Дана Хадсон - Красивый и обаятельный

— Потому что я круглый дурак.

Такое признание изрядно озадачило Макса.

— Ну, за тобой я такого не замечал. Вот за собой — бывало. Но ты же у нас идеал светского льва. Настоящий денди, покоритель женских сердец. С чего это вдруг такое самоуничижение?

Артур рывком встал и пошел к бару.

— Тебе налить?

Макс поколебался.

— Нет, лучше не надо. Лиззи не выносит запаха спиртного. А я не хочу спать один. Ну, ты понимаешь.

Артур чуть заметно пожал плечами.

— Как хочешь.

Плеснул на дно стакана виски, добавил колотый лед с содовой и сел обратно. Сжимая в руке стакан, будто ища в нем опору, признался, смущенно глядя в пол:

— Я знаком с леди Карен. Познакомился в Лондоне. Правда, я не знал, что она — леди, и предложил ей стать моей любовницей. В общем, она и есть та самая особа, на которую я положил глаз.

Макс хлопнул себя обеими руками по коленям и захохотал, откинув голову.

— Ну и ну! Это, черт побери, даже покруче, чем было у нас с Лиззи! Ну, ты и влип! Такая высоконравственная особа, как леди Карен, тебе этого не простит. Насколько я понимаю, ты сделал новый заход?

— Сделал. И сам догадайся, с каким результатом.

— Да и идиот по твоему виду поймет, что с отрицательным. Да и я расстарался, шутом себя выставил. Недаром так не хотелось всякую чушь про тебя городить. И что ты сейчас собираешься делать?

— Не знаю. Она пообещала принять соответствующие меры, если еще раз меня увидит.

— Значит, тебе остается только этот вечер и завтрашние полдня? Но тебе вряд ли удастся с ней переговорить в замке, битком набитом гостями.

— Я надеюсь уговорить ее ехать со мной в Лондон, если погода позволит, конечно.

В комнату просунулась любопытствующая Кэтрин, дочь Макса и Лиззи. С высоты своих восьми лет она не раз позволяла себе поучать этих недалеких взрослых.

— А что вы здесь сидите? Внизу вовсю идет танцы. Знаете, как там весело!

Мужчины поднялись.

— Действительно, что мы тут делаем?

Спустившись в зал, Артур огляделся по сторонам. Среди гостей, главным образом немолодых пар, Карен не было видно. На всякий случай он обошел весь зал по периметру, но ее так и не нашел. На помощь ему пришла все та же вездесущая Кэтрин.

— Дядя Артур, если ты ищешь ту высокую тетеньку, то она с мамой в оранжерее.

Помахав племяннице в знак благодарности, Иден направился в оранжерею. Лиззи с Карен и в самом деле были там.

— Он замечательный брат. Прекрасно относится к племянникам, уважает родителей…

Услышав эти слова, довольно правдиво звучащие из уст сестры, Артур усмехнулся. Вот еще сваха нашлась! И вышел вперед, надеясь, что Карен не рассказала сестре о его лондонских художествах.

Девушки повернулись к нему. Сестра — с бодрой улыбкой, а Карен — с насмешливым взглядом, недвусмысленно намекающим — никуда-то от вас не скроешься!

— Добрый вечер, милые дамы. Не помешал?

Лиззи задорно рассмеялась.

— О, нет, конечно! Ты пришел вовремя. Мама надавала мне массу поручений, и мне нужно выполнить кое-какие из них прямо сейчас. Надеюсь, ты не оставишь нашу гостью в одиночестве?

Артур укорил сестру:

— Как ты могла такое предположить? — Он склонился перед Карен в преувеличенно-вежливом поклоне. — Почту за честь составить вам компанию, миледи! Надеюсь, вы не станете скучать в моем скромном обществе?

Вполне довольная собой сестра тут же умчалась, и Карен с Артуром остались одни.

— Вам не кажется, что это перебор? — сердито сверкая глазами, которые вновь превратились в расплавленное серебро, Карен накинулась на стоявшего в неприличной близости Идена. — Я с вами здесь оставаться наедине не хочу! И не надо меня развлекать!

— Я и не собираюсь вас развлекать. Я всего лишь покажу вам розарий моей матери. Надеюсь, вы не откажетесь? Предупреждаю, баронесса каждому своему гостю показывает свой розарий. Или вы его уже видели?

— Нет, и не хочу.

— Зря вы так. Баронесса непременно спросит, какие розы вам понравились больше всего. Учтите, общими фразами вам отделаться не удастся. Мать непременно захочет узнать, что вам приглянулось конкретно, и в результате вас разоблачит. Надеюсь, вы не станете говорить, что я не предложил вам осмотреть розарий, гордость ее садоводческих усилий?

Этого Карен не хотела. Она всегда была прямой и откровенной девушкой. Но и оставаться долго наедине с Иденом ей не хотелось. Она уже не раз теряла в его присутствии свой знаменитый здравый смысл. А в библиотеке и вовсе превзошла сама себя — прижалась к нему и ответила на его поцелуй. Ей до сих пор было стыдно. Что она за человек, если говорит одно, а делает совершенно другое?

Эта раздвоенность угнетала, и она решила держаться от Артура подальше. Но вот как это сделать, если он хочет противоположного, а она гостья в его доме? Можно, конечно, закрыться в своей комнате и не выходить до самого отъезда, но чем тогда объяснить подобное затворничество? Головной болью? Но для выздоровления достаточно пары таблеток аспирина. Да и родители сразу догадаются, что здесь что-то не так. А ей не хотелось посвящать их в перипетии своей личной жизни. Вернее, ее отсутствия. Родители до сих пор считали, что она должна достойно выйти замуж и воспитывать детей, а не посвящать себя никому не нужной карьере.

Артур вопросительно смотрел на нее, перегораживая спасительный выход. Представив, как она с боем прорывается к свободе, Карен иронично усмехнулась. Это чревато новым поцелуем, а она уже убедилась, что ее тело реагирует на этого мужчину вовсе не так, как требует голова. Поэтому лучше не рисковать.

— Хорошо, давайте осмотрим розарий вашей матушки. — Она постаралась, чтоб эти слова прозвучали как можно снисходительней. — Хотя не думаю, что он лучше того, что разбит в Сент-Левен-хаусе. Родители содержат целый штат садовников.

Лорд улыбнулся одним уголком рта, давая понять, что вполне понял ее желание поставить его на место.

— О, я в этом и не сомневаюсь. Конечно, этот замок гораздо меньше многих замков и имений. Но он ведь и не является родовым гнездом баронов Кинкейд. Это, по сути, всего лишь приют для размышлений.

— Уж больно вы витиевато изъясняетесь, лорд.

— Ничуть. Мой отец имеет привычку к размышлениям. В молодости он писал стихи, кстати, весьма неплохие. Но с возрастом его поэтический дар трансформировался в философский, и он говорит, что под шум прибоя ему очень хорошо думается.

— Но разве баронесса не возражала? Думаю, в Кинкейд-хаусе ей жилось куда приятней.

— О, нет! Руководить огромным имением большой труд, и моя мать очень довольна, что освободилась от такой обузы. К тому же ей полезен приморский климат. У нее почти прошел кашель, что периодически мучил ее в Ноттингемшире.

Они прошли в восточную часть оранжереи, где был разбит великолепный розарий. Розы самых разных сортов и оттенков заполняли пространство в пару акров. Подведя Карен к беседке, увитой плетистыми розами красного и белого цвета, Артур усадил спутницу на лакированную скамейку.