Мелани Милберн - По ту сторону полуночи

Белла была такой, как он мечтал: сладкой и одновременно пылкой, застенчивой и в то же время требовательной. Она дарила ему наслаждение, томно постанывая, пока его язык проникал все глубже, овладевая ею, желая ее целиком. Без остатка.

Запах духов Беллы кружился в воздухе, дразня и маня ароматами жарких летних ночей. От ее опьяняющего запаха у Эдуардо закружилась голова, и он не верил в реальность происходящего.

Он неуклюже провел рукой по ее шелковистым волосам. Стройные бедра Беллы прижимались к нему все сильнее. Женщина желала мужчину.

Близость с ней была мучительной, она словно высасывала его суть. Возбуждение Эдуардо достигло высшей точки. Хотел ли он когда-нибудь кого-нибудь так же сильно? Он ни о чем не мог думать, кроме жажды овладеть Беллой. Его тело напряглось от желания, стало горячим и отзывчивым.

Правая рука Эдуардо скользнула под блузку Беллы, лаская грудь в кружевном бюстгальтере. Ее мягкость и изящная форма будоражили его. Воспоминания о давней ночи в библиотеке бесстыдно дразнили воображение мужчины. Много лет назад пальчики Беллы на его груди пошатнули самообладание Эдуардо. Происходящее напоминало горящую спичку, брошенную в лужу бензина.

Он хотел Беллу тогда, хочет и сейчас.

Эдуардо приподнял ее бюстгальтер и прильнул к груди, нежно лаская сосок, обводя его языком, пока Белла не застонала от наслаждения, ища руками его главное достоинство.

Лаская грудь женщины, он внимательно и медленно изучил ее: крепкий сосок, розовая ареола с нервными окончаниями, отзывающимися на каждое его прикосновение…

Руки Беллы нежно поглаживали Эдуардо, двигаясь от талии вниз. Символ его возбуждения гордо выдавался вперед, кровь стучала в висках, желание было столь сильным, что казалось почти болезненным, как у подростка при первом сексе.

Эдуардо оторвался от губ Беллы и заставил ее отступить назад, пока они не оказались у кухонного стола. Он поднял женщину и посадил ее на него. Она обвила ногами его мужественное тело, вцепилась в плечи и жадно искала губами губы Эдуардо.

Они целовались и целовались, пока он окончательно не погрузился в водоворот страсти, желая владеть Беллой целиком и полностью. Ее влажные кружевные трусики сводили его с ума. Мужчина был готов взорваться.

Эдуардо отодвинул кружевную паутинку, просунув под трусики палец. Белла сжала его в объятиях и застонала громче. Но вдруг она с пылающими щеками и раскрытыми от ужаса глазами вздрогнула и отодвинулась:

— Стой!

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Стой?

Она толкнула его в грудь обеими руками:

— Отойди!

Он отошел, наблюдая, как Белла спускается со стола и трясущимися руками расправляет юбку. Она не поднимала головы и стояла, ссутулившись и прикрывая грудь.

— Ты не имел права.

— Поцеловать тебя?

Оскорбленная Белла бросила:

— Ты не должен был… трогать меня там.

— Почему? — спросил Эдуардо.

Она разозлилась:

— Ты знаешь почему!

— Потому что ты считаешь, что влюблена в другого?

Ее щеки вновь запылали.

— Ты слишком далеко зашел.

— То есть, — ехидно усмехнулся он, — целовать можно, а трогать нельзя?

Белла так крепко сжала губы, что те утратили нормальный розовый цвет.

— Мы и целоваться не должны были, — сказала она все еще разозленно, — но допускаю, что частично это была моя вина.

— Частично?! — удивился Эдуардо. — Это было самое настоящее приглашение. Точно так же ты вела себя, когда тебе было шестнадцать лет, и ты вертела грудью перед моим носом.

— Я ничего такого не делала, — сурово заметила она.

— А что ты тогда делала?

Белла отвела глаза:

— Я злилась, что ты меня не замечал, считая маленькой испорченной девчонкой, болтающейся под ногами. Я хотела проучить тебя.

— Ты хотела, чтобы я тебя заметил. Дело в том, принцесса, что я действительно заметил. Все. Но не бегал за тобой, пуская слюни, как твои прыщавые ухажеры.

Она смущенно посмотрела на него и предложила:

— Давай сделаем вид, что ничего не было?

Эдуардо многозначительно промолчал.

Белла, разволновавшись, нервно сглотнула.

— Я не хотела ничего такого, — начала оправдываться она. — Это гормоны. С женщинами тоже такое бывает.

— Похоть, — бросил он.

Она раздраженно нахмурилась:

— Тебе обязательно быть таким… тупым?

— Не стоит прикрываться витиеватыми эвфемизмами, — ответил Эдуардо. — Ты хочешь меня, я — тебя. Вопрос в том, что мы будем с этим делать.

— Ничего. — Белла обхватила себя руками. — Ничего мы делать не будем, потому что это все неправильно.

— Я никому не скажу. — Он одарил ее дьявольской улыбкой.

Она отшатнулась и заявила:

— Я пошла спать. Спокойной ночи.

Эдуардо молча провожал ее взглядом.

— Если не сможешь уснуть, тебе известно, где меня найти. Буду рад помочь, — сказал он.

Белла обернулась, приподняв одну бровь, и ушла, оставив предложение без ответа.

Беллу все еще трясло, когда она оказалась в своей спальне. Она закрыла дверь и пожалела, что на ней нет замка. Не из-за Эдуардо. Из-за нее самой. Она не доверяла себе и боялась, что не удержится, пройдет по длинному коридору к его спальне и воспользуется соблазнительным предложением.

Белла вздохнула. Как она могла быть такой глупой и снова пойти на поводу у собственного тела? Эдуарде был одной сплошной опасностью.

От его прикосновений она начинала пылать, и у нее не было сил контролировать свою реакцию. Страсть подчинила себе ее разум, принципы и мораль.

Белла хотела его в шестнадцать лет, и она до сих пор его хочет.

Стук ее отчаянно бьющегося сердца отдавался во всем теле. Она все еще ощущала давление его дерзкого пальца. Сжав бедра, она познала бы невероятные ощущения. И это был всего лишь палец! А если бы…

Нет!

Белла прогнала свои предательские фантазии. Она не может и не будет. Эдуардо — запретный плод, и тому есть миллион причин.

Он — враг.

Он поступил так только для того, чтобы доказать свою правоту.

Она была для него всего лишь трофеем — как дичь для заядлого охотника. Эдуардо повесил бы ее на стену своих сексуальных побед. Он посмеялся бы над ней сразу после занятий любовью.

У него нет сердца, и к ней он не испытывает ничего, кроме похоти.

Белла разделась и, бросив одежду на пол, направилась в душ. Но холодная вода не остудила ноющее и пульсирующее желание плоти, напротив, сделала ее кожу еще более чувствительной. Любое ощущение отдавалось в каждом нерве, как будто кожу вывернули наизнанку.

Выйдя из душа, Белла закуталась в полотенце и вернулась в спальню, но о сне даже не мечтала. Взглянув на кровать, она представила Эдуардо, лежащего на ней. Он такой высокий, что, должно быть, занял бы почти весь матрас. В его объятиях, лежа под ним, Белла ощущала бы себя крошечной и изящной, женственной и чувственной.