ты заладила?

— Подожди, я что-то не пойму, какой такой шашлык-машлык, послезавтра же химия?! Да никто и не пойдет…

— Никого и не зовут, кроме нас с тобой. Да и не шашлык это, а так, посидеть, пивка попить… — И, не давая перебить себя очередному Дашкиному возгласу, быстро пояснила: — Просто у Генки где-то неподалеку есть участок, помнишь, что-то там такое раздавали ветеранам? Вот Генкиному дедушке и выдали…