Памела Кент - Влюбленные недруги

Рукой, в которой была зажата тлеющая сигарета, Уинтертон сделал какой-то неопределенно-пренебрежительный жест в сторону девушки.

— Представляю себе, как вы собирались спуститься в конюшни… которые найдете уныло пустыми. В них нет ничего и никого, хотя бы отдаленно напоминающего конину. Когда я хочу поездить верхом, я заимствую лошадь под седлом у друга — одного из наших самых близких соседей. И кстати, она нисколько не похожа на деревенскую наездницу… Вам полезно это узнать еще до встречи с ней.

— Так, значит, наш самый близкий сосед — она? — Каприс почувствовала желание плюнуть на Уинтертона, стоявшего напротив нее, такого спокойного и наглого и оскорбляющего ее в ее собственном гараже. — Мне следовало бы догадаться, после того, что я слышала о вас вчера, что, если бы вам вообще что-нибудь потребовалось, вы позаимствовали бы это у женщины! Таксист, который привез меня сюда, сказал, что вы питаете слабость к юбкам, и я вполне могу ему поверить…

Его рука молниеносно взметнулась, и он схватил Каприс за запястье. От этого прикосновения она вздрогнула, потому что ощутила, какие сильные и грубые у него пальцы. Но заговорил он мягко, почти обольстительно.

— Он действительно так сказал? Расскажите мне подробнее о вашем таксисте… и обо всех других разоблачениях, которые он по моему поводу сделал! Расскажите мне, маленькая австралийка, почему вы приехали сюда с жаждой моей крови и отчего, вместо того чтобы вежливо спросить меня, по какой причине я обосновался в вашем доме, вы приказываете мне убираться, будто я какой-то взломщик, которому нет оправдания. Вы в вашей стране никогда не интересуетесь подобного рода объяснениями? Или делаете это только после того, как оскальпируете всех топориком?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о моей стране. — Девушка попыталась вырвать руку. — Я по происхождению англичанка.

— Меня удивляет, что для вас это предмет гордости. У вас совсем не английские манеры.

Она вспыхнула, почувствовав, что ее охватило крайнее возмущение.

— А кто вы такой, чтобы говорить о моих манерах? Ваше поведение вчера, когда я приехала, было на грани неприличного. Вы даже науськали на меня своих собак…

— Я не науськивал на вас собак. Я разрешил им сначала познакомиться с вами… и думаю, что это можно было расценить как проявление элементарной осторожности.

— Вам очень повезло, что они не растерзали меня в клочья. Если бы меня не использовали для дрессировки собак, я могла бы быть…

Молодой человек рассматривал ее с несколько запоздалым восхищением… хоть и невольным, однако, восхищением.

— Да вы сами спровоцировали повышенное внимание к себе моих домашних животных. А они на самом деле совершенно безопасны, хотя у некоторых людей может сложиться впечатление, что они чуть ли не людоеды… Однако вернемся к вашему другу таксисту. — Его лицо опять заметно потемнело, и под его полным злобы взглядом Каприс почувствовала сильное желание развернуться и как можно скорее ретироваться в дом.

— Что еще он сказал обо мне? И что, как он думает, он обо мне знает?

Она осторожно подвинулась в сторону открытой двери гаража.

— Он утверждал, что вы натравили на него собак, когда он однажды приезжал сюда, и, разумеется, вы не имели никакого права этого делать…

— А, я помню. — Уинтертон кивнул и сардонически ухмыльнулся. — Он привез сюда кое-кого, кого я не желал видеть, вот я и отделался от них обоих. Счастлив слышать, что он обрел надлежащее уважение к моему праву избавляться от нежелательных визитеров.

Эти слова опять показались Каприс удобным поводом возобновить беседу о правах на поместье.

— Это не ваш дом, и вы не имеете права заворачивать визитеров… к тому же таким манером, — возразила она. — Откуда вы знаете, что они приехали не для того, чтобы увидеться с дядей Джосией?

— Двоюродным дедушкой, — поправил он ее, — а он в это время был не в состоянии принять их. Кроме того, визитер — не визитеры — был не к нему.

— Понятно.

— Вот как? — Он с презрением рассматривал ее. — Интересно, что вам понятно? Вы — баловень судьбы и, приехав сюда, собираетесь распоряжаться людьми! Но мне хотелось бы, чтобы вы очень четко уяснили для себя одну вещь! Я вообще не буду вдаваться в подробности вашего права быть здесь! Вы, безусловно, связаны с Джосией соответствующими родственными узами, но это ни в малейшей степени не впечатляет меня. По мне, вы — чужак… именно чужак! Самый настоящий! Вы поняли? Вы никогда не были знакомы с Джосией, и, даже если бы вы приехали сюда, когда он был жив, я сомневаюсь, чтобы он когда-нибудь захотел иметь с вами дело. Он не был привлекательным и симпатичным человеком, и вы сами быстро обнаружили бы, что общаться с ним было трудно… очень трудно. И я совершенно убежден, что вы вздернули бы свой и без того слегка курносый нос при одной только мысли о тех усилиях, которые нужно приложить, чтобы узнать его так, как, уверяю вас, знал его я. Вот почему я возражаю против вашего переезда сюда, не говоря уж о том, что ваше прибытие означает разрушение и дисгармонию. И я — тот, кто знал Джосию и умел обращаться с ним лучше, чем любой его кровный родственник, — обижен тем фактом, что все, чем он обладал, должно отойти вам, человеку абсолютно постороннему, который даже у порога Феррингфилд-Мэнор никогда не стоял!

— Вот как! — воскликнула Каприс, чувствуя себя так, словно Уинтертон лишил ее воздуха. Ее поразила его страстность, слегка потрясло его неприкрытое осуждение, и, как-то растерявшись, она не сразу смогла придумать убедительные доводы в свою защиту и в защиту своих прав. Так что она решила, что лучшая защита — это нападение. — А вы? — в свою очередь возмутилась она. — Если вы были так близки с моим двоюродным дедушкой, почему же он не вам оставил свои деньги? Или хотя бы право жить в его доме? Он мог бы оставить вам дом, если бы захотел, и исключить из завещания кого-нибудь другого! Но он этого не сделал. Даже Билы, — которых он описал как хороших и преданных слуг! — даже они упомянуты в завещании. В нем еще были указаны суммы, оставленные благотворительным учреждениям, одному или двум старым друзьям, его врачу! Но вы… вы… о вас даже слова не сказано, не так ли? Несмотря на тот факт, что вы были единственным, кто действительно близко общался с ним!

Молодой человек снова резко протянул к девушке руку и грубо потряс ее за плечо.

— У вас есть сомнения на мой счет? — с негодованием поинтересовался он, и его смуглые щеки стали темно-красными от прихлынувшей к ним в приступе гнева крови. — Вы и в самом деле смеете сомневаться во мне?!

Она слегка озадаченно посмотрела в его неистово сверкающие глаза.

— А если и так?! — не менее гневно ответила она, чувствуя себя так, словно ставила рискованный эксперимент. — Какой способ общения со мной вы избрали бы на этот случай? Ваши собаки — такие дружелюбные животные…