Джейн Портер - Под чужим именем

К ней подошел Крек:

— Вы что-то ищете, ваше высочество?

— Да, ищу его величество.

— К сожалению, я тоже нигде не видел его, но я могу спросить других слуг, где он.

— Да, это было бы хорошо. Большое спасибо.

— Вы будете у себя в комнатах, ваше высочество?

— Да.

Через пятнадцать минут в ее дверь постучал Крек и сообщил, что его величество никуда не выходил — его нет ни в спортзале, ни у брата, но он определенно где-то во дворце, только никто не знает, где именно.

Тут Ханну осенило. Должно быть, он на парапете старинного замка. Она взяла темно-синюю бархатную накидку и спустилась вниз, к старой крепости. Свет в этой части дворца был приглушен, но ей удалось найти каменную арку и винтовую лестницу, ведущую к вершине башни.

На вершине лестницы стоял охранник, но он поклонился и сразу же открыл перед ней дверь. Ханна сделала глоток свежего воздуха. Ночь была звездной, и огни расстилавшегося внизу города оттеняли яркий свет звезд. Она запахнула накидку и направилась вдоль высокой стены в поисках Зейла, думая обо всех, кто ходил той же дорогой на протяжении многих веков, прошедших с тех пор, как был воздвигнут этот замок. Она представила тревоги, надежды, мечты и страдания этих людей. Сейчас, спустя столько времени, политика, мода и технологии изменились, но человеческое сердце осталось тем же.

— Что ты здесь делаешь?

Голос принадлежал Зейлу. Ханна обернулась, вглядываясь в темноту, но ничего не могла разглядеть.

— Где ты?

— Здесь.

Он вышел из тени стены. Луна осветила его высокую фигуру и профиль. Выражения его лица не было видно, но его голос звучал резко и раздраженно.

— Мне очень жаль, что я так напугала тебя, но это было не то, о чем ты подумал. Это был не Алехандро. Я не говорила с ним с тех пор как была в Палм-Бич, и даже тогда между нами ничего не было.

Он ее не слушал.

— Мне наплевать, — ответил он.

— А мне не наплевать. Поэтому я и разыскала тебя. Я знаю, что со мной нелегко. Знаю, что я не та, которая тебе нужна. Мне бы так хотелось быть женщиной твоей мечты, твоим идеалом…

— Мне не нужен идеал, — резко перебил он, — но я не потерплю лжи и обмана.

— Прости меня. Но с тех пор, как я приехала, мне нужен был только ты.

Он недовольно фыркнул.

— Я говорю правду, Зейл. Я хочу быть только с тобой.

— Эммелина! — угрожающе прорычал он.

— Мне так жаль, что я разозлила тебя. Прости меня, пожалуйста…

— Эмме…

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Его губы были холодными и плотно сжатыми, но сдаться она не могла. Она целовала его медленно, нежно, сжав его лицо ладонями, — и наконец его губы начали теплеть.

И тогда он ответил на ее поцелуй — резко, почти агрессивно, — но ей понравился его напор. Он запустил руку в ее волосы, наматывая шелковистые пряди на пальцы, запрокинул ее голову и раздвинул ее губы языком, проникая в мягкие глубины ее рта. Он целовал ее до тех пор, пока у него не закружилась голова, а перед глазами не заплясали звездочки. Затем он взял ее за запястья и прижал к холодной каменной стене.

— У нас ничего не получится, — хрипло проговорил он, прижимаясь к ней.

Она чувствовала тепло его пальцев на своих запястьях, его бедра, прижатые к ее собственным, и совершенно не испытывала страха — только удовольствие и… желание. Она желала его даже сейчас, когда он был в бешенстве и хотел наказать ее. Она знала, что он никогда ее не обидит. Он будет всегда защищать ее — даже от самого себя.

— Но кое-что у нас очень даже получается… Например, когда мы вместе… вот так.

— Но секса, даже отличного, недостаточно для успешного брака. Нужно нечто большее. — Его тон был жестким, резким, и все же он наклонил голову и поцеловал уголок ее рта.

— Но у нас могло бы быть большее, — запротестовала она, закрывая глаза и чувствуя, как его губы спускаются вниз по ее шее.

— Да, больше ссор, больше лжи. Но я не хочу этого.

— Ты обещал мне четыре дня. Осталось еще два. Дай мне их, пожалуйста…

— Нет.

— Но ведь завтра вечером будет Бал аметиста и льда. Это благотворительное событие, и было бы странно, если бы рядом с тобой не было меня.

— Было бы намного хуже весь вечер изображать, что у нас все хорошо.

Ханна вздрогнула. Зейл отпустил ее, отступая назад.

— Мне очень жаль, что я поступаю жестоко, но, Эммелина, мы оба знаем, что ты мне не подходишь.

Она поняла — эту битву ей не выиграть. Зейл всерьез намеревался отправить ее домой. А может быть, так будет лучше для них обоих — она уедет утром, и Зейл так и не узнает, что с ним была не Эммелина, а Ханна. Так и не узнает о том, что был обманут.

Он повернулся к ней спиной и посмотрел через балюстраду на огни города:

— Я устал. Устал говорить. Устал спорить. Устал спасать наши отношения.

— Я понимаю.

— Завтра утром я позвоню твоему отцу и скажу, что мы оба поняли, что не сошлись характерами, и решили расстаться.

— Хорошо.

Он посмотрел на нее через плечо:

— Лучше отменить свадьбу сейчас, чем в последнюю минуту.

— Согласна.

Он опустил голову и закрыл глаза, впиваясь пальцами в каменную стену:

— Тогда почему же так тяжело на душе?

К горлу Ханны подступил ком, а глаза защипало от слез.

— Потому что, несмотря на несходство характеров, у нас были сильные чувства друг к другу.

Он тяжело вздохнул:

— Мне очень жаль.

Она подошла к нему, обняла его за талию и прижалась щекой к его спине:

— Это я виновата. Ты меня прости.

— Уже поздно. Пора идти спать. Очень скоро наступит утро.

— Можно мне лечь спать с тобой?

— Не напрашивайся на неприятности.

Зейл был сильным и твердым, как техасские мужчины, которых она знала в юности, — мужчины, для которых понятия чести и порядочности не были пустыми словами.

— Я не доставлю тебе неприятностей, — прошептала она. — Я просто хочу быть рядом с тобой в нашу последнюю ночь.

— Я не изменю своего решения, Эммелина. Утром ты должна уехать.

— Я уеду.

Он так долго молчал, что она подумала, он откажет ей, но вместо этого он поднес ее руку к губам и поцеловал ее ладонь:

— Тогда мы проведем последнюю ночь вместе и попрощаемся утром.

Они занимались любовью на его большой кровати, под парчовым пологом. Зейл любил ее медленно, сдерживая свой оргазм до тех пор, пока она не достигала пика — один раз, затем другой. В каждой их ласке, в каждом поцелуе была особенная сладость, щемящая нежность. Закрыв глаза, Ханна наслаждалась прикосновением его сильного тела, теплом и мягкостью его кожи.

Она любила его — а он никогда не узнает об этом.

— Прости меня, Зейл, — одними губами прошептала она, целуя его грудь — как раз то место, под которым находилось его сердце. — Прости меня за то, что я — не та, кто тебе нужен.